Башня говорящего осла

Он выставил перед герцогом левую руку и растопырил пальцы. На средний был надет колпачок. Бородач снял колпачок. На подушечке пальца оказался ярко-синий глаз. Опешивший герцог чуть наклонился и стал его рассматривать. Глаз в свою очередь, хлопая длинными ресницами, стал рассматривать герцога.

– Надо же! – наконец произнес герцог. – И что же, вы этим глазом всё видите?

– Вижу, – ещё больше погрустнев, ответил бородач. – Но не всё. Сильная близорукость. На обычные глаза, которые на лице, никогда не жаловался. А этот подслеповат. Окулист прописал мне очки, но их никто не берется делать, потому что не к чему цеплять – ушей нет. Можно, в принципе, вырастить еще и уши на пальце, но я люблю тишину и сильно страдаю от постороннего шума. А с новыми ушами я стану слышать ещё больше всякой ненужной чепухи. Поэтому я пока пытаюсь выправить недостаток зрения гимнастикой для глаз.

– Забавно, – хмыкнул герцог. – С таким пальцем можно карты подсматривать, когда тасуешь колоду. Хотя нет. Какой простофиля доверит вам тасовать колоду, если у вас на пальцах глаза?

– С вашего позволения, ваша светлость, до того как меня забрали в волшебники, я работал врачом. И часто говорил себе: эх, был бы у меня глаз на пальце!..

Герцог снова задумался.

– Ваша работа крайне важна. Поэтому ее обязательно надо продолжать. Нам нужны глаза не только на пальцах. Нам нужны глаза повсюду: на домах, деревьях, заборах. Нам нужны летающие глаза, плавающие глаза, наконец, глаза подземные. А еще нам нужны уши. Везде должны быть наши уши. Впрочем, с ушами мы разберемся потом…

Бородатый ничего не отвечал, а лишь обреченно кивал герцогу.

Следующий студент был огромный сутулый детина с рябым лицом. Один глаз смотрел вверх, а другой – вниз, и от этого выражение его лица было каким-то беспомощным и зверским одновременно.

– Мой черед рассказывать? – рыкнул детина.

– Да, прошу вас, – ответил герцог.

– Напоминатель снов. Машинка такая, – и зверский детина достал из-за пазухи непонятный предмет, то ли заплесневелый пирожок, то ли замшелый камушек, и сунул под нос герцогу.

Герцог поморщился. Пахло от машинки гадко.

– Когда человек просыпается, – начал объяснять детина, яростно почёсывая рябую щеку, – он помнит только одну десятую часть своих снов. Остальные забывает. А это безобразие. Чтобы его больше не допускать, я и придумал свою машинку. Работает так. Прикладываете к сердцу, садитесь на лавку и смотрите, что происходит вокруг. А вокруг происходят сны, которые снилось вам в последнюю ночь. Вот эти кнопочки – вперед и назад чтобы перематывать. Те, кто находится рядом, тоже смогут смотреть. Сны теперь можно не только рассказывать, но и показывать.

– Вы уже проверяли свой прибор в действии?– поинтересовался герцог.

– Тысячу раз. На крысах. И несколько раз на друзьях.

– И что же снится крысам?

– То же, что и людям. Светлая жизнь. А когда перегрузят желудок – кошмары. Хотите, можем и на вас испытать. Это безопасно. Ни одна крыска еще не сдохла. Гантимур, профессор наш, подтвердит. Только он болеет, нам сказали.

– Я бы с огромной радостью подвергся испытанию, – улыбнувшись, ответил герцог, – но ведь мне прошлой ночью могла присниться какая-нибудь государственная тайна. Поэтому одолжите мне эту вашу штучку на вечерок, я после работы наедине погляжу.

Детина призадумался, оглянулся на товарищей и, подозрительно глянув на герцога, протянул ему своё изобретение.

– Только смотрите, верните.

Диктатор отступил на несколько шагов, чтобы положить машинку на стоящий в стороне столик, а затем вернулся к изобретателю и взял его за локоть.

– Разрешите вас поздравить! Сны – это крайне сложное явление. И то, что вы научились их записывать, достойно всякого восхищения. Но ведь если вы создали воспроизводитель снов, можно создать и воспроизводитель мыслей?

– Как это? – нахмурился детина.

– Ну, вот вы сидите на стуле и никого не трогаете. А напротив сижу я и тоже никого не трогаю. Вы о чем-то думаете. Например, вспоминаете, сколько лет вашему дедушке и есть ли он у вас вообще. Я нажимаю кнопочку и вижу все ваши мысли.

Детина уставился на герцога. Глаза детины перестали косить.

– Но ведь подглядывать чужие мысли нехорошо.

– Отвратительно! Абсолютно с вами согласен. Поэтому и спрашиваю. Может ли какой-нибудь волшебник, если он непорядочный человек, сконструировать угадыватель чужих мыслей?

– Сможет, если захочет, – ответил детина. – Это гораздо легче, чем напоминатель снов. Сны тоньше и пугливей, чем мысль бодрствующего человека. Улавливать мысли, даже очень сложные, по сравнению со снами – тьфу, семечки щелкать.

– Да! – герцог усилил голос и чуть отступил назад, чтоб его хорошо услышали все. – Волшебство – это не только высокий профессионализм, но и громадная ответственность перед обществом!

…Во время приёма Тахо ознакомился со всеми двенадцатью дипломными работами, студентов созданного им института. Он похвалил каждый проект, но в каждый попросил внести изменения.

После встречи диктатор пригласил к себе румяного советника Помпилиуса.

– С этого дня студенты переводятся на положение арестантов, – сказал он. – Все они должны сидеть под замком и работать, работать, работать, как рабы на галере. Пусть они сладко едят, но не пьют ни капли вина. Общение с посторонними категорически запрещается. Что слышно о Гантимуре?

– Гантимур, ваша светлость, пойман зубляндскими гвардейцами и заточён в Башню говорящего осла, – ответил румяный советник Помпилиус, пятерней убирая назад свои густые курчавые волосы

– Чёрт бы побрал и этого Гантимура, и эту башню, и всех ослов в мире, говорящих и молчащих в тряпочку!

Глава 14. Роль для Костиной мамы

Режиссёр Миниюбкин и Костина мама сидели в обвитой плющом беседке загородного ресторанчика и ждали, когда им принесут заказ. Миниюбкин нервничал и елозил по табуретке, а мама выглядела необыкновенно красиво и загадочно. Красива она была, потому что такой уродилась, и тут уже ничего не поделаешь, а загадочной она казалась из-за постоянного ощущения, что она забыла что-то важное, и это «что-то» надо срочно вспомнить.

Миниюбкин же привык, что это он сам загадочный человек во вселенной. И с одной стороны ему было жутко обидно за свою загадочность, а с другой стороны ему хотелось, чтобы Костина мама наконец поняла, насколько притягательна его мятежная натура. Поэтому он и нервничал.

Специально для Костиной мамы режиссёр велел сценаристу присочинить небольшую, но яркую рольку. И сценарист придумал такой любопытный сюжетный ход. Девушка с пляжа и белобрысенький паренек, который спас ее от хулиганов, само собой, начинают дружить, и дело уже пахнет свадьбой. А те хулиганы оказываются членами тутошней мафии. И они решают отомстить белобрысенькому за то, что он женится на такой красавице, а они – нет.

И вот глухой ночью в подворотне хулиганы во второй раз нападают на паренька, когда он провожает свою подругу до дома, и задают ему трепку. Паренек как может отбивается, его невеста визжит как ненормальная и вот-вот грохнется в обморок, а людей вокруг как назло никого. Но тут появляется Костина мама и велит бандитам проваливать.

Дело в том, что мама – дочь главного мафиозо, а когда-то училась с пареньком в одном классе и была в него не на шутку влюблена.

Хулиганы вынуждены подчиниться дочери своего хозяина. Мама на прощанье гладит избитого белобрысенького по щеке, дает поскуливающей девушке носовой платок, чтобы та вытерла слезы и хорошенько высморкалась, и таинственно растворяется в ночи.

Мама блестяще справилась с ролью, как будто раньше только тем и зарабатывала на пропитанье, что изображала дамочек, у которых папаша бандюга. И Миниюбкин уговорил маму отпраздновать эту небывалую творческую победу.

И вот в обвитой плющом беседке загородного ресторанчика Костина мама, новоиспечённая актриса, задумчиво теребила салфетку и тужилась вспомнить, кто она такая, а выдающийся деятель экрана Миниюбкин елозил по стулу, и нервничал, и не знал, признаваться ему в любви или можно обойтись без этого.