Страница 8 из 16
А еще он думал о странных рисунках Ирмы, которые видел сегодня в ее альбоме. Жуткие русалки, кричащие цветы, разорванный пополам город…
Лишь когда он, погасив свет, улегся в постель, его словно током ударило.
«Двенадцатое октября на календарике. И все черное до конца года. Может, это ее последний день? – подумал Саша. – Ирма ведь многое видит из того, что не может видеть простой человек… Вдруг она узнала день своей смерти?!»
От этого предположения его объял всепоглощающий страх.
Этой ночью Саша почти не спал.
В этот раз Ирма исчезла надолго. Саша часами дежурил у подъезда возлюбленной, с надеждой вглядываясь в окна, но за все время лишь однажды всколыхнулась занавеска. Ирма не появлялась.
Правда, как-то раз из дома вышел ее папа, но Саша почему-то побоялся подойти к нему и спросить, почему Ирма не выходит гулять. Смерив подростка настороженным взглядом, мужчина сел в свою «Шкоду» и уехал.
Следующий день не принес никаких изменений, и Саша, дождавшись, когда в подъезд Ирмы зашла какая-то женщина, прошмыгнул следом.
Он поднялся на второй этаж, вопросительно переводя взор с одного звонка на второй.
«Какой из них правильный?» – мучительно размышлял он.
– Вы к кому, молодой человек? – услышал он за спиной голос и резко обернулся. На ступеньках стояла та самая женщина, вместе с которой он прошел в дом.
– Я… я ищу Ирму, – запинаясь, выговорил он.
– Она дома, я сейчас позову ее.
С этими словами женщина открыла дверь.
– Заходи, – позвала она Сашу, но тот застенчиво покачал головой.
Она пожала плечами и скрылась в квартире.
«Это ее мама, – догадался Саша. – Приемная то есть».
Спустя минуту в дверях стояла Ирма, и сердце Ковалева, совершив невообразимый кульбит, замерло.
– Привет, – тихо сказала девочка.
– Привет. Ты… – он набрал в легкие воздуха, будто набираясь смелости, – выйдешь гулять?
Она кивнула.
– Подожди на улице, – шепнула она и, блеснув бархатисто-смоляными волосами, прикрыла дверь.
Через несколько минут они медленно шли по аллее.
– Почему ты не выходила? – спросил Саша.
– Потому что у меня были дела.
Он пристально посмотрел на девочку. Взгляд парня скользнул вниз, остановившись на загорелой руке Ирмы. На худеньком предплечье темнело два синяка.
– Откуда это? – спросил он, медленно закипая гневом.
– Не важно, – бросила она.
Саша остановился.
– Если тебя кто-то бьет, это важно.
Ирма тоже встала, исподлобья глядя на него.
– Что случилось?! – Он стоял, сжимая и разжимая кулаки. – Я так ждал тебя! Ты могла хотя бы выглянуть в окно! Кто тебе сделал больно?!
Она осторожно взяла его руку в свои ладони. Они были мягкие и прохладные, и Саша готов был целовать их хоть всю вечность, но сейчас он хотел выяснить очень важный вопрос.
– Я знаю, что это был за календарик, – выпалил он, решив высказать все, что он думал, а там будь что будет. – Двенадцатое октября – это ведь твой последний день! Скажи, Ирма!
Она отвела взгляд, но он успел заметить слезы, выступившие на ее глазах.
– Ответь, – настаивал Саша. Он крепко сжал ладошки любимой, и она вскрикнула. – Прости, – взмолился он. – Я просто хотел, чтобы…
– Ты все правильно сказал, – прервала его Ирма. – В этот день меня не станет.
Саша вздрогнул, моргнув. И хотя где-то в глубине души он был готов к такому повороту, услышать это от Ирмы оказалось непростым испытанием. Внутри его будто что-то сломалось с тихим хрустом, быстро наполняясь ледяным озером. Плечи его обвисли, лицо посерело.
– Ты очень умный, раз все понял, – снова заговорила Ирма. Приподнявшись на цыпочках, она ласково погладила его по щеке, скользнув пальчиком по брови, которая уже практически зажила. – И какой дурак прозвал тебя Кастрюлей?!
Саша попытался обнять Ирму, но та изящно выскользнула из его рук.
– Сейчас лето, – сказал он, морща лоб.
– Верно, – подтвердила она. – Двадцать пятое июня.
– Значит, до октября еще…
Он умолк, сосредоточенно подсчитывая в уме. Математика никогда не была у него в почете, а после травмы головы и вовсе стала настоящей пыткой.
– Почти три с половиной месяца, – подсказала Ирма.
Ковалев ошеломленно замотал головой. Он был похож на человека, которому внезапно показали секрет хитроумного фокуса.
– Целых три с половиной месяца мы будем вместе, – напомнила Ирма. Она улыбалась, но из глаз ее катились слезы, оставляя прозрачные дорожки на щеках. – Если люди любят друг друга, они радуются каждой минуте, даже каждой секундочке, которую провели вместе…
– Я не хочу три месяца, – разлепил губы Саша.
– Ты не хочешь быть со мной?
Сам того не осознавая, он опустился на колени, уткнувшись лицом в платье Ирмы.
– Ты что?! – всполошилась она. – Встань сейчас же! Люди увидят!
Ковалев медленно выпрямился. А когда он поднял голову, Ирма с изумлением увидела, что лицо Саши тоже мокрое от слез.
– Я люблю тебя, – выдохнул он, и на какую-то долю секунды ему стало очень легко. Так легко, словно из воспаленной раны вместе с гноем вышла застрявшая заноза, мучившая несколько дней.
«Теперь она знает. Теперь все решится. Или мы вместе, или она уйдет».
Лицо Ирмы было словно высечено из гранита. Темно-зеленые глаза поблескивали сквозь пряди волос.
– А я люблю тебя, – наконец вымолвила она. – Мой рыцарь.
Она снова привстала на цыпочки, поцеловав Сашу прямо в губы.
Перед его глазами все поплыло. Губы Ирмы были восхитительными и пахли чем-то одуряюще приятным и сладким, как фруктовая жвачка.
– Пошли отсюда, тут меня могут увидеть соседи, – шепнула Ирма.
Взявшись за руки, они быстро зашагали к пруду.
– Мы должны что-то сделать, – сказал Саша, когда они сели на склоне неподалеку от воды. – Ты не должна умереть. Мы… может, нам уехать куда-нибудь?
Ирма обхватила руками колени, глядя, как божья коровка старательно карабкается по одуванчику.
– Куда уехать, Саша? – возразила она. – Мне тринадцать, тебе четырнадцать. И у нас нет денег. Нас быстро найдут и вернут обратно. Еще поставят на учет.
– Я возьму деньги у мамы, – неуверенно произнес Ковалев. – Я… Ирма, но так не должно быть! Не должны маленькие и красивые девочки умирать!
– Это зависит не от нас.
И снова этот взрослый, серьезный взгляд. Внезапно он спохватился:
– Что с тобой случится? Может, что-то можно изменить?
– Какая разница?
Ирма подставила ладонь, и божья коровка, помедлив, взобралась на указательный палец девочки.
– Ты не хочешь мне сказать правду? Как ты умрешь? – не выдержал Саша.
– А зачем, если все останется как есть?
Он с шумом выпустил воздух. Их диалог был сродни ударам в закрытую железную дверь, о которую он безуспешно долбился. Ковалев одновременно испытывал целую гамму чувств – жалость, обида (почему Ирма не хочет ему открыться?! ведь он признался ей в любви! если бы она знала, чего это ему стоило!), недоумение, и все это постепенно вытеснял парализующий страх.
Он даже и мысли не мог допустить, что через каких-то три с половиной месяца Ирмы не станет.
– Говорят, умирать не страшно. Кто-то сказал, что страшно «страшно умирать», – сказала Ирма. – Я видела одну программу, там какой-то ученый говорил, что после смерти человека его душа пересаживается в другое тело. Представляешь? Когда меня не станет, моя душа, например, будет у какой-нибудь другой девочки. А ты будешь мимо нее ходить и даже не подозревать, что на самом деле это я.
«Что за фигню она несет?! – с досадой подумал Саша. – Какой ученый, какая душа?! Мне не нужна никакая другая девочка!»
– Знаешь, это очень горько прозвучит, но нам лучше не общаться, – вдруг сказала Ирма.
Потрясению Саши не было предела, и он в ужасе уставился на нее.
– Боль скоро пройдет, и ты забудешь меня, – добавила девочка. – Мне будет тебя не хватать, но поверь, так будет лучше.