Разведка боем

Следующий раз случился через десять минут: заглянула медсестра и сказала, что больной настаивает, чтобы инъекцию делал я.

— Настаивает — сделаем. Идем, Наташа, может, полезный опыт получим — и мы с Гурьевой пошли в палату.

Палата и палата. У кровати на стене панелька: кнопка вызова медсестры, розетка электрическая, розетка радио, тумблер надкроватного плафона и кислородный выход. Только вот панелек таких прикроватных в палате четыре, а кроватей восемь. То есть планировали палату на четверых, а лежат ввосьмером. Ну, не в панельках счастье, всё равно они декоративные: кислородной подводки нет и не было никогда, нельзя кислород и электрическую розетку рядом помещать. Пожар может быть. Электричества тоже нет — ещё убьет кого. И радио нет тоже, уж не знаю почему. Ну, и жми кнопку вызова медсестры, не жми — одно. Кнопка-то без проводки.

Откуда знаю? Люди деятельны и любознательны. Полежав немножко в больнице, начинают нажимать кнопочки. А потом пытаются поправить ситуацию. Снимают панельки и видят, что под ними — ничего. И не торопятся назад эти панельки возвращать.

Мол, зачем?

А для красоты! Красота спасает!

Больной, тучный, килограммов на сто десять, лет сорока.

— Вот, — сказал он, протягивая руки. — Восемь раз кололи, ни разу не попали.

И в самом деле, картина неприглядная. Попасть-то попали, все восемь раз. Но проткнули вену насквозь, со всеми вытекающими. Буквально вытекающими.

— Где восемь, там и девять, сказал я. Резиновый жгутик на плечо, работа кулаком, вена наполнилась кровью.

— Видишь вену? — говорю Наташе.

— Нет.

— Тогда пропальпируй. Легко, чуть-чуть, пальцы, они почувствуют.

Они почувствовали.

— Теперь видишь?

— Теперь вижу.

— Тогда бери шприц — и вперед.

— Я не хочу, чтобы она! — заволновался больной. — Я хочу, чтобы ты!

— Не хочешь?

— Нет!

— Ну, как знаешь. Идем, Наташа.

И мы ушли.

— Эй, а я? А ты? А кто мне будет?

— Не оглядывайся, — сказал я Гурьевой.

— Но как же он… Ему же нужно…

— Медсестра сделает. А не сумеет, то и не страшно. Что ему назначено? Раствор глюконата кальция?

— Да.

— И славно.

Мы вернулись в ординаторскую. Врачи? А у врачей выходной. Сегодня воскресенье. Есть дежурный врач, он в другой ординаторской, другого отделения.

— Жаль, что не удалось… — вздохнула Гурьева.

— Гораздо важнее то, что удалось. Врач, сестра, вообще любой человек работает не для удовлетворения чужих хотелок. Больной — вменяемый совершеннолетний белый мужчина. Отказался от медицинской процедуры. Отказ не несет непосредственной угрозы жизни и здоровью, потому нечего и волноваться. К тому же к тебе у него претензий нет и быть не может. А ко мне — так я разберусь. Идем в женскую палату.

И мы пошли в женскую палату, затем в другую и третью. И Наташа сделала семь внутривенных инъекции.

— Это совсем не трудно, — сказала она, когда мы вернулись. — Почувствовала, увидела, сделала.

— Именно. Так что дежурство прошло не зря. В некотором роде.

— Почему в некотором?

— Все эти препараты — хлористый кальций, глюконат кальция, глюкоза, папаверин с дибазолом, всё, что мы делали, требуют внутривенного вливания крайне редко. Если больной в коме, например. А если такие, как сегодня… Вот капельница с глюкозой. Двести миллилитров пятипроцентной глюкозы капаем в вену — зачем? Глюкоза превосходно всасывается в кишечнике. Выпей стакан того же пятипроцентного раствора, если вдруг нужна организму глюкоза. А лучше виноградного сока — там и глюкоза, и витамины, и много чего еще полезного.

— А зачем капают? — спросила Наташа.

— Визуализация процесса. Больной лежит под капельницей и видит, что его лечат, что о нём заботятся. Соответственно, организм, ободренный лечением, включает механизмы саморегуляции и самовосстановления, и больной идёт на поправку. Эффект плацебо. То ж и с другими препаратами. Глюконат кальция и хлористый кальций можно принимать внутрь, папаверин с дибазолом, много чего. И, кстати, какой диагноз у отказника?

— У кого?

— У мужичка, что отказался от инъекции.

— Вегетососудистая дистония.

— Такой болезни западная медицина, между прочим, даже и не признаёт. И уж тем более не лечит в стационарах за счет налогоплательщиков. Сколько тут он лежит? Вторую неделю? И будет лежать дальше. Вот его и того… горячими уколами пользуют. Больные любят горячие уколы, ну, так давайте назначим. Дёшево, сердито, и больной доволен.

— Что в этом плохого?

— Шаманство это, а не медицина. Есть такая книга, тоненькая, но стоит толстых. Effectiveness and efficiency, автор некто Кокрейн. Хочешь, дам почитать. Суть — рассматривать лечение не как искусство, а как науку. Строго на основании научных данных, а не потому, что кому-то кажется, будто хлористый кальций помогает при вегетососудистой дистонии.

— Ты считаешь, что западная медицина лучше нашей?

— Я считаю, что нельзя построить коммунизм, не овладев современными научными знаниями, — ответил я.

Мы говорили, а шприцы варились в кипятке, распространяя особый медицинский запах.

— Взять хоть инъекции. Мельчайшие частицы крови всё равно остаются на иглах и шприцах, как не обрабатывай, и кто знает, что попадает больным вместе с глюконатом кальция и глюкозой. Шприцевой гепатит, он штука смертельная.

— Но мы же спрашиваем больных, был у них гепатит, или нет.

— А если больной не знает? Да и откуда ему знать? Есть такие гепатиты, ни А, ни В, их никаким анализом не определишь, а потом бац — и пора умирать.

— Так что же делать?

— На разовый инструментарий переходить. Разовые шприцы, разовые иглы, разовые системы для капельниц. Сделал инъекцию — и в утилизатор. Ну, или в мусорное ведро, если живешь в отсталой деревне.

— Но ведь дорого!

— Не так и дорого. Стоимость шприца всяко дешевле стоимости препарата, если это не водичка на киселе. Ну, а хоть и дорого, так ведь здоровье и должно быть самым дорогим у человека, разве нет? Будут и у нас разовые шприцы, мы доживём. Не сразу, но будут. А пока нужно поменьше назначать инъекций той же глюкозы, глюконата кальция или всяких витаминов.

— Тебе, Чижик, и витамины не угодили?

— Не мне, а науке. Назначение тиамина и пиридоксина при вегетососудистой дистонии ничем не обосновано — факт. Ну, разве что больной как сядет, так и вспомнит, что его лечат. Взять хоть тиамин. Суточная потребность — один миллиграмм. Хлеб, каша, овощи доставляют его достаточно. В одной ампулке — пять миллиграммов. Вводить пять миллиграммов тиамина человеку — все равно что наливать литр воды в уже наполненный стакан. Одно безобразие.

— Так что, наше лечение не помогает?

— При вегетососудистой дистонии? Помогает. Отдых. Полежит здесь больной, и ему станет лучше. Рабочий отдохнёт от станка, колхозник от трактора, домохозяйка от кухни. Еще воздержание от водки, по большей части. Ну, и мы ж не одними витаминами лечим.

— Ты, Чижик, конечно… Умный, книжки немецкие читаешь, журналы английские. В Америке побывал, в загранице. И твои рассказы… извини, но это то ли сказка, то ли дразнилка. Нам работать здесь, а здесь назначают витамины и глюкозу. И шприцы хорошо если не битые, и иглы тупые. И зарплата тупая тоже.

— Могу не рассказывать.

— Нет, рассказывай. Только пойми: для нас это как луна в небе. Смотри, не смотри, не достанешь.

— Достанешь, Наташа. Достанешь! Нет, не сегодня и не завтра, но жизнь только начинается. Будет у нас всё, и научные рекомендации, и другое. Не сразу. Когда — и от нас зависит.

А пока — выше знамя советской науки! Ты вот с крысами занимаешься, тоже, значит, двигаешь её вперёд, науку.

— Тише, — Наташа оглянулась. А чего оглядываться, пустая процедурная, только вода в стерилизаторе булькает. — Нас предупредили и подписку взяли. Никаких опытов, никаких крыс!

— Хорошо, просто чистая наука. Так можно?

— Лучше вообще никак.

— Договорились. Никак, так никак.