Страница 3 из 5
Никого еще в городе не было, все друзья на дачах у бабушек. Гулял один, вечером мать разогревала ему ужин, и говорила:
– Завтра не забудь в магазин, деньги на холодильнике.
Ночь. Александр борется со сном, суббота, храпят за стенкой родители, форточка открыта, где-то далеко проехала машина, чьи-то шаги эхом во дворе колодце. Кончилась программа "Юность", еще пятнадцать минут новостей…
– Добрый вечер, уважаемые радиослушатели. Ленинградское радио продолжает свои передачи, в эфире "Ваш магнитофон"
Звучит божественная ария номер пять из "Бразильской бахианы"
– Сегодня вашему вниманию мы предлагаем записи английского вокально-инструментального ансамбля "Смоуки"…
– …Стоп. Запись окончена. Проверьте имена исполнителей и названия песен. Я живу по соседству с Алисой, иголки и булавки, ты нужна мне в полночь…
Опять заснул. Чуть не плачет, со злостью выдернул шнур из розетки, радио заткнулось.
Утром никого дома, мелочь и записка: "картошка – 3кг, лук – 1кг, батон"
В овощном прохладно, тянет землей из дыры в подвал, оттуда конвейерная лента, мужик в синем халате качает рычаг, грохот картошки на весы.
– Три кило! – орет мужик, – дальше!
На мраморном прилавке тыква, зеленый лук, пачки соли.
– Сорок копеек, второй отдел, – поет кассирша и стучит по клавишам, – дальше!
В винном отделе толкотня, быстрое, четкое обслуживание, люди не задерживаются. Звенят бутылки в деревянных ящиках, тетка сдувает стружки, принимает чеки.
– "Изабелла" две. Дальше. Не спим, бабуля!
Настоящая очередь на улице, даже не очередь, столпотворение рядом магазин "Мелодия", дают Джо Дассена.
– Эй, привет!
Женька… Заросший глаз не видно, волосы до плеч. У него тоже авоська, он за яблоками, но уже передумал.
– А, плевать, скажу, нет.
Друзья зашли домой к Александру, оставили картошку на кухне, Женька попил воды из-под крана, снова вышли на Большой проспект.
Просто пошли куда глаза глядят, Женька был все лето на Украине у бабушки под Харьковом, чуть не утонул в какой-то луже, когда возвращались в Ленинград, пьяный папа подрался с солдатами в поезде.
– Еле разняли…
Зашли в "Олимпиец", спрятаться хоть на несколько минут от палящего солнца зависшего над проспектом. Поглазели на лыжи, баскетбольные мячи в корзинах, Александр померил коньки, прогулялся в них, опираясь на вратарскую клюшку. Почему-то во всех спортивных магазинах в большом избытке были вратарские клюшки.
– Не жмут? – спросила продавщица.
– В самый раз.
Женька смеялся, как девчонка. Минут на пять засахарились у витрины с сувенирами. Записная книжка в "золотом" переплете, брелоки с олимпийским мишкой. Продавца не было, вероятно здесь ничего не покупали, все очень дорого.
– Пошли в канцелярский.
– Айда.
Самый волшебный магазин, здесь всегда многолюдно. Ручки, чернила, мелки, транспортиры, линейки, фломастеры "Союз", контурные карты, альбомы, обшитые черным бархатом готовальни, бумага. Много самой разной бумаги – копирка, калька, рыжая клетчатая миллиметровка, ватман в рулонах. Душно, магазин маленький. Женька и Александр загибая пальцы подсчитали, что и сколько им нужно, покупать надо как можно скорее, через несколько дней сюда будет вообще не войти.
Дворами пошли обратно, пересекли улицу Ленина, "сталинская" высотка, Женькины окна на последнем этаже. Большой двор с фонтаном, гопники играли в "слона-и-мильтона". Хунта – волосатые, как "бременские музыканты", джинсы-клеш, широкие ремни, на пряжках портреты "АВВА", "Чингис Хан"
Они обогнули на всякий случай опасный квартал, вышли по проспекту Щорса к "лысой горе", Александр надеялся встретить здесь кого-нибудь, но на горе было пусто, зато под горой…
Два пивных ларька, напротив магазина "Океан", оживление, перезвон пивных кружек и Гриша.
Гриша алкаш на костылях в пальто и огромных ботинках, при ходьбе он задирал одно колено, будто вечно переступал через кучу говна.
– Да я двадцать пять лет в братской могиле пролежал! Все зубы сгрыз! У меня на спине противотанковый снаряд разорвался! Эй, хуенэ из балета Гаянэ! Мая очередь!
Насосавшись пива пошел домой, очень медленно, Женька и Александр выбегали из подворотни, как бы на встречу.
Гриша махал костылями, рычал диким матом, блевал не нагибаясь, прямо себе на грудь. Друзья хохотали, исчезали в подворотне, выскакивали из следующей. На Чкаловском Гриша упал, костыли в небо, будто зенитки, самому не встать.
– Поднимите меня! Ебаный в рот!
Приехала милиция, еще какая-то старуха прибежала, началась ругань…
Они поднялись на грохочущем лифте на последний этаж, две квартиры на лестничной площадке, скользкий мозаичный пол, широкий подоконник.
– Красиво, правда?
Солнце переспелый цитрус раскидало по крышам оранжевые корки. Шпиль Петропавловской крепости отсвечивал до боли в глазах…
– Ладно, пойду.
– Заходи завтра.
– Посмотрим.
Следующий день они тоже были вместе. На первом этаже во дворе дома Александра, в зассаном тупике с окном прямо на круглые помойные баки, жил сумасшедший Кирилл. Александр слышал, как его забирали, он орал, выбил стекло в единственном окне. Сумасшедший любил путешествовать, зимой и летом в сандалиях на босу ногу и длинном до колен пиджаке. Старухи рассказывали, когда его в последний раз сняли с поезда, где-то под Москвой, он Кирюшей Андроповым назвался.
Александр выдернул фанеру, которую дворник вставил вместо стекла, и друзья залезли в жилище несчастного. Весь пол в комнате был усеян детскими игрушками, головы кукол насажены на горлышки пустых бутылок. Здесь было очень много банок и бутылок из-под иностранно пива, в глазах рябило от этикеток, там были львы и лошади, целые произведения – картинки, как в книгах о приключениях. Сумасшедший набирал эти сокровища на помойке у посольства на улице Бармалеева, его почему-то не гонял милиционер, который сидел в стеклянной будке.
Кухни не было, умывальник тут же и крохотный унитазик в углу, на вбитом в стену гвозде висел тот самый пиджак. Александр пошарил в карманах, нашел три копейки. Подобрали несколько самых красивых бутылок, солдатиков индейцев, Женька нарыл импортную модельку "Альфа Ромео" с открывающимися дверями и журнал "Нэншнл джиографик". Разглядывали голые жопы папуасов, поделили журнал пополам. Александр урвал себе с рекламой "Мальборо" – усталый ковбой на лошади, джинсы, сапоги, лассо, красная пачка сигарет в кармане рубашки.
– Отдай мне, я нашел.
– Пососи, помолодеешь.
Женька заплакал, Александр удивился.
– Ты чего? Да бери, ладно…
Они расстались на углу Щорса и Лахтинской.
– Заходи завтра.
– Посмотрим.
– Приходи, пожалуйста.
– Хорошо-хорошо.
Но вечером к Александру пришел дружбан Мишка, про Женьку он сразу забыл.
Последние дни лета они носились по улицам, играя в войнушку, смотрели "капитана Врунгеля" у Мишки дома, Мишка показывал новые изобретения. Подводные лодки, космические корабли, палубы, каюты, пушки, лазерные пулеметы, все четко красной и зеленой авторучкой на альбомных листах.
Мишка вообще много знал, например, что Терешкова обосралась когда приземлилась, что Райкин еврей, Демис Русос кастрат, да много чего.
Утром первого сентября Александр вышел из дома в восемь пятнадцать, вокруг цветы, пионерские галстуки, все счастливы. Впереди пара – мама и дочка. Улица кончилась, перекресток, красный свет. Всем стоять, пропустить автотранспорт, они замерли, пропуская трамваи и грузовики.
Сначала он узнал маму, мама узнала Александра, что-то сказала дочке, девочка обернулась, это был Женька. Волосы собраны на бок, заколоты железной божьей коровкой, школьное платье, белый передник, голые коленки, белые носки, туфли.
– Ха-ха, – сказал Александр, – ха-ха. Блядь…