Архитектура для начинающих

Легкая улыбка едва касается Ольгиных губ:

– Спасибо, что согласилась, – она смотрит вперед на серебряную ленту дороги. Ее голос, напротив, вселенски спокоен. – Я очень боялась, что откажешься, и тогда не знаю даже, что бы я делала. Это просто адски важно и срочно.

У Риты же никак не вяжется оксюморон из спокойствия Ольгиного голоса и тревожного смысла слов о едва не пережитом ею крахе «дела всей жизни».

– П-правда? – скусывает с губ заикание. – Так невозможно? Для чего?

Ольга включает музыку. Приятно-инструментальное созвучие незаметно растворяет избыток напряжения, заполняет невесомым, невидимым, но осязаемым эфиром неловкие пустоши в диалоге.

– Для работы, Рит. Для всего Городка.

Психологи утверждают, что самое сладкое слово для человека, это имя его. В данном случае Рита будто услышала его впервые из Ольгиных уст. Оно ей понравилось. Они с Ольгой словно стали еще на пару шажочков ближе, несмотря на то, что сидят в соседних креслах.

– А что… чем ты занимаешься? – теперь она смелее смотрит на спутницу и даже пытается шутить. – Там находятся полезные ископаемые?

Кампински на миг встречается с Ритой глазами (в них улыбается солнце).

– Надеюсь, что нет, – ее голос вновь не вяжется со словосодержанием. – Иначе мой проект коту под хвост, а ваши земли под ковш экскаватора.

Расшифровка для Риты занимает несколько секунд. Она удивленно-испуганно хлопает ресницами:

– Ужас какой!

– И я о том же, – кивает Ольга. Впереди показывается нагроможденность ж/д узла. – Давай здесь несколько кадров, а потом ближе.

Машина паркуется у обочины, девушки выходят на воздух (Рита хватает его глотками). Не холодно. Пахнет весной, и дышится так легко, что кажется, сейчас взлетишь.

– Так чем ты занимаешься? – заметно успокоив волнение, повторяет вопрос Рита. – Ты так и не ответила.

Привычные движения отвлекают, снимают неловкость. Она «пристреливается», делает несколько панорамных снимков, оглядывается на Ольгу, стоящую чуть поодаль.

– Хотела пошутить, что ворую государственные секреты, – отвечает та. – Но, думаю, это была бы не лучшая моя шутка.

Ее слова сегодня прямо иезуитская пытка для незадачливого фотографа из Городка. Рита неуверенно улыбается. – «Она всегда такая? Или это я сегодня мисс придурок номер один?»

– Я архитектор, – признается Ольга. – Проектирую жилые районы, – ветер слегка треплет ее волосы и относит слова в сторону. Рита подходит ближе. С тем же успехом Ольга могла бы сказать ей – я Бог, просто Бог.

– Вот это да! – в голосе Риты удивление соперничает с восхищением и тушуется легкой тенью недоверия. – Правда? Здесь будут дома? – позади нее искрится снежная целина, над ней в серо-синее перистыми, далекими облаками, небо, взмывает ветер.

– Целый район с магазинами, школами, фитнес-центрами, – Ольга ведет машину дальше. Рита греет руку об руку, трет ладони и пальцы. Фотоаппарат лежит у нее на коленях.

– Но…. Здесь же болота, – несмело высказывает расхожее мнение, пытается вспомнить, почему, собственно, здесь никогда и ничего не строили раньше. Ольга не смотрит на Риту, но улыбается именно ей и еще тысячам городчан в ее лице.

– В этом для меня весь интерес! Понимаешь? – она совершенно искренне на миг ловит Ритин взгляд. Теперь нет городчан в эфире, только Ольга и Рита. Творец-хулиган и восхищенные глаза красивой женщины. – Кроме всего прочего, о чем тебе сейчас долго и нудно объяснять. Про ветры, почвы, технологии – помимо этого всего – это вызов такой! Мой родной Ленинград тоже стоит на болотах и ничего, неплохо стоит уже несколько сотен лет! Там не осталось ничего для меня, только пример от великого предка, как строить нужно. А здесь, звучит издевательски, но непочатый же край работ! – слушая Ольгу, Рита по-новому смотрит/видит целину, простирающуюся по обе стороны дороги. – Я «Северо-Запад» в дипломной рассчитывала, потом побоялась и переиграла на другой, теперь же не брошу! Теперь или никогда! – она смеется, Рита улыбается, латино-музыка танцует в облачных просветах неба и солнца.

– Значит, ты все-таки не из Городка? – говорит Рита, когда машина несет их обратно, неотвратимо приближает момент расставания, уже зарифмованный Ритой в свой собственный час расплаты за украденное удовольствие у… она теряется в определении, чего именно. Будь любой другой человек на месте Ольги, у Риты не было бы и намека на что-то подобное, но Кампински действовала на нее как удав на кролика, при этом сама-то понимает ли?

– Я родилась в Питере и прожила там до шести лет, – отвечает Ольга. – Моя мать отсюда. Здесь ее родители живут, здесь я училась в школе. Потом уехала. А ты?

Признаться, по некоторым обрывкам фраз Ольга уже составила определенную «карту» Ритиной жизни до. Теперь остается проверить.

– А я, наоборот, приехала после одиннадцатого. Рождалась и училась в Москве, – отвечает Золотарева. – Не считая политеха, его здесь заканчивала.

– Я там живу последние несколько. Год минус или плюс в опыт – был в Питере и просто между небом и землей.

– А Москва тебе нравится?

– Очень.

– Многие фыркают, живут там, работают и ненавидят.

– Я не такая.

Рита улыбается Ольге.

– А какая Москва тебе нравится больше?

Ольга улыбается Рите.

– А знаешь… всякая, от старых улочек до ультрасовременных высоток.

Заснеженный лес вдруг приобретает очертания милых Ритиному сердцу московских двориков, сквериков, одной ей известных «фишечек». Ольга словно видит их в Ритиной ауре, любуется исподволь ими и мечтательной соседкой. Ее улыбкой, блеском восхищенных глаз, смешным носиком, заколотыми второпях кучеряшками.

Почувствовав, Рита поворачивает голову, но Ольга глядит на дорогу.

«Мне показалось?» – Рита исподволь любуется новой странной знакомой. Ее образ в целом притягивает, завораживает внутренней энергией, чем-то невидимым и оттого, наверное, грандиозным. Черты ее лица правильные, как у античных богинь, при этом волосы вносят определенный хаос в человеко-перфекционизм.

– Если тебя еще не потеряли, заедем ко мне, скинем фотки сразу в комп? – предлагает Ольга, подъезжая к месту отправления. В глазах пляшут чертики, заманивая все дальше, глубже. – С меня кофе и поесть. Мне так очень хочется… кушать.

«…не отпускать тебя. Мне интересно с тобой, приятно», – слышит Рита в Ольгиных словах свой собственный смысл, верит в него, спорит с собой, что «и омут не так уж страшен, и его обитатели вполне себе симпатичны».

– Кать? – Рита узнает коллегу, ответившую на телефонный вызов студийного «городского». – Как у вас?.. Отстрелялись? … – жестом показывает Ольге ехать дальше, мимо студии. Кампински прибавляет скорость, машина пробегает мимо поворота. – Я еще задержусь здесь немного… – прощается с невидимой Катей Рита. – Хорошо, я потом посмотрю, отправь мне в локалке, ну или на «ц» скинь… Пока.

Впереди, чуть на отшибе от пятиэтажного квартала, высятся три двенадцатиэтажки серо-стального цвета, выбивающиеся по всем параметрам из всего Городочного пространства. Словно специально именно этого эффекта добивались.

– Ты в Шукшинских живешь? – риторически произносит Рита, когда машина въезжает на территорию крайнего дома. Здесь все еще так ново, что в некотором смысле режет глаз.

– Почему Шукшинские? – ожидая лифта (хотя обычно ходит пешком до своего третьего), Ольга удивленно выгибает бровь. Рита поднимает глаза. Странная дрожь снова мешает ей говорить, угрожая косноязычием и заиканием.

– Потому, как три тополя, – отрывисто поясняет меткий народный юмор. Ольга в это время как себя чувствует Риту. Ее волнение, неуверенность, возбуждение…

– Шутники, – с улыбкой предлагает войти в открывшиеся двери лифта.

«Почему бы и да?» – Ольга смакует фривольное размышление, уже давшее телу команду на лень и жар. – «Она прекрасна, я ценитель прекрасного», – перекатывая на языке собственные ощущения, Ольга из-под ресниц следит за Ритой, словно кошка с мышью играет и оправдывает собственные действия неизменными законами дикой природы. – «За все время поездки и предыдущих диалогов ни разу не проскользнуло ни единого намека на личную жизнь. Ни звонков, ни сообщений, ни колец… В конце концов, нам обеим уже не 15».