Тигру в пасть

— Родителям Зеленкина уже сказали. Про Мишу Лебедева сообщить не смогли: Ирина, его жена, в роддоме, прямо не знаем, как быть.

— М-да…

Все, кто находился в кабинете, прятали друг от друга глаза.

— Операция сорвалась. И уже не в первый раз, скажу я вам. Толку от нашей работы, товарищи, никакой. Даже не знаю, как оправдываться перед вышестоящим начальством. Боюсь, что это мои последние дни в ФСБ, выгонят с позором, да еще и без пенсии. Весь отдел разгонят, как пить дать.

— Это же дело рук Дергунова! — воскликнул капитан, худощавый человек с густыми черными бровями, сросшимися у переносицы. — Мы об этом знаем, можно же предпринять что-нибудь?!

— И что дальше, товарищ Кулдашин? — вызывающе спросил майор, которого подполковник назвал Николаем Ивановичем. — Знать-то мы об этом знаем, а доказать мы этого все равно не сможем, как всегда! Этот гад что хочет, то и делает, а мы ничего не можем предпринять. У него всегда непробиваемое алиби, никогда нет никаких доказательств его причастности к совершенному преступлению. Если надо, он подставит кого-нибудь, чтобы отвести от себя любое подозрение. Это очень серьезный противник, которого мы никак не сможем свалить.

— Вот именно! — произнес старший лейтенант, молодой человек двадцати шести лет, с тонкими усиками на верхней губе. — Самое обидное, что мы не можем подобраться к Дергунову! Ни справа, ни слева, ни спереди, ни сзади! И главное — он обо всем всегда знает и всегда готов к контрудару!

— Одно из двух, — произнес подполковник. — Или он чертовски умен, или ему докладывают обо всех наших планах.

— Кто же это может быть? — проговорил Николай Иванович. — Один из нас?

— Необязательно, — произнес круглолицый майор, по фамилии Богачев. — Информация могла просочиться через отдел кадров, секретный отдел — и вообще как угодно. Мы расслабились, товарищи, в прежние времена этакого в нашей конторе люди себе не позволяли.

— Вот я и собрал вас здесь, мои боевые друзья, чтобы решить вопрос: как быть дальше, — сказал Сергей Владимирович.

— Один способ остался! — подал голос широкоплечий капитан с мощной шеей, на которой высилась крупная голова с курчавыми темными волосами.

— Какой, Юра?

— Физическое устранение. А потом надо найти этого гада, который продает наших товарищей, и тоже пристрелить его, как собаку. — Капитан не выдержал и как следует выругался. Хоть таким образом немного душу отвел.

По кабинету прошел гул. Каждый пытался что-то сказать, но не конкретно, а так — чтобы выразить свое отношение к услышанному.

— Ты, Юра, возьмешься за это? — твердо спросил подполковник, глядя в глаза капитану.

— Возьмусь, — так же твердо ответил Юрий.

— А кто прикрывать тебя будет?

— Где именно? На операции или, так сказать, на законном основании?

— И там, и там. Кто пойдет с тобой на это дело? Кто будет рисковать положением и своей судьбой?

— Неужели не найдем желающих помочь мне свести счеты с этим гадом?

Сергей Владимирович обвел всех присутствующих взглядом.

— Кто хочет участвовать в этом?

Все пожимали плечами.

— Ну… Если надо… — прошелестело по комнате, но как-то неубедительно.

— Ясно. Так вот, слушайте меня. Никакого физического устранения не будет. Я лично не хочу и не буду рисковать вашей судьбой. Буду просить начальство, чтобы это дело окончательно поручили другому отделу, и готов идти на понижение, как офицер, не соответствующий своему служебному положению. Сегодня же напишу рапорт. Вот так.

— А как же Миша Лебедев? И Костя? — спросил Николай Иванович. — Получается, что они погибли зря?

— Получается, что так. Будем решать, как поступить, чтобы родные на нас не обижались. Подумать о материальной помощи надо, принять личное участие. Вот только как быть с Ириной Лебедевой?

— Лучше ей пока не сообщать, — произнес старший лейтенант.

— Это не так просто, Женя, — вздохнул Сергей Владимирович. — Не так просто. Сообщить все равно придется, как ни крути.

— Может быть, не сразу, — предложил капитан Кулдашин. — Сами знаете, как у женщин бывает: пропадет молоко, ребенка нечем кормить будет… И не сообщить нельзя: похоронить человека надо по-божески, со всеми почестями. Не то получится, как в плохом кино: гроб опустим в землю, а жена ничего знать не будет, не простится даже. Нехорошо…

— Черт-те что происходит, — выругался подполковник. — Беспредел полный.

— Это точно, — поддержал начальника майор Богачев.

— В общем, так… Никаких решений пока приниматься не будет, я хочу сначала определиться сам со своей позицией, а потом посмотрим. Все свободны.

Офицеры как по команде, одновременно, поднялись из-за стола и стали торопливо прощаться. Не прошло пяти секунд, как в кабинете остался только Николай Иванович.

— Сергей Владимирович, — сказал майор. — Я зайду попозже насчет материальной помощи семьям Лебедева и Зеленкина?

— Да, конечно…

Когда офицеры покинули кабинет, подполковник встал, подошел к книжному шкафу, открыл створку секретного отделения и извлек из него икону. Он поставил образ на полку и обратился к лику господнему со словами:

— Господи, вразуми раба твоего, научи, что ему делать дальше. Я подозреваю, что в моем отделе «крот», но даже боюсь об этом думать. Осталось пятеро офицеров: Катков Николай Иванович, Богачев, Кулдашин, Юра Семенов и Женя Савин. Не знаю, на кого и думать, столько лет мы проработали вместе, душа в душу. Получается, что я остался один против всех. Говорят, что и один в поле воин, и если ты поможешь мне, то я доведу дело до конца. Я достану эту сволочь, прости, господи, Дергунова. Правда восторжествует, только помоги мне, господи, прошу тебя…

Глава 1

— Быстро! Уезжаем!

Александр заскочил на сиденье моего «Фольксвагена», запахивая серый, в белую полоску, пиджак, левый боковой карман которого был слегка надорван, будто его хозяин зацепился за чей-то любопытный палец. Или наоборот.

— К чему такая спешка? — удивилась я, оглядывая моего клиента.

— Не разговаривай! Заводи движок!

Надо же… Никогда не видела его таким раздраженным. Хотя мы знакомы всего без году неделя.

Александр ежесекундно оглядывался назад, смешно дергая головой, будто и в самом деле чего-то опасался.

«В конце концов, клиент всегда прав», — вздыхая, подумала я.

Двигатель завелся неохотно, словно мужик после обильного застолья, от которого хотят, чтобы он тут же сделал стойку на голове. Это мне не очень понравилось. Я давно не занималась машиной, и, наверное, зря — как бы старушка не подвела в самый неподходящий момент. Так оно и бывает по закону подлости. Да еще клиент сидит рядом и чертыхается.

— Уже уезжаем, — философским тоном, сквозь зубы, произнесла я.

— Скорее! — воскликнул Александр. — Уносим отсюда ноги!

Он схватил меня за коленку и больно ущипнул кожу, сам, наверное, того не желая, просто машинально. Затем, словно опомнившись, убрал руку. Не в моих правилах кричать на всю округу что-то вроде: «Ты сделал мне больно!», но жест Александра мне не понравился.

— Да что случилось? — я тоже повысила голос в ответ. — Куда мы сейчас едем?

— Пока прямо, а там посмотрим! Скорее!

— Хорошо.

Мы отъехали от двухэтажного особняка, неподалеку от которого я провела сорок минут, сидя в своем автомобиле. В зеркало заднего вида было хорошо видно, как мой клиент выбегает из металлических ворот и торопливым шагом двигается к машине. Я подумала, что это происходит от радостного возбуждения по поводу удачного завершения рабочего дня, и не придала особого значения странному поведению Александра. Но вот теперь мне его повадки стали казаться более чем подозрительными.

— Прибавь газу!

— Сейчас.

Я нажала на педаль акселератора — и «Фольксваген» резко подался вперед.

— Ты мне можешь сказать, что произошло?

Неожиданно зеркало заднего вида, находившееся с моей стороны, разбилось на мелкие части. Крохотный осколок залетел в салон через открытое окно и впился мне в щеку.