Пушистик маленький

— Как это случилось, начальник полиции? — спросил Пэндервис.

— Заключенный был помещен в камеру; один из моих людей постоянно держал его под наблюдением, — Фрейн говорил монотонно, словно робот. — В двадцать два тридцать заключенный подошел к кровати, не раздеваясь, лег, натянув на голову шерстяное одеяло. Человек, наблюдавший за ним, не заметил ничего тревожного; большинство заключенных делает так, закрываясь от света. Некоторое время он метался, потом заснул.

Когда утром охрана пришла будить его, койка под одеялом была пропитана кровью. Келлог перерезал себе горло. Он пилил его молнией от рубашки до тех пор, пока не разрезал яремную вену. Он был мертв.

— Хорошенькое пробуждение, начальник полиции! — Пэндервис был потрясен. Он думал, что Келлог сумел спрятать перочинный нож или бритву, и приготовился строго наказать Фрейна. Но способ, подобный этому! Он потрогал пальцами зубцы молнии на своей куртке. — Я не думаю, чтобы кто-нибудь мог предвидеть подобный исход. Никто не мог ожидать ничего подобного.

Джанивер и Руиз согласились с ним. Начальник полиции Фрейн поклонился и отошел в сторону.

Лесли Кумбес, сделавший значительное усилие, чтобы казаться огорченным и потрясенным, встал.

— Ваша честь, как я понял, у меня теперь нет клиента, — сказал он. Я теперь без работы; дело против мистера Хеллоуэя вести абсолютно невозможно. Он стрелял в человека, который пытался убыть его, вот и все. Следовательно, ваша честь, я прошу аннулировать обвинение, выдвинутое против мистера Хеллоуэя, и освободить его из-под ареста.

Капитан Грибьенфельд вскочил.

— Ваша честь, я прекрасно понимаю, что настоящий обвиняемый сейчас находится вне юрисдикции суда, но и и мои товарищи, принимающие участие в этом деле, надеемся, что суд установит классификацию планеты и утвердит определение разума, отвечающее современным требованиям. Это очень важные вопросы, ваша честь.

— Но, ваша честь, — запротестовал Кумбес, — мы не можем судить мертвого человека.

— Люди колонии Вепхамета против Джеймса Сингха, покойного, обвиненного в поджоге, А.Е.602, — вмешался досточтимый Густавус Адольфус Браихард.

Да, в Колониальном законе вы можете обнаружить любой прецедент.

Джек Хеллоуэй, державший на сгибе руки убаюканного Пушистика, встал. Его белые усы сердито ощетинились.

— Я не мертвец, ваша честь, я здесь, на судебном заседании. Я сам пришел сюда и надеюсь, что это может быть доказательством того, что я не мертвец. Я стрелял в Курта Борча, потому что он содействовал убийству Пушистика. Я хочу, чтобы суд установил, что убивший Пушистика является убийцей разумного существа.

Судья медленно кивнул.

— Я не аннулирую обвинение, выдвинутое против мистера Хеллоуэя, сказал он. — Мистер Хеллоуэй привлечен к суду за убийство. Если он невиновен, он имеет право публично доказать это. Боюсь, мистер Кумбес, вам придется вести его обвинение.

Словно ветер по хлебному полю, по залу заседания пробежала волна возбуждения. Наконец заседание началось.

Этим утром Пушистики были доставлены в суд: шестерка Джека, пятерка с полицейского поста, Флора и Фауна Бена Рейнсфорда и четыре Пушистика, на которых претендовала Рут Ортерис. Возник вопрос, кому постоянно следить за ними. Один из Пушистиков с полицейского поста, Живодер или Заморыш, вместе с Флорой и Фауной Бена Рейнсфорда выволокли откуда-то шланг от пылесоса. Ахмед Кхадра нырнул под стол, схватился за другой конец шланга и попытался вырвать его у них. Это было замечательно. Пронзительно визжа от восторга, они вцепились в свой конец, а Майк, Майзи, Супер-эгоист и Комплекс побежали на помощь. Всемером они вытащили Кхадру из-под стола и протащили его около десяти футов по полу, прежде чем он выпустил шланг и поднялся. В это время на другой стороне зала возник шумный спор между шефом Департамента языков Академии Мэллори-Порта и вдовствующей любительницей фонетики. Судья Пэндервис стукнул несколько раз молотком, но, поняв, что прекратить этот шум не так-то просто, объявил перерыв.

— Кто хочет, может остаться здесь. Если кто-нибудь из тех, кто обсуждает различные аспекты нашей проблемы, сможет дать нам окончательное определение, доказывающее разумность, мы будем благодарны ему. Заседание начнется в одиннадцать тридцать.

Кто-то поинтересовался, можно ли курить в зале во время перерыва. Главный судья разрешил. Джек достал сигару и закурил. Мамочка Пушистик замахала руками: ей не нравился табачный дым. Краешком глаза Джек видел, как вокруг столов бегают Майк, Майзи, Флора и Фауна. Когда он снова обратил на них внимание, они все сидели на судейском столе, а Майзи показывала судьям то, что было у нее в сумочке.

Он взял Мамочку и Малыша, поднялся и перешел туда, где сидел Лесли Кумбес. Кто-то принес из кафетерия кофе. Пушистикам очень нравилось в суде.

Молоток тихо стукнул, Маленький Пушистик вскарабкался на колени Джека Хеллоуэя. За пять дней, проведенных в суде, они все поняли, что молоток судьи призывает Пушистиков и всех остальных людей к тишине. У Джека мелькнула мысль сделать маленький молоток, когда он вернется домой, и пользоваться им, если семейство слишком расшумится. Малыш, который еще не понял значения стука молотка, спрыгнул на пол. Мамочка бросилась за ним и быстро затащила его под стол.

Зал заседаний снова стал похож сам на себя. Столы были выстроены перед судом в стройный ряд, а стул свидетелей и скамья присяжных отодвинуты на свое обычное место. Пепельницы, кофейник и лоханка со льдом, которую принесли для охлаждения пива, исчезли. Это было забавно, особенно для одиннадцати Пушистиков, Малыша и маленького черно-белого котенка.

Но там была одна необычная особенность: рядом с судьями, чуть в стороне от них, сидел человек в шитом золотом мундире Военного флота и делал вид, что все происходящее его абсолютно не касается. Это был Космический командор Алекс Напьер.

Судья Пэндервис положил молоток.

— Леди и джентльмены, вы готовы продолжить заседание и высказать свое мнение? — спросил он.

Поднялся лейтенант Убарра, психолог Военного Флота. Перед ним находился информационный экран, и он включил его.

— Ваша честь, — начал он. — У нас есть разногласия но некоторым деталям, но во всех основных вопросах мы пришли к единому мнению. Все это уже отображено в протоколе. Разрешите мне подытожить и сделать выводы?

Судья разрешил. Убарра взглянул на экран и продолжил:

— Наше мнение таково: разумные существа отличаются от неразумных тем, что они могут мыслить сознательно и в логической последовательности, способны выражать свои мысли в символических терминах. Мы — имеется в виду член каждой разумной расы — думаем сознательно и знаем, что мы мыслим. Эта не говорит о том, что вся наша умственная деятельность сознательна. Психологи утверждают, что сознательна только ее малая часть. Это можно сравнить с айсбергом, одна десятая часть которого торчит над водой, а девять десятых — затоплено. Искусство психиатрии в большой степени заключается в том, чтобы получить отдачу от этих девяти десятых, и как практикующий врач я могу засвидетельствовать это.

Мы так часто думаем сознательно, что, когда получаем из мозга какие-то неосознанные импульсы, характеризуем их как «предчувствие» или «интуиция». Такая проблема действительно существует. Мы так часто приписываем подсознательно сформированные действия решимости, что благодаря систематическим тренировкам можем вызвать, хотя и с трудом, эти автоматические отклики, от которых зависит наша жизнь в сражениях или в других критических ситуациях. До Первого Доатомного Века о подсознании было более чем смутное представление, но и сейчас мы знаем о нем не намного больше. Природа этих явлений все еще является темой язвительных профессиональных дискуссий.

К тому же подобные диспуты перманентно возникали в течение последних четырех дней.

Если мы изобразим разумное мышление как айсберг, то неразумное мышление можно сравнить с солнечным светом, отраженным от поверхности. Конечно, это не точная аналогия; неразумное существо ничего не может осознать, кроме имеющихся фактов, но у него есть значительное поглощение и новое излучение подсознательной памяти. У них также существуют случайные вспышки, которые можно назвать сознательной умственной деятельностью. Доктор ван Рибик интересовался эволюционными аспектами этого вопроса. Если неразумное существо попадает в новую ситуацию или незнакомое окружение, оно может, поддавшись какому-нибудь импульсу, начать более или менее мыслить сознательно. Если подобное будет продолжатся в течение некоторого периода времени, это может положить начало привычке думать, которая со временем перерастет в подлинную разумность.