Преследуемая (ЛП)

— Да, — кивнул Пол.

— Потому что кому мне верить, если не тебе, — саркастично заметила я. Мой голос звучал гораздо более уверенно, чем я себя на самом деле чувствовала.

— Потому что, кроме меня, у тебя никого нет, — поправил Пол.

— Ну, вообще это не очень-то много. — Я послала ему враждебный взгляд. — Или мне стоит заметить, что при нашей последней встрече ты бросил меня в аду без шанса выбраться?

— Это был вовсе не ад, — возразил Пол, в очередной раз закатив глаза, как умел только он (серьезно, ему стоило бы это запатентовать). — И рано или поздно ты бы нашла выход.

— А как насчет Джесса? — Мое сердце заколотилось с бешеной скоростью, потому что именно это, само собой, было важнее всего: не то, что Пол сотворил или пытался сотворить со мной — а то, что он сделал с Джессом… И я до чертиков боялась, что он попытается это повторить.

— Я же сказал, что мне жаль. — Кажется, я вызвала у него раздражение. — Кроме того, все же в итоге закончилось хорошо? Я же тебе об этом и говорю, Сьюз. Ты гораздо более могущественна, чем осознаешь. Тебе просто нужен тот, кто покажет все, на что ты способна. Тебе нужен наставник — настоящий, а не шестидесятилетний священник, который считает, что на отце Хуниперо Как-Его-Там свет клином сошелся.

— Точно. И ты, наверное, полагаешь, что именно ты сможешь сыграть роль мистера Мияги для моего малыша-каратиста[1]?

— Что-то вроде того.

Мы повернули к дому номер девяносто девять по Пайн-Крест-роуд, который возвышался на верхушке холма фасадом к долине Кармела. Из моей комнаты открывался отличный вид на океан. По ночам с моря наползал туман, и если оставить окна открытыми, можно было буквально увидеть, как его туманные щупальца переползали через подоконник. Это был хороший дом, один из лучших в Кармеле, бывший пансион, построенный в пятидесятых годах девятнадцатого века. Он даже репутации «дома с привидениями» не приобрел за все время.

— Что скажешь, Сьюз? — Пол небрежно оперся рукой на спинку пустого пассажирского сиденья рядом с собой. — Ужин сегодня вечером? Я угощаю? Расскажу о тебе, кто ты такая — вещи, которых больше никто на этой планете не знает.

— Спасибо. — Я свернула с дороги в свой двор, усыпанный сосновыми иголками, чувствуя облегчение в душе. А почему бы и нет? Я пережила столкновение с Полом Слейтером, и меня при этом не зашвырнуло в другое измерение. Неплохое достижение. — Но нет, спасибо. Увидимся завтра в школе.

Я пошла к подъездной дорожке, слыша, как за спиной Пол продолжал звать меня:

— Сьюз! Сьюз, подожди!

Вот только я не собиралась ждать. Я направилась прямиком к крыльцу, поднялась по ступенькам, открыла дверь и была такова.

И не обернулась. Ни разу.

— Я дома, — крикнула я, на случай, если внизу найдется кто-то, кому это окажется интересно. Он был. Я попала под град вопросов отчима, который готовил обед и, казалось, умирал от любопытства узнать, как прошел «мой день». Поделившись с ним впечатлениями и захватив из кухни хлеб насущный в виде яблок и диетической колы, я поднялась на второй этаж к себе.

На подоконнике сидел призрак. Он поднял голову, как только я показалась в дверях.

— Привет, — сказал Джесс.

Примечания:

[1] «Малыш-каратист» (1984 г.) — американский фильм, стал популярным среди поклонников боевых искусств 1980-х. Главный герой фильма Дэниэл, после того как его избивают несколько каратистов, обращается к своему соседу-японцу мистеру Мияги, чтобы тот обучил его каратэ.

Глава 4

Я не стала рассказывать Джессу о Поле.

Наверное, стоило бы. Возможно, мне вообще о многом не мешало бы ему рассказать, просто все как-то не было времени.

Вот только я знала, что случится, если я это сделаю: Джесс тут же ринется бить морду этому парню, и все закончится тем, что кого-то снова изгонят с лица земли… и этим кем-то будет Джесс. А мне правда казалось, что я вряд ли снова это переживу. Только не это. Только не опять.

Поэтому я оставила неожиданный перевод Пола в академию при себе. Я хочу сказать, отношения между мной и Джессом были запутанными, это да. Но это вовсе не означало, что я так уж стремилась его потерять.

— Ну, как школа? — поинтересовался Джесс.

— Хорошо. — Я побоялась говорить что-то еще. Во-первых, переживала, что могу не сдержаться и проговориться о Поле. А во-вторых, ну, я обнаружила, что чем меньше между нами с Джессом сказано, тем, в общем и целом, лучше. С другой стороны, я частенько начинала нервничать и нести бессмысленную чушь. И хотя внезапно выяснилось, что моя болтовня обычно удерживает Джесса от поспешных извинений и последующей дематериализации, — а в последнее время он делал так все чаще и чаще, как только между нами повисало неловкое молчание, — кажется, его при этом пообщаться со мной не тянуло. Джесс был почти невыносимо молчалив, с тех пор как…

Ну, с того дня, как мы поцеловались.

Не понимаю, что с парнями не так и почему они сначала целуют тебя с языком, а на следующий день делают вид, будто тебя не существует. Но именно так Джесс вел себя со мной в последнее время. Я имею в виду, не прошло и трех недель, как он привлек меня к себе и так поцеловал, что у меня мурашки побежали по спине. Я растаяла в его объятиях, думая, мол, неужели я наконец-то смогу открыть ему свои истинные чувства и рассказать о тайной любви, которая возникла во мне в ту же минуту — ну, почти в ту же, неважно, — как я впервые вошла в свою новую комнату и обнаружила, что она уже занята. То, что ее обитатель испустил последний вздох больше полутора сот лет назад, к делу не относилось.

Наверное, мне не следовало влюбляться в призрака. Однако в этом и заключается особенность нас, медиаторов. Для нас призраки значат ровно столько же, сколько и живые люди. Но помимо всей этой ерунды с вечной жизнью, не было ни одной причины, по которой мы с Джессом не смогли бы при желании закрутить бурный роман, о котором я грезила с тех пор, как он впервые наотрез отказался обращаться ко мне как-то иначе, чем Сюзанна, хотя полным именем меня никто, кроме отца Дома, никогда не называл.

Вот только с бурным романом не срослось. После того первого поцелуя, — который был прерван появлением моего младшего сводного брата, — новых поцелуев не последовало. Более того Джесс многословно извинился за свое поведение, а затем начал, похоже, намеренно меня избегать — хотя я постаралась донести до него мысль, что ничего страшного не произошло, и все в порядке… даже лучше, чем в порядке… у меня.