Архитектура для начинающих

– Отмыть? – она оглядывается на сковородку, потом на Мишку, пожимает плечами. – Но я не хочу.

Это уже не первый звоночек, это целый колокольный набат.

– То есть… как? – офигевает Михаил, не верит собственным ушам. – Она же новая и ты это… должна.

В глазах взрослой женщины истинно детское удивление:

– Убирать за тобой грязь?

С минуту они пристально изучают друг друга.

– ПМС? – с надеждой произносит Михаил. Перед ним знакомая и абсолютно чужая женщина.

– Сротапанна, – ровно отвечает Марго, изо всех сил стараясь сохранять серьез и не расхохотаться ему в лицо. – Буквально означает «тот, кто вошел в поток», согласно традиционной метафоре, сравнивающей достижение просветления с переходом бурной реки. Тот, кто входит в поток, открывает свои глаза дхарме. Вошедшим в поток гарантируется просветление не больше чем через семь перерождений, а может, и скорее, – она могла бы еще долго цитировать последнюю прочитанную статью по введению в буддизм, но Мишка сбежал, обозвав напоследок Риту нецензурным выражением, которое она ему простила, ибо – войти в поток можно, став праведным человеком, узнав о дхарме, добившись правильного состояния ума и живя в соответствии с дхармой.

Тот, кто вошел в поток, получает подкрепление своему интеллекту от учения Будды «правильное воззрение», он следует буддийской морали (шила) и почитает Три драгоценности… – их Рита не помнит, но, не суть. Сейчас для нее открылась первая собственная драгоценность – собственное Я, которое она непростительно долго отодвигала на десятый план. Пришло время узнать его.

– Мама! Мама! Наша тетя Света пришла! – кричит маленький Мишка своей маме, бежит через двор, лавируя между кладками кирпичей, связками бревен, штабелями досок. Их дом еще строится, семья ютится в «летней кухне». Следом, натыкаясь на все подряд, продирается пьяная женщина в легком платье – тетя Света, в тридцать выглядящая на 45, двоюродная сестра Мишкиной мамы.

– А почему она такая странная? – спрашивает он, когда мама, уложив родственницу спать, выходит во двор вешать стиранное белье.

– Потому что болеет, – нехотя отвечает сыну.

Мишке около шести. Он головаст, крепок, смышлен и бесстрашен (не боится даже дедова Полкана).

– А почему она болеет?

Мать встряхивает его рубашечку, цепляет на прищепки и тянется за новой.

– Потому, что у нее мужа нет.

Мишка деловито сопит, вспоминая всех знакомых в таком статусе. Но получается, что у каждого мужа уже есть жена, а если жены нет, то он не муж.

– От горя болеют, – продолжает свои размышления мать.

– Если нет мужа, это горе? – делает свой вывод сын.

Женщина усмехается его сообразительности и подтверждает.

– Для женщины первейшее горе. Если у нее нет мужа, то не будет и детей, а если нет детей, то незачем и жить.

– У тебя есть я, и тебе есть, зачем жить, – размышляя вслух, Мишка ковыряет босым пальцем сырую глину. – И ты не заболеешь, потому что у тебя есть муж. А я, когда вырасту, тоже стану чьим-нибудь мужем?

Его звонкий вопрос останавливает женщину, идущую к старой баньке с опустевшим тазом. Она оборачивается и усмехается.

– Ишь! Чьим-нибудь! Тоже мне! – ее интонацию Мишке сложно понять, вроде ругается, а вроде нет. – Ты будешь самым лучшим мужем, и это мы еще повыбираем, кого из девок осчастливить! Но с такими ногами в дом не пущу! Кыш на колонку!

Поливая пальцы ног холодной, колодезной водой, Мишка смотрит, как слоями с них сходит рыжая глина.

«Значит, я – это хорошо. Я буду выбирать, кого осчастливить – это тоже хорошо. Катька-зануда не сможет меня выбрать, и это просто здорово! Когда она в следующий раз в саду встанет рядом со мной в отряд, я так ей это и скажу, что я никогда не буду ее мужем!»

«Да и вообще, я пока еще никого не хочу осчастливливать».

– Мам, Ритка приболела, Сонька пока у ее мамы, – торопливо бросая фразы в телефонный разговор, Мишка ведет машину по знакомой с детства улице. Она изменилась с тех пор – дома стали больше, заборы моднее. Неизменным остался только угловой дом Олькиного деда Федора. Который, впрочем, почти не виден за высоким, глухим забором и двумя огромными, древними соснами.

– Мам, не знаю, чем! – «Мужа у нее нет», – всплывает в памяти. – Простыла, наверное! Все, я за рулем, давай!

<i>В первом классе он с сомнением глядел на одноклассницу из Ленинграда – «неужели найдется дурак, который захочет стать ее мужем? Она же не больная даже, а вообще сумасшедшая».

Во втором был уверен – мужа ей не видать, как своих ушей! Она палкой дерется, лучше любого пацана! Это не жена, а убийца. Приходишь домой с работы, а она тебя палкой!

С четвертого по десятый о семейных узах временно было забыто. Все силы уходили на непосильное соревнование – кто круче?

В одиннадцатом он вполне серьезно намекнул матери о том, что ее снохой, скорее всего, станет Кампински – у нее ноги длинные, и вообще, она ничего, настоящий друг!

Мать тогда перепугалась не на шутку.</i>

– Джам, я сейчас подъеду, сваргань мне чего-нибудь пожрать, – не слушая ответ, он уверен, Джамала сейчас дома. Сейчас начнет метаться по кухне и сочинять, чем его порадовать. Для таких случаев у нее всегда что-нибудь заготовлено. В тайне она наверняка считает себя более достойной быть ему женой, чем Ритка.

Когда не сложилось с Олькой, он долго не мог понять – ПОЧЕМУ?

Он ходил за ней кругами. Маньячил круглыми сутками у дома, школы, везде, где только мог быть в пару метрах досягаемости. И она сдалась – открыла ему свою дурацкую тайну. Она никого не любит, и нет у неё никаких бойфрендов ни в голове, ни на стороне, потому что ей вообще нравятся девочки, и замуж она никогда и ни за кого не выйдет.

– Как это? Тебе…? – обалдел тогда Золотарев. – Не, я слышал вроде…

– Так же, как и тебе, – хмуро ответила Олька. Тяжело вздохнула и посмотрела на друга, словно тогда уже прощаясь с ним. – Такие дела.

Несколько дней Мишка «приходил в себя», так и эдак переворачивая эту новость. Все сходилось – слишком другая была Кампински с самого начала. Не мальчик и не девочка, а то и другое одновременно.

Он следил за ней, как партизан из Беловежской пущи – как она общается с одноклассниками и одноклассницами, чем отличается и чем схожа с ними, и на кого из девок как смотрит. Но Кампински была такая же, как всегда и только смотрела на него укоризненно – «блин, Золотарев, ты же хоть и бывший, но друг!»

Он уже готов был ее простить и продолжить дружбу заново, когда понял, что неравнодушна она к Джамале.

К слову, последняя на тот момент сказочно похорошела. Обзавелась грудью, фигурой и попкой. И если бы она не была таджичкой (пусть даже наполовину), то он, возможно, задумался бы о ней всерьез.

А пока просто нашел способ отомстить за свое униженное эго.

– Слушай, Ритка с ума сошла! – рычит с порога. – Какую-то хрень мне цитировала утром и сковородку выбросила.

Джамала жарит котлетки, кромсает салат.

– Какую сковородку? – удивляясь, она округляет глаза.

– Новую! Почти. – Он топчется в дверях кухни, не зная, как и куда примоститься. – Я ее только немного того вчера… прижарил.

– Кого прижарил? – еще больше удивляется девушка.

– Ну не Ритку же! – хмыкает Михаил. – Где тут у тебя сесть?

Джамала выключает газ, мурлычет:

– Можешь в комнате, где тебе удобно. Я сейчас туда все принесу.

Между строк улыбается свое:

«Надо же, как удачно складываются события. Сейчас я тебя накормлю, а после ты и сам не заметишь, как между сплетен о жене расскажешь мне все про свою ленинградскую подружку, – улыбаясь, она выставляет тарелки на маленький столик в комнате. Тоже мне новость – Ритка с ума сошла. Да она всегда была немного того, как и ты, придурок»