Тень Земли: Дар

И вдруг послышался стремительно приближающийся шум крыльев, со свистом рассекающих воздух. В окно влетело что-то маленькое, мечущееся и пронзительно кричащее. Крошечная птичка с розовой грудкой принялась неистово носиться по тесной комнатке, шарахаясь от каждой стены и чиркая перьями по потолку. Когда она пролетала в опасной близости от головы мальчика, его волосы колыхались от ветра. Кот из-под лавки смотрел на это шоу высшего пилотажа, и его уши все ниже клонились к голове, а голова клонилась к полу: ему невыносимо было слушать оглушительные крики. В его глазах ясно читалась одна просьба: „Кто-нибудь, скорее, заставьте его замолчать!!“ – сам-то он боялся даже шевельнуть лапой, не то чтобы мяукать, зная, что на свете нет существа более пугливого, чем маленькая птичка. Старобор сидел в кресле, как приклеенный, его глаза метались по комнате вслед за розовым комочком. Пал благоразумно спрятался поглубже в свои угли. И только Глеб не растерялся, он встал и вытянул перед собой правую руку. Птичка тут же спикировала ему на ладонь, крикнула напоследок особенно громко и замолчала.

Все перевели дух. Но пауза длилась недолго.

– Тю-тю-тю-тью-фью! Григо… Грриго… Гррригорий! – заверещала пичужка.

– Ага, ты, стало быть, от Григория! – обрадовался Старобор. – А где же он сам?

– Гррригорий! Гррришенька!

– Ну-ну, угомонись, попей-ка вот водички. Глеб, подай ему.

Глеб осторожно, чтобы не спугнуть, наклонился и поднес Никифорову плошку с водой. Посланец промочил горлышко. Все надеялись, что после этого услышат что-нибудь более конкретное, но птичка только продолжала в разных вариациях повторять имя Григория. И больше от нее ничего не смогли добиться.

– Я так понимаю, нет у нас надежды на Григория, – подвел итог Старобор. – Не пройти ему. Не пробиться.

– А если бы и пробился, что он может? – полюбопытствовал Глеб.

– Григорий многое может. Да не судьба, видать.

– Он же не знает, что тут творится, надо его просто попросить помочь, он и поможет!

– А ты и вправду добрый мальчик! Ты веришь в добрые помыслы тех, кого совсем не знаешь. А Григорию ведомо главное – я в беде. И раз он не в помощь, значит, плохи наши дела. О тебе он, конечно, не знает, откуда же! Вот и думай теперь, как его попросить.

– Я!! Перрредам! – крикнула птичка.

– Вот как! – оживился Старобор. – Тогда передай Григорию, что надо переправить мальчика, доброго мальчика, в безопасное место. Скажи, что надо обязательно спасти этого мальчика. Пусть он придет сюда и поможет.

– Перредам.

Хозяин невольно усмехнулся, глаза его засветились добрыми искрами:

– И кто же ты, такой смелый, будешь-то, а?

– Ззяблик!! – было сказано с такой интонацией, как будто «Чемпион»!

Зяблик вернулся довольно скоро. Хорошо, что у него хватало ума летать с закрытым клювом, а то в одно мгновение были бы взбудоражены все местные троглодиты. Он сделал три круга по комнате и приземлился на плечо Глебу. Покричал для порядка, почесался, а потом показал зеленый листок, привязанный ниткой к лапке.

На свежем листе липы с двух сторон проступали красные буквы, всего три слова:

«Жду. Тухлая балка».

– Та-а-ак, – задумался Старобор. – Знаю Тухлую балку. Это недалеко. Да только как отсюда выбраться и туда добраться – вот задача.

– Прровожу! – чирикнула птичка.

Глебу казалось, что он попал в добрую сказку. Он осторожно погладил зяблика по головке и почесал перышки в том месте, где должна была быть шея. Его палец ушел вглубь теплых перьев, не встречая какой-либо твердой основы, а зяблик вывернулся и подставил свою синеватую спинку. Все его тельце мелко дрожало, а сердечко колотилось часто-часто.

Старобор с улыбкой смотрел на этого храбреца, но хмурые мысли скоро вновь овладели им. Он хорошо понимал, что выбраться из дома без могущественной помощи мальчику будет невозможно.

Затем все сели, наконец, за стол. Было не так роскошно, как вчера. Глебу досталась сладкая пшеничная каша с тыквой, котику налили сливок, зяблику насыпали крошек. Старобор к еде не притронулся, он знал, что это его последние запасы.

Когда еда кончилась, хозяин начал трудный разговор:

– Ума не приложу, как нам дальше быть. Надо бы переправить тебя, Глеб, ко Григорию, а из дому не выйти – кругом нечисть. Здесь сидеть – не долго мы протянем. У меня только одно на уме. Думаю усыпить тебя на время, а там посмотрим.

Глеб даже вскочил со своей лавки от такого предложения.

– Усыпить!! Да Вы что, дядя Старобор! Как же так можно! Разве так делают! Вы же, вроде, добрый, а такое говорите…

– Тихо, тихо, мальчик, не ярись, пожалуйста! – Никифор тоже вскочил. – Хозяин только о том и думает, как бы тебя спасти. Сядь, как полагается. Задумайся сам: наружу – никак, и здесь – никак, пищи-то не осталось почти. Оголодаешь ведь. А во сне – как будто и нет. Ты и не заметишь, как время пролетит! Это же очевидно.

– Время! И какое же время? Может, мне у вас целую неделю тут спать?

– Недельки-то, пожалуй, маловато будет, – прикинул Старобор.

– Да что вы, вообще! – взорвался Глеб. – Не буду я спать! Уйду!

И опять все в комнате осудили мальчика.

Первым высказался Пал:

– Как уйдешь – пропадешь! Ты пути не найдешь. Страж уймет твою прыть – будешь знать, как грубить.

– Глупый мальчик! – добавил кот.

– Грубиян! Неблагодарный! Негодный мальчишка! – слышалось со всех сторон.

– Скверный! Скверный! – скрипела скамейка, и Глебу показалось, что он сел на острые камни, когда Старобор, чуть ли не силой, заставил его опуститься на гладкие доски.

– Послушай меня, – устало начал объяснять хозяин, придерживая гостя за плечи и глядя ему прямо в глаза (ростом он был вровень с сидящим мальчиком). – Пора тебе повзрослеть, иначе пропадешь. Ты не ведаешь, что ждет тебя снаружи. Я ведь уже говорил, да ты, видно, запамятовал. Там зло, тьма и мука. Там страшная нечисть, которая только и ждет тебя, ибо ты для них – самая желанная добыча. Они охотятся за твоей доброй душой, сынок. Они будут терпеливо ждать, а когда ты выйдешь, тебе не будет спасения. Ты знаешь, кто такие троглодиты? Я и то мало знаю о них. Могу лишь сказать, что явились они будто бы из дальних южных земель. Где-то на юге есть горы, древние и неприступные; в пещерах жили они, избегая солнечного света, постоянно воевали друг с другом и поедали друг друга. Теперь они расплодились, видать, по всей земле. Делать они ничего не умеют, только умеют убивать. Это самые верные слуги Стража. Еще тебя поджидают бесы. Этих-то я хорошо знаю и могу защитить тебя от них.

– Это черти, что ли? – перебил Глеб.

– Это черные души злых людей, которые скитаются в поисках утраченного покоя. Земля не принимает их. Люди забыли о них. Нет у них ни плоти, ни надежды, только зло. Это как бы сгустки зла. Проходят десятки лет, прежде чем они растворяются в потоке времени, но число их не уменьшается, а только растет, ибо злых людей становится все больше.

– Чем же они опасны?

– Они служат злу. Бес может войти в душу человека и натворить много пакостей, пока человек не очистится.

– Это как же, молиться что ли?

– Нет, зачем же. Хотя и это помогает. Если душа человека добрая и сильная, она переборет беса. Разные есть бесы: некоторые смертельно опасны, но таких мало, другие беспокоят людей только во сне, таких большинство.

– А мумии, призраки и вампиры есть у вас?

– Не знаю таких, хотя сейчас я ни в чем не уверен, может и есть. А может, мы называем их по-другому. Не думал бы ты об этом.

– А Страж кто такой?

Старобор отвел глаза и помолчал, глядя вдаль, за окно, в туманную неизвестность.

– Это демон. Воплощение зла. Лучше бы тебе и не знать о нем.

– Понятно, – уныло протянул Глеб и надолго замолчал, уставившись в пол.

А Старобор прошелся по комнате, опустился в свое кресло и закрыл глаза. В сером полумраке нависла гнетущая тишина. Никифор лежал под лавкой, не мигая глядя на угли в очаге. Зяблик прикорнул на столе, сидя на краю большой деревянной миски. Жуткое безмолвие окружало дом, снаружи не доносилось ни единого звука: ни шороха листьев, ни ветра, ни шума дождя. Окна без стекол каким-то образом сдерживали густой туман, похожий на дым, и Глеб, подняв глаза к окну, подумал, что этот туман стал теперь еще мрачнее, точно облако темного болотного ила, а не светло-серый, как полчаса назад.