Генерал без армии

Снег растаял, началась распутица. Сложности не заставили себя ждать. Операция по спасению армии Власова была организована из рук вон плохо.

Для немцев планы советского командования секретом не являлись. Они действовали логично, стремились не дать окруженцам выйти из котла, перерезать перешеек, а затем расчленить и уничтожить наши войска внутри выступа. Противник нанес несколько ударов в районе перешейка, атаковал деморализованные части Второй Ударной армии, оттеснил их в глубину выступа.

Вражеская авиация сровняла с землей командный пункт Власова. Управление войсками внутри мешка было полностью нарушено и уже никогда не восстановилось.

Сил для обороны перешейка не хватало. Две дивизии, державшие горловину, погибли почти полностью. К концу мая фашисты перекрыли проход.

Ошибки советского командования были грубейшими. Ничто не мешало защитить перешеек, хотя бы частями, выведенными из котла. Но они отправлялись в тыл. В окружении оказались несколько стрелковых дивизий и бригад, около сорока тысяч штыков. У них имелись орудия, минометы, противотанковые ружья, а вот боеприпасов почти не было. Люди голодали, в лучшем случае получали в день пятьдесят граммов сухарей. Войскам сбрасывали с самолетов патроны, гранаты, немного продовольствия, но это была капля в море.

Попытки прорвать кольцо продолжались до конца июня. Пятьдесят девятая армия действовала вне котла, штурмовала позиции противника у перешейка. Наспех подготовленные атаки следовали одна за другой.

Немцы держались, сосредоточили в районе крупные силы и артиллерию. Вражеская авиация господствовала в воздухе. Все удары противник отбивал, советские войска несли тяжелые потери. Летели головы провинившихся военачальников. Был снят с поста командующий Ленинградским фронтом Хозин за невыполнение приказа об отводе войск Второй Ударной армии. Ставка восстановила Волховский фронт, которым теперь командовал Мерецков.

Десятого июня несколько дивизий и полков вновь устремились на штурм, и немецкие войска опять отразили нападение. В котле остались больше двадцати тысяч бойцов, орудия, танки, минометы и тысячи местных жителей, покинувших свои дома.

Сражение шло с невиданным ожесточением. На подмогу Пятьдесят девятой армии прибыли танковая бригада и кавалерийская дивизия, воюющая в пешем строю. Девятнадцатого июня танкисты пробились на восточный берег реки Полисть, соединились с частями Сорок шестой стрелковой дивизии Второй Ударной армии. Теперь обе армии действовали совместно.

Через день коридор расширился до четырехсот метров. Под проливным огнем были эвакуированы две тысячи раненых красноармейцев. Но Мерецков повторил ошибку своего предшественника. Фланги коридора остались без усиления. Немцы снова перешли в наступление и заткнули горлышко котла.

Перешеек у Мясного Бора представлял собой тягостное зрелище. Деревня с лихвой оправдала свое название. Осенью сорок первого здесь понесла тяжелые потери испанская «Голубая дивизия». Сейчас весь этот коридор был усеян телами советских и немецких солдат. Трупы гнили под палящим солнцем, их невозможно было убрать. Удушливая вонь растянулась на километры. Живые шли по мертвым, вдавливали их в грязь. Части Второй Ударной армии, сдерживавшие натиск врага на западной стороне котла, отошли к Мясному Бору. Район, занимаемый армией Власова, сократился до крошечных размеров, простреливался артиллерией насквозь.

Медлить в таких условиях было нельзя. Советское командование не знало, откуда работала артиллерия противника, могло лишь предположить примерный район. Орудий у немцев было много, судя по кучности попаданий, они стояли плотно и уже пристрелялись по узкому перешейку. Практически каждый снаряд попадал в цель.

Командование не оставило попыток пробить брешь. В котле оставались двадцать тысяч бойцов, весь штаб генерала Власова, включая самого командарма. Андрею Андреевичу несколько раз предлагали вернуться на Большую землю, присылали самолет, но он отказывался, мотивировал это тем, что не может оставить своих людей. Требовался еще один решительный прорыв.

Тут-то командир Триста семьдесят восьмой стрелковой дивизии генерал-майор Лиленков и вспомнил про старшего лейтенанта Шубина.

Глава 2

Наши артиллеристы начали обстрел квадрата между деревнями Приютово и Листвянка, когда пятеро разведчиков скатились с пригорка и побежали по тропке через минное поле. Они были встречены как родные и доставлены в штаб Тысяча двести пятьдесят восьмого полка.

Заместитель начальника штаба по разведке капитан Соломин критически оглядел поредевшую команду, ухмыльнулся в жесткие усы, снисходительно махнул рукой и заявил:

– Спать, Шубин. Мы без вас закончим. Вы свое дело сделали, молодцы.

Наша тяжелая армейская артиллерия вела огонь минут пятнадцать. За это время в районе расположения немецких дивизионов камня на камне не осталось. Все они были уничтожены.

Удар по окрестностям перешейка был нанесен в тот же час. Снаружи действовали Пятьдесят вторая и Пятьдесят девятая армии, внутри – то, что осталось от Второй Ударной. Осажденные войска шли в прорыв через реку Полисть. Две дивизии остались прикрывать атакующих. Остатки еще двух и пять стрелковых бригад пошли на штурм Мясного Бора. Артиллерийская подготовка не проводилась ввиду отсутствия снарядов. Голодные, изможденные красноармейцы атаковали вражеские позиции в лоб, смяли заслоны, устремились в прорыв.

Операция была спланирована на коленке, экспромтом, но противник все равно разгадал планы Власова. Благодаря действиям разведчиков артиллерия у немцев в этот час отсутствовала, иначе никто не вырвался бы. Но работали их минометные батареи, укрытые в окрестных лесах, строчили пулеметы.

Выйти из окружения удалось лишь небольшой части войск. Несколько сотен полегли в землю, примерно тысяча прорвалась.

Немцы установили пулеметы на флангах горловины, подтащили небольшие полевые орудия и минометы. Разрыв они заделали за полчаса, на сей раз окончательно и бесповоротно.

Теперь пространство до западного леса простреливалось насквозь. Встать в полный рост было невозможно. Это понимали даже политруки, плюющие на свои и солдатские жизни. Повторной попытки прорыва в этот день не наблюдалось.

Внутри котла остались около двадцати тысяч красноармейцев, мирные граждане, штаб генерал-лейтенанта Власова и он сам.

На этом операцию Волховского фронта можно было завершать. Часть войск Второй Ударной армии вышла из окружения, половина полегла, остальные сидели в болотах за Мясным Бором. Снять блокаду Ленинграда не удалось, армия погибла, прочие советские части и соединения беспомощно топтались на западном берегу Волхова.

Все последующие дни Шубин ходил подавленным, крысился на окружающих.

– Не расстраивайтесь, товарищ старший лейтенант, – успокаивал его Ленька Пастухов. – Мы свое дело сделали, с пользой провели время. Тысяча прорвалась, это уже хорошо. А во всем прочем разве наша вина?

В глазах разведчика свозила зеленая тоска. Ленька улыбался, шутил, старался вести себя как обычно, но эта тоска не проходила. Иногда он уходил в себя, на глаза его наворачивались слезы. В такие минуты парня никто не трогал, не подшучивал над ним.

По странному стечению обстоятельств, санинструктор Варя, которую он за руку вывел из вяземских лесов, оказалась в той же дивизии и в том же полку. Она служила в местной санчасти, и в какой-то момент эти двое поняли, что созданы друг для друга. Их постоянно видели вместе. Каждую свободную минуту парень мчался к своей Варюше, помогал ей в лазарете, всячески облегчал тяжелую женскую долю. Хвастался, мол, вот настанет время, и мы обязательно поженимся.

Варя погибла месяц назад, когда шальной снаряд залетел в медсанчасть. Взрывом разнесло пристройку к зданию, где она перебирала свои склянки и пипетки.

Ленька почернел от горя, обливался горькими слезами. Он замкнулся, ни с кем не разговаривал, долго приходил в себя.