Страница 3 из 17
Добавление срока для него было не самое страшное наказание – хуже всего было то, что его переправили из воровской зоны в сучью, да не куда-нибудь, а к самому подполковнику Беспалому. Воры всего Севера его учреждение называли «плавилкой», потому что после отсидки у Беспалого даже самый стойкий человеческий материал превращался в шлак. Человек выходил с этой зоны навсегда сломленным и забитым.
Подполковник Беспалый Александр Тимофеевич решил лично взглянуть на прославленного вора. Разговор состоялся в его кабинете.
– Так ты и есть тот самый Мулла? – недоверчиво спросил кум, с любопытством разглядывая тщедушного старика.
Невозможно было поверить, что этот старикашка сумел подмять солдата-здоровяка, разоружить дежурного прапорщика и проткнуть заточкой старлея из оперативной части, когда тот с пистолетом в руках перегородил ему выход из локалки.
Мулла только хмыкнул:
– Тот самый. А кого ты хотел увидеть? Джинна, что ли, из бутылки?
– Я думал, что увижу двухметрового детину, который лбом сшибает балки, – не скрыл своего разочарования подполковник. – А передо мной сидит сморчок-лесовичок... Как же тебе удалось справиться с тремя дюжими парнями?
– Аллах помог, – кротко отвечал Мулла.
Подполковник Беспалый знал, что Мулла был одним из старейших воров в законе. Вот только говорили о нем разное: не то он сошелся с ссученными ворами, за что был лишен короны; не то сам сложил с себя воровской венец в знак несогласия с политикой нынешних воров в законе.
Подполковник улыбнулся:
– У нас так говорят: на бога надейся, а сам не плошай!
– Тоже верно, – хмуро согласился Заки.
– Мулла, про тебя разное говорят, даже не знаю где правда, а где ложь.
– Это тоже объяснимо, гражданин начальник, – достойно отвечал Зайдулла. – Я слишком долго живу на этом свете, а потому и говорят обо мне много разного.
– Не обидишься на меня, если я задам тебе один вопрос?
Александр Тимофеевич умел привечать: на столе возвышалась распечатанная бутылка водки, тонко нарезанная селедка благоухала чесночным ароматом, а отваренная картошка дышала горячим паром. В огромной тарелке остывали три дюжины сибирских пельменей – любимое блюдо старого вора.
Заки Зайдулла не смотрел на сервированные тарелки – еда его не интересовала, из рук хозяина он мог принять только скудную пайку.
– Задавай, гражданин начальник, – великодушно согласился старый вор. – Если вопрос глупый... так на глупость обижаться грех, Аллах не велит. А есть такие вопросы, которые могут добавить мудрости. Спасибо тебе не скажу, не положено... но на ус намотаю.
– Ты, я вижу, сам большой мудрец, Мулла, и разумом тебя бог не обделил. Угощайся пельменями.
– В них мясо свиное, а свинья – поганое животное, – не скрыл улыбки старый вор.
Мулла в очередной раз отверг предложение подполковника отобедать с ним за одним столом. Не дождавшись, когда коронованный вольет в себя первую стопку, Беспалый решил начать с душистой селедочки. Он аккуратно подцепил вилкой небольшой кусок и бодро проглотил его.
– А правду говорят, что ты уже лет двадцать, как не законный вор?
– Хм... Вот что тебя интересует. На этот вопрос тебе лучше ответит твой отец.
Александр Беспалый отложил в сторонку вилку.
– Ты знаком с моим отцом? – удивленно протянул он.
На губах Муллы появилась кривая улыбка:
– Как же мне не знать Тишку Беспалого, если мы с ним столько лет знакомы, чалились в одном лагере? Он был таким же законным вором, как и я... Чего ты на меня так уставился? Или он тебе не рассказывал о Мулле? Вот оно что... Понимаю. А ведь когда-то мы с ним были большими приятелями.
Подполковник Беспалый потерял интерес к пище, он даже отодвинул от себя тарелку и произнес, чуть повышая голос:
– Чего ты мелешь, Мулла?! Быть такого не может!
Старик оставался невозмутим.
– Ты, я вижу, гражданин начальник, аппетит потерял. Ты бы водочкой селедку запил, тогда все в норму придет. – Неожиданно Мулла нахмурился: – А ты спроси у Тишки, где он свой мизинец на левой руке оставил? Уж не от этого ли пошла фамилия Беспалый?!
Подполковник слегка побледнел:
– Откуда тебе известно... про палец?
– Я много чего знаю. Знаю и о том, что мальцом он рос без фамилии, а когда спрашивали его, откуда он родом, то отвечал, что из села Грязнушки!
Александр Беспалый пил редко. Он взял себе за правило не пить на работе вообще. Многие сослуживцы и вовсе считали его убежденным трезвенником. И остерегались показываться ему на глаза под хмельком, зная, что за пьяные вольности он мог понизить в должности. Однако в его сейфе всегда стояли хорошие напитки, которые он держал для особого случая. Кажется, такой случай настал.
Беспалый поднялся, достал из кармана ключ и отворил тяжелую дверцу сейфа.
– Будешь? – извлек он из темного нутра красивую высокую бутыль. – Французский коньяк. Такой вещью я угощаю проверяющих из центра, но для тебя не жаль.
Сейчас тон Беспалого был другим, подполковник почти просил составить ему компанию, и эту перемену в голосе начальника колонии старый вор почувствовал мгновенно.
– Хорошо... Налей! – после некоторого раздумья согласился Мулла. – Думаю, что Аллах меня поймет и не осудит.
Александр Тимофеевич достал из шкафа два стакана и принялся уверенно разливать темную коричневую жидкость. Тоненькая струйка выглядела почти живой – она не только весело журчала, заставляя наполняться радостью сердце старого зэка, но и переливалась озорными искорками.
– Все правильно, Мулла, тебя никто не осудит... Разве отказываются от угощения, когда оно идет от чистого сердца?
Ладонь хозяина неожиданно дрогнула, и французский коньяк оставил на скатерти темное пятно.
Действительно, на левой руке у отца отсутствовало два пальца. В детстве Сашка постоянно спрашивал у него, где же тот оставил свои пальцы, и отец, прижимая к себе несмышленыша, отшучивался, говоря, что их откусила собачка. Позже Сашка начал понимать, что здесь присутствовала какая-то тайна, впустить в которую отец не желал даже собственного сына. И вот сейчас Александр сумел прикоснуться к ней через старого зэка, который знал его отца куда лучше, чем он сам.
Выпили молча, будто бы на помин души. Мулла, не привыкший к спиртным изыскам, неожиданно закашлялся.
– А ведь я спрошу у него... Обязательно! Еще раз... – негромко произнес Беспалый.
Мулла поставил пустой стакан на стол и едко ответил:
– Мне было бы любопытно узнать, что скажет на это Тишка. А сейчас мне надо идти, гражданин начальник, не в моих правилах ублажать администрацию разговорами. Если я останусь у тебя еще на часок, то кое-кому это даст повод усомниться в моей правильности. Околачиваться в кабинете у хозяина пристало только ссученному! – неожиданно сверкнул он темными глазами.
– Дело твое, Мулла... Сержант! – крикнул Беспалый.
На его окрик вошел могучий детина. Сержант тупо уставился на созвездие звездочек на яркой наклейке и бодро отозвался:
– Слушаю, товарищ подполковник!
Подполковник невесело хмыкнул – создавалось впечатление, что служивый обращался к наполовину выпитой бутылке. До дембеля парню оставалось полгода, и он думал о том, что на гражданке будет хавать только селедку с картошкой, а пить станет именно дорогой коньяк.
Блажен, кто верует!
– Локалка сейчас заперта. Проводи Муллу до барака.
Тимофей Беспалый вышел на пенсию двадцать лет назад. Теперь в нем невозможно было узнать прежнего начальника колонии, от одного движения бровей которого у заключенных от страха поднимались на затылке волосы. Теперь он был тих, улыбчив, любезен со всеми, по утрам кормил голубей раскисшим хлебом и нежно гладил по макушкам соседских ребятишек. Он умело наслаждался каждым дарованным ему днем, и создавалось впечатление, что его предыдущая жизнь была всего лишь затянувшимся предисловием к настоящему покою.