Другое Существо

Другое существо.

Станция.

Посвящается Мартену Фуркаду, спортсмену и бойцу.

Х-ха!! Крак! У-у-ау!!!

Звук хлёсткого удара, треск сломавшейся кости и дикий вопль нападавшего почти слились – настолько быстро всё произошло. Мартену осталось только пригнуться, чтоб его не задел брошенный в него другим гадом метательный нож, и толкнуть словно застывшего перед ним придурка с переломанной ключицей и перекошенным лицом в объятия его менее расторопного подельника.

Оба с грохотом завалились прямо под мусорный бак.

Третий бандит подходил к Мартену не спеша – явно знал себе цену. Оно и верно. Удар ногой, нанесённый столь быстро, что у обычного человека просто не было бы возможности отразить его, Мартен отбил на автомате: рефлексы! Они – в разы быстрее, чем сознательные решения.

В голове миллисекундной вспышкой промелькнули советы наставника: «если будешь анализировать да раздумывать типа: «Ага! Меня бьют правым хуком. Следовательно нужно согнуть левую руку в локте под углом девяносто градусов, и выставить вперёд так, чтоб локоть противника оказался посередине предплечья, блокировав и временно обездвижив его ударную руку, а самому чуть пригнуться, отклониться, и ударить правой – в пах или солнечное сплетение», окажешься в отключке раньше, чем моргнёшь! Потому что сознательные действия всегда медленней чисто автоматических наработок! Мозги – они не рефлексы! Да и вообще: мозги – это последнее, что нужно в доброй драке.

Доверяй телу!»

Поэтому Мартен старался во время таких нападений и не думать, а просто – вот именно, довериться своим «наработкам» и навыкам. Вот и сейчас, поняв, что противник был готов к тому, что удар отобьют, и его рука уже летит к челюсти Мартена, он чуть отодвинулся и отклонился – чтоб удар пришёлся в воздух. После чего сопроводил проплывающий мимо него как в замедленном кино затылок гада здоровенным ударом в основание черепа у уха – кистевым хватом. Нападающий закончил своё движение в добрых пяти шагах от Мартена. И то, только потому, что на его пути встретилась стена переулка.

Очухался и зашевелился тот идиот, на которого грохнулся сволочь с переломанной ключицей. Именно эти двое сопровождали короткий поединок Мартена с каратистом воплями: переломанный – боли, сбитый с ног – возмущения. Ну и, разумеется, ругательствами. Миндальничать с поднявшимся на ноги Мартен не стал. Подскочив, поторопился ударить ногой и сам: удар пришёлся в пах, и поток грязной ругани мгновенно сменился утробным воем, покрасневшее лицо перекосила гримаса: мужчина застыл, согнувшись в три погибели. Мартен не придумал ничего лучше, как добить в челюсть.

Пусть полежит, отдохнёт. Порадуется, какой «гуманный» ему попался сталкер: а ведь Мартен мог бы добавить и по почкам, после чего скоту пришлось бы отлёживаться неделю. Или мог просто мениск порвать – а это выводит из строя уже на пару месяцев.

После того, как последний из троицы нападавших грохнулся на брусчатку переулка, Мартен выдохнул: ну повезло им с напарником. Это – точно не люди Большого Бориса. Те меньше чем по пять-шесть человек не ходят. И если уж берутся «щупать» сталкеров – так подходят к делу основательно: хочешь, отдашь всё, что нарыл – добровольно. Не хочешь – полежи с пару недель, полечи поломанные рёбра и свёрнутую челюсть…

Мартен сталкивался и с ублюдками Бориса, и с громилами Фарруха. И много ещё с кем. Но вот с этими молодчиками встретился впервые. Явно – не местные. Приехали, видать, на вольные хлеба. Впрочем, промышлять, как бывало ещё пять-шесть лет назад, в предместьях их города было уже практически нечего. Разрыты и обысканы даже подвалы тех домов, что лежат почти на самом дне эпицентра холмами мелкого серо-чёрного крошева. Но пойди-ка докажи это наивным борзым идиотам, свято верящим сплетням прошлого века, что здесь – настоящий Клондайк!..

Мартен подошёл к каратисту. Перевернул. Нет, рожа незнакомая. Значит, точно – вольные художники. Ну так и поделом им. Будут знать, что здесь сталкеры не лыком шиты, и просто так, нахаляву, ничего у них не отберёшь.

Чтоб уж довершить позор побитых, словно собаки, дебилов, Мартен перегрузил всё, что нашлось в их карманах себе в рюкзак, даже не глядя.

Затем подошёл к напарнику. Тот не подавал признаков жизни. А ещё бы: удар электрошокером на максимуме вырубает минимум на полчаса. Зато то, что товарищ принял удар на себя, позволило Мартену легко (Ну, сравнительно!) разобраться с нападавшими. Похоже, действительно посчитавшими их за трусливых и неумелых лохов.

– Эй!.. Подъём! – попытки похлопать по щекам, и потрясти за волосы не дали результата: напарник упорно не желал вылезать из бессознательного состояния. Да и ладно. Не страшно. Электрошок не ломает костей, и не лишает детородной функции, как, например, профессиональный удар пяткой Мартена.

Приподняв за плечи и посадив напарника на пятую точку, Мартен подлез под его немаленькое туловище. Взвалил на спину, покряхтел.

Осталось только добраться до второй берлоги – первая-то явно засвечена.

Рюкзак с добычей пришлось закинуть на живот, потому что на плечах бесчувственным мягким мешком распласталось тело кореша.

Ладно: дотащит он его уж как-нибудь…

А там и отсидеться можно спокойно, пока не кончится ночь.

На этот раз он проснулся необычно: не в тот момент, когда его избивали бы, или ловили, или от боли он терял бы сознание.

Нет, сегодня Мартен проснулся сам. Если верить тому, что помнится вот сейчас, по горячим, так сказать, следам из своего сна – уже донеся напарника до запасной берлоги.

Вроде, ситуация… Не критическая?!

Или…

Или потом, позже, с ним тем случится что-то нехорошее?

К ним вломится патруль особистов? Рухнет заброшенное здание, в подвале которого они и оборудовали запасную берлогу? Или…

Но Мартен не помнил, что будет дальше. Да и вообще: те беспорядочные и обрывочные воспоминания, что иногда возвращались к нему в снах «из прошлой жизни» ничего ему не проясняли, кроме того, что он – отлично обученный и «инициативный» боец.

Способный постоять за себя. Жестокий и жёсткий. Расчётливый.

Да, его теперешняя «работа» мало напоминает то, чем занимался в дни, так сказать, бурной юности. Да и зрелости. Но ведь в полуразрушенном и умирающем портовом городе не так уж много возможностей для – не то, что нормального, а и просто – существования. Это – даже не говоря о «заработке». Заработка там, где он жил (Правильнее всё же сказать – выживал последние тридцать пять лет!) с момента, как начал себя осознавать, не было ни у кого, почитай, лет восемьдесят… А продукты и одежда, не говоря уж о крыше над головой, оборудовании, и лекарствах, нужны. Для выживания.

Правда, отдельные моменты этой старой жизни Мартен помнил, вернее, они являлись ему в снах, очень чётко. Словно они и правда – произошли вот только что. Ярко, будто освещённые полуденным солнцем, подробно. Он даже вспоминал тогда, что вот в этой, запасной, берлоге всегда воняло хлоркой, а вот та биодевушка-кукла из борделя Большого Бориса пахнет жасмином: не иначе, как какой-то из клиентов ностальгировал, и щедро полил псевдоплоть найденным или украденным где-то флаконом с одеколоном… Одеколон сейчас – немыслимая роскошь. Поскольку всё вокруг пропахло насквозь, словно на века, плесенью, потом, рыбой и пылью. Ну а радиация не пахнет. К сожалению.

С другой стороны, были вещи, вроде, гораздо более важные для той, прошлой, жизни, но которых он почему-то вспомнить не мог. Например, он помнил, знал, что у него есть напарник, и тому вполне можно доверять – они спасали друг друга не раз! – но как его зовут?! Имя ускользало: так, как исчезают предрассветные тени и туман.

Вот, казалось бы, сейчас он вспомнит!.. Ведь должен же он помнить!

Но ни фига не вспоминалось.

А ведь имя напарника, и то, как и где они познакомились и стали работать вместе, имеет в тысячу раз большее значение для выживания, чем память о том, чем пахнет шлюха в борделе…