Разведка боем

Но зашел он, как выяснилось, не за весельем. Зашел сказать спасибо. И еще — что пока в моей помощи не нуждаются. Так распорядился Батурин. Батурин решением спорткомитета назначен руководителем советской команды на предстоящий матч. И считает, что я слишком неопытен, и могу дать неопытные советы. Вот Анатолий и пришёл сообщить и извиниться.

— Пустое, — ответил я. — Таль, Полугаевский, Авербах — команда могучая, не говоря уже о Фурмане. Тут другое важно.

— Что именно?

— Сейчас важно отстоять твои интересы в будущем матче.

— Так и Виктор Давидович говорит.

— А какой твой главный интерес в матче?

— Ну, думаю, не допустить ничейного результата при счете девять — девять.

— Это существенно, — согласился я. — Но главное, мне кажется, другое. Главное, чтобы матч состоялся. Если он не состоится, будет совершенно неважно, до десяти он побед планировался, до шести, до большинства в двадцати четырех партиях, и всё остальное тоже будет неважно.

Анатолий ушёл, призадумавшись.

А Лиса с Пантерой стали расспрашивать, куда это Тритьяков меня отвозил. Я ответил, что знакомил с интересным человеком в чинах. Имеющим вес при решении оргвопросов, связанных с выездом за рубеж.

— А Карпов? Тебе не обидно, что ты не будешь в команде Карпова? — спросила Лиса.

— Не очень. Собственно, кто я такой? Двукратный чемпион Советского Союза? Так Полугаевский тоже двукратный чемпион СССР, а Таль даже четырехкратный. И Авербах был чемпионом Союза. Я выиграл у Фишера? Два раза? А Таль — четыре раза! Ну, а главное, ни Авербах, ни Полугаевский, ни даже Таль Карпову уже не конкуренты, хотя бы в силу возраста. А я — ну, сами понимаете.

Они понимали.

Но главного я не сказал.

Главное это то, что матч не состоится. Батуринский сделает всё, чтобы его, матч, сорвать.

Почему? Потому, что не верит в победу Карпова. Нет, точнее, допускает его поражение. А что будет, если Карпов проиграет? Карпову — ничего, скажут, молодой еще, пусть подрастёт, заматереет. А вот Батуринского могут попросить выйти вон. На пенсию. И людей повыше могут попросить. Или просто выразить недовольство.

И потому матч не состоится.

Я так считаю.

Глава 14

25 января 1975 года, суббота

ЧИЖИК И ЛАВРОВОЕ ДЕРЕВО

— Трудно ли быть главным редактором молодежного журнала и учиться в медицинском институте? Да, трудно. А кто сказал, что легко? Учиться вообще непросто, тем более в институте, тем более в медицинском. Но многие студенты не только учатся, а ещё и работают. Старшекурсники — фельдшерами на «Скорой помощи». Ночи напролет. Что такое ночное дежурство на «Скорой помощи», рассказывать не стану. В нашем журнале скоро появится повесть молодого ленинградского писателя Александра Розенблюма, в которой главный герой, врач «Скорой Помощи», идёт по следу шпиона и отравителя, действие происходит в предвоенные годы. Сейчас, конечно, другое время, и оснащение лучше, и связь, и транспорт, но работа по-прежнему сложная, чрезвычайно ответственная. Но ведь и работают, и учатся, и занимаются комсомольскими делами, и на отдых тоже время остается. На помощь приходит умение отделить главное от второстепенного, нужное от ненужного. Эффективное мышление — огромное подспорье для каждого, кто хочет трудиться на благо страны.

— Выключи телевизор, — попросила настоящая Ольга.

Мы смотрели повтор телепередачи Чернозёмского телевидения «Время, вперёд!», в которой Ольга и Надежда рассказывали о новом журнале, о нашем институте, о поездке в Америку, о матче с Фишером, обо всём. Итоги прошлого года. Звучало заманчиво. Хотелось тут же подать заявление в приёмную комиссию Чернозёмского государственного медицинского института имени Николая Ниловича Бурденко, в котором у студентов столько возможностей!

Конечно, кое-что осталось за кадром. То, что эти студентки сначала ходили в школу, где иностранные языки были на первом месте. И не просто ходили, а учились отлично и всерьёз. То, что отец одной из студенток — член ЦК КПСС и первый секретарь нашего обкома. Что на журнал пошло триста тысяч долларов, заработанных в той самой Америке. И много чего ещё осталось за кадром.

Что ж, выключить телевизор не трудно. Встал и выключил.

Ведь видели же. Однако если прежде передача шла из нашего Чернозёмского телецентра, то теперь её смотрит вся страна. Та её часть, что смотрит телевизор в десять утра.

Почему смотрим мы? Потому что ленимся. Отдыхаем.

Принуждаем себя ничего не делать. Хотя и не просто.

В Приокском заповеднике мы побыли недолго. Только-только раздышались.

И захотелось продолжить. Но сначала сдали сессию, девочки выпустили второй номер «Поиска», организовали допечатку первого номера (журнал расхватывают, как драники в голодный год), зарядили третий и составили концепт четвёртого, я же всё больше хандрил, хотя и внес посильный вклад в книгу «Мой матч с Фишером», который писал преимущественно Антон, вставляя репортажи Ольги, Надежды и свои. Те самые, что диктовали из Лас-Вегаса.

Книгу я ещё в декабре отдал в издательство «ФиС», но, как оказалось, в план её поставят на тысяча девятьсот семьдесят седьмой год! То ли кто-то подгадил, то ли просто неразворотливость, но кому будет нужен этот матч в семьдесят седьмом?

Но тут на нас, точнее, на Ольгу, вышли правдисты (или Ольга вышла на правдистов), и ура-ура, книгу взяло издательство «Правда», которое выпустит ее в последних числах февраля, чтобы в киоски «Союзпечати» попало за месяц до матча Карпова с Фишером. И тираж хороший, начальный сто тысяч экземпляров, с пролонгацией до миллиона — если продажи пойдут хорошо.

Посмотрим, посмотрим. Но этот штурм — сессия, журнал и книга — вымотал меня, да и девочки утомились. Вот и решили отдохнуть безо всяких полезных побочных дел. Просто отдохнуть.

И вот, отдыхаем. В Доме Творчества Чехова, что в Ялте. Вчера прилетели в Симферополь, на троллейбусе доехали до Ялты (можно было, конечно, взять такси, но междугородный троллейбус — это здорово!), и к вечеру мы уже отдыхали.

Теперь апартаменты были у девочек, а я так, сбоку припёка, в скромном одноместном номере. Конечно, после Лас — Вегаса апартаменты не потрясали, но какие уж есть. В них останавливались и Гайдар, и Симонов, и Пабло Неруда, и Джанни Родари, и Пристли, да много кто ещё. Теперь, значит, мы. То есть они, Лиса и Пантера.

Как водится, номера были смежными, с дверью в стене, прикрытой шкафами.

Шкафы мы переставили, засовы отодвинули, и получилась небольшая трёшечка, зато с двумя санузлами, да.

Утром позавтракали в полупустой столовой (писатели завтрак часто пропускают, такой у них обычай), а потом вернулись к себе, обсудить и выбрать, что делать. Не в смысле работать, а как отдыхать. Непривычные мы к этому делу, как оказывается. Никаких выступлений, никаких лекций, никаких сеансов. Покой и жизнь для себя.

— Давайте просто пройдем на набережную, — предложила Ольга. — Подышим морским воздухом, окислимся, восстановимся. Там и сообразим, на местности.

Других предложений не было.

Оделись по погоде (плюс восемь, ветер легкий до умеренного, солнечно) и стали спускаться с горы. Не совсем, конечно, горы, но высоко живем. Холм Дарсан. Дача барона Энлагера. А теперь вот Дом Творчества. Ну, мы все тут творим понемножку. Что же это вы тут творите, сказала бы наша классная руководительница, если бы видела. Историю, ответили бы мы.

Набережная, должно быть, летом прекрасна. Но в январе… да хоть и в феврале… Впрочем, дышится хорошо. Воздух целебный, ионы йода так и снуют из моря в воздух и обратно. Или это пахнут разлагающиеся на берегу водоросли? Тоже полезно.

Одинокий фотограф-пушкарь при виде нас страшно обрадовался. Страшно — буквально, он даже полиловел. То ли от волнения, то ли с утра что-то плодово-ягодное принял. А, может, даже и «Массандру» — мы же в Крыму.