Страница 18 из 29
И вот Петр замолк. Лида гладила его по волосам, как маленького, а он лежал и молча смотрел на проплывающие облака, потом глаза его стали слипаться. Сестра достала из кармана платок и начала вытирать ему лицо, но он не открывал глаз, и постепенно уснул. Алексей встал и, свернув, подложил Петру под голову свой пиджак. Все молчали. Говорить сейчас было просто не о чем. Мимо них проходили люди, но со стороны все казалось безмятежным – вот отдыхает компания молодых людей, один из них задремал на воздухе, что тут такого?
Первым нарушил молчание Семиглазов:
– Он даже мне этого не рассказывал, – Алексей как от боли потирал пальцами виски, что и говорить, принять бесстрастно описанную только что картину не мог бы, наверно, даже бездушный человек. – До сих пор ничего про тот день не вспоминал.
– Может быть это хорошо? – неуверенно спросила Лиза. – Может быть, теперь ему станет легче?
Лида беззвучно плакала, видимо, представляя муки брата старшего.
– О, Господи, всеблагий, всемилостивый, помилуй нас, грешных, – прошептала и она.
– Может быть, Петру надо побыть где-нибудь там, где… – Лиза запнулась.
– Где, Лизонька? – сквозь слезы вопрошала ее Лида. – В больнице он уже был.
– Я не то имела в виду, – продолжала Лиза, она не могла оставить все как есть, уже почувствовав, приняв на себя чужую боль. – Где-нибудь, где его душа сможет вернуться на место. Он так много говорит о Боге. Может быть – монастырь? Здесь, в округе, ты сама знаешь, есть несколько мужских монастырей. Может быть поспрашивать? Вот я знаю про один, там живут двое старцев, и люди приезжают издалека, и ждут там подолгу, чтобы те им помогли жить дальше.
– А вы знаете, не лишено смысла, – сказал Алексей, обращаясь сразу и к сестре, и к спящему брату. – Надо бы обдумать, да действительно расспросить людей.
Лида смотрела на подругу с затаенной надеждой. Мимо проходили двое парней, один из них выделялся своим неимоверно высоким ростом, второй был обычного, ничем не примечательного сложения, но в его глазах блестела незаурядная лихость, и смотрел он на мир с каким-то пронизывающим прищуром. Они остановились подле.
***
– О! Кого мы видим! Приветствую, Алексей, здравствуйте барышни, – узнал их идущий мимо с приятелем Игнат. – Пикник устроить изволили? А Петр Пантелеевич, видимо, притомился?
– Здравствуйте, Игнат! – приветствовал его Семиглазов. – Да, мы уж с самого утра гуляем, Выставку смотрели, скоро домой собираемся. Как Ваша свадьба прошла, удачно?
– Свадьба? – ухмыльнулся незнакомец и вопросительно посмотрел на Игната.
– Да свадьба как свадьба, что свадьба. Прошла и бог с ней, – Кириевских стушевался под прищуром товарища. – Вот, познакомьтесь, мой друг и соратник Арсений Хохлов, рекомендую.
– Приветствую! – Хохлов продолжал ухмыляться, теперь в упор рассматривая Лизу. – Позволите присесть?
Не дожидаясь разрешения, он сел на траву между Алексеем и Лизой, да еще сделал приглашающий жест Игнату. Тот явно был не рад остановке и тому, что сам стал ее причиной, заметив своих недавних посыльных, и остался стоять.
– Так это вы Игнату ящик из Москвы доставили, как я понимаю? – продолжал солировать в полнейшем молчании новый гость. – О! Да у вас тут пир!
– Угощайтесь, – сказала Лиза и ее щеки предательски покраснели под его пристальным взглядом, который ей напомнил сейчас Сергея там, на поляне. – Кушайте, у нас много осталось.
– Барышня из благородных, как я погляжу? – то ли утверждая, то ли вопрошая, не сводил с нее нагловатых глаз Хохлов. – Не зазороно ей с таким простым людом совместную трапезу совершать?
– Прекратите говорить глупости! – разозлилась Лиза, как с ней это порой бывало в неожиданно повернувшемся разговоре. – И извольте обращаться ко мне в первом лице!
– О! Да тут еще и характерец есть! – хохотнул новый знакомец, откусывая пирог.
– Милостивый государь! – Алексей Семиглазов встал в полный свой небольшой рост, явно волнуясь. – Извольте сменить тон! Вы находитесь в приличном обществе и будьте любезны вести себя подобающе!
– Простите, сударь! – Хохлов тоже встал, оказавшись на целую голову выше Лизиного защитника, продолжая жевать и наступая на Алексея грудью. – Приношу свои извинения. Вы – дворянин?
– Нет, – отвечал не сходящий с места Алексей. – Но это не имеет никакого значения!
– Арсений, прекращай бузить, – нерешительно попытался вмешаться Игнат. – И, если ты помнишь, нас ждут.
– Ничего, подождут, – отвечал Хохлов. – Я хочу поближе узнать твою новую компанию, друг. Господа и дамы, примите мои извинения! Сожалею о так неловко начатом знакомстве. Попробуем с самого начала. Меня вам уже представили, так давайте знакомиться ближе. Я – рабочий одной из пригородных фабрик. Бедненькая фабричка, скажу я вам, да и от города далековато, да уж что есть. Служил в том году у Мимозова, да был вышвырнут за дверь. С полгода мыкался впроголодь, вот на лето пристроился.
– Вы, наверно, не очень хороший работник, – все еще не могла успокоиться Лиза. – У Саввы Борисовича люди служат по многу лет и за работу держаться. Он мне сам говорил.
– Милая барышня! – Хохлов обращался снова только к ней. – Я не плохой работник. Я – опасный работник. Но, прошу Вас сменить свой гнев на милость и назвать Ваше имя.
– Лиза Полетаева, – представилась Лиза, опустив глаза.
Хохолов, видимо, решил, что с нее достаточно и лишь дотронувшись до кончиков ее пальцев, отпустил руку и обратился к Алексею.
– Приятно познакомиться, мне понравился Ваш характер, молодой человек. Надеюсь, что мы сойдемся ближе! – и он протянул Семиглазову ладонь.
Тот пожал руку и молча кивнул.
– Оленины, брат и сестра, – снова вступил в разговор долговязый Игнат. – Петр и Лидия.
Петр в это время стал просыпаться, долго не мог понять, где они все находятся и что за люди появились вдруг рядом. После, проморгавшись, тоже пожал руки Хохлову и Кириевских.
– Между прочим, наш отец имел личное дворянство! – знакомясь с Арсением вставила Лида.
– Я обязательно учту это обстоятельство, барышня! – улыбаясь, ответил он, и задержал ее ладонь в своей.– Ну, мы пойдем дальше, спасибо за угощение и прощайте, товарищи.
– Да мы тоже уже собирались, – ответил за всех Алексей, и компания гуртом побрела вдоль берега.
Общей беседы не завязывалось, все просто смотрели по сторонам, любовались рекой.
– Какой все-таки у нас красивый город! – вырвалось вдруг у Лиды. – И как я рада, Петя, что ты снова дома, и я тоже, и можно вот так ходить, гулять! Смотреть на реку. Посмотрите, какой простор, какая сила! Какое величие. Не покорить, не переплыть! Только смотреть не нее можно!
– Ну, почему ж только смотреть? – ухмыльнулся Арсений. – Плавали.
– Все плавали! – вступил Петр. – Да не переплывали же.
– Про Волгу врать не буду, – невозмутимо гнул Хохлов. – А Оку переплывал, и на стрелку вышел.
– Что-то не слышно про такой Ваш подвиг, – скривил рот Петр, а Лида распахнула в удивлении глаза. – Если на веслах, то – то не диво, а если вплавь… Уж про такое чудо весь город бы этим летом судачил.
– Так то не летом было, – уверенно говорил Арсений и глядел теперь на Лиду Оленину. – То в ледоход было, позапрошлым мартом.
– Ой, да Вы шутите! – рассмеялась Лидочка.
– Отчего же! Нет, не шучу, – продолжал буровить ее взглядом Хохлов. – Отплыл, действительно, на лодке, да она худая оказалась, и ее почти сразу раздавило льдом. Пришлось вплавь.
– Прекратите красоваться перед барышнями, сударь! – возмутился Алексей. – Это невозможно, я как биолог Вам говорю. Физические параметры тела человека не предназначены для таких температур. У Вас бы сердце не выдержало.
– Мое сердце много чего еще выдержать сможет! – глядя на Лиду щурился Хохлов. – Да вон, у Игната спросите, на Бору все про то знают.
– И все-таки Вы смеетесь над нами, – уже почти прошептала Лида.
– Да что Вы! Никак не смею.