Бифуркатор

На пороге высился мужчина в тёмных очках, которые удобно устроились на идеально ровном и очень остром носе. Я сразу прозываю парня Буратино. Хотя сходство с деревянным человечком только в отношении носа, в целом мужчина крупный, мускулистый, и его руки с ногами уж никак не напоминали брёвнышки.

(…типа того, что ты разбил опарышу губы…)

Чёрт возьми, Андрюха теперь не будет выходить у меня из головы, пока конфликт не решится.

– Соседи жалуются, что у них нет кабельного, – говорит мужчина, жуя при этом жвачку. – Мы подозреваем, что нарушена кабельная сеть, могу я… – потом парень будто приходит в себя и понимает, что перед ним ребёнок… точнее, подросток, но всё же далеко не взрослый. – Кто-нибудь из родителей дома? – спрашивает он.

И в эту же секунду в заднем кармане моих джинсов звонит телефон.

– Маааааам! – кричу я и достаю аппарат. Стёпка, тебя Господь послал, да будут дни твои на Земле благословенны!

Я отхожу от двери и включаю связь.

– Стёпка, ты чего, спал до сих пор?

– А чего? Лето же, – отвечает мне хрипловатый почти родной голос.

– Да ладно! – Я проскальзываю по лестнице мимо мамы.

– Нет, конечно. Я уже в город с отцом ездил. Просто, только вернулся. Гулять пойдём?

Я уже вторгся в коридор второго этажа, бегу в детскую.

– А то.

– Сегодня с нами должны быть Вероника и Ольга.

Сердце бьётся чаще.

– И ты ещё здесь? Немедля ко мне.

Когда я вхожу в комнату, связь уже отключена, и только сейчас вспоминаю об опарыше, который валяется на кровати, хмурый, словно венская ночь, в которую умер Моцарт.

– Кто пришёл? – хмуро спрашивает он.

– Ты чего обо мне маме наплёл? – сжимаю я кулаки и нацепляю воинственный вид.

– Ничего уже не наплёл, – отмахивается опарыш. – Пришёл-то кто?

Снижу доносится голос мамы:

– Мальчишки, у вас там всё в порядке?

– ДА! – хором отвечаем мы, и мне вдруг становится легко.

– Смотрите у меня, – грозит глухой голос мамы.

– И всё же, кто пришёл? Кому-то не понравилось, что я бегал по забору без трусов? – задумчиво хмурится брат.

– Да! Соседи пришли. Кстати, с ножницами. Они сейчас поднимутся и отрежут твой стручок.

Вид у опарыша слишком серьёзный, чтобы продолжать шутить.

– Да что с тобой? – пожимаю плечами. – Ты можешь объяснить, что происходит?

– Что толку, всё равно, ты завтра всё забудешь, – отвечает опарыш. – Так ты мне честно ответишь, кто звонил?

– Да это из кабельной компании, – говорю я. – Дались они тебе.

– Странно. – Впервые за день лицо опарыша сменило маску сумасшествия на изумление. Он по-настоящему растерялся. – Но так не должно было быть!

Он вскочил и прилип к окну. Всё ещё в трусах и в майке. Я не успел ничего сказать, как вновь раздался звонок. А уж вот это я знаю кто.

Оставив опарыша в одиночестве, я вылетаю из комнаты, перепрыгиваю лестничный пролёт, и вот уже у двери. Мама открывать не собирается, она знает, что это Стёпка.

Я отворяю дверь и вижу затылок друга.

– Стёпка! – восклицаю я… и на секунду вздрагиваю, представляя, что сейчас он обернётся, а вместо лица у друга белое месиво, как у Слендермена.

И даже когда он оборачивается, не сразу видение уходит из головы. Только знакомый голос собирает передо мной родной образ:

– Я тоже хочу такие когти, – говорит Стёпка.

Я улыбаюсь. Родные ровные волосы, как у Омена, стильные очки в чёрной толстой оправе. И только эти жуткие усы… не то чтобы усы, но у Стёпке на верхней губе волосы стали слишком тёмными, хотя лицо ещё совсем детское. Видеть парнишку с жиденькими усиками, на мой взгляд, отвратительно. И я, и Серый – его брат, и даже Ольга, давно просим Стёпку сбрить эти рудименты каменного века, но друг упрямится, и твердит, что тогда они будут расти чаще.

Дурак.

Я смотрю в сторону высоковольтного столба. Перед домом притаился малиновый фургон с изображением трёхлистного клевера и надписью: Сомерсет. Кабельная фирма, вроде. А Буратино в оранжевом костюме и такой же кепке, что-то колдовал в открытом железном ящике на столбе. К его рукам цеплялись железные штуковины, напоминающие когти.

– Они называются монтёрские когти, – говорит Стёпка.

– Мне безумно интересно! – прикидываюсь я. – Но могли бы мы уже рвануть на встречу с Вероникой?

– И Олей, – замечает Стёпка, вскидывая указательный палец правой руки.

– Да. Только… мне нужно привести себя в порядок немного. Ты меня подождёшь здесь или в доме?

– Я на крыльце посижу, – улыбается Стёпка и садится туда, где полчаса назад сидел опарыш. Я вздрагиваю, и прячусь в дом.

Мне кажется, проходит много времени, прежде чем я начинаю нравиться самому себе. Но там будет Вероника, как же иначе? Сегодня на улице не очень жарко, поэтому стоит нацепить кожанку. В закрытом помещении я, конечно, спарюсь, но на открытом воздухе – ничего так. Даже Стёпка в рубашке с длинным рукавом. С Волги который день дуют ветра.

Когда я выскакиваю за дверь, Буратино и фургона уже нет, только Стёпка сидит на ступенях крыльцА, опустив голову на руки.

– Я готов. Велик берём?

– Да не, – качает головой Стёпка. – Мы всё равно мимо моего дома. А там нас Серый подвезёт, сам вызвался.

Я киваю, закрываю дверь, и слышу голос мамы:

– Артём, бранина будет через несколько часов. Обязательно возвращайся.

– Угу, – мычу я, зная, что нарушу установленное время. – Понеслись?

Стёпка встал.

– Мы с тобой два мачо-мена, нас ждёт удача. – Он цыкнул губами и подмигнул.

С благоговением в сердце я покинул дом, оставив внутри нервную маму и двинутого опарыша. Ура. Свобода! Аллилуйя!

****

До дома Стёпки идти пару минут. По дороге нам навстречу попались пара малышей, перекидывающих на ходу красный резиновый мячик, но в основном весь наш закрытый район пустовал. Большинство взрослых пребывало в городе на работе. Летом в будние дни до захода солнца посёлок превращался в маленький детский городок с небольшим количеством женщин.

Сквозь заросшие прутья ворот дома Герундовых – фамилия Стёпки – я разглядел красные пятна Серёгиного Рено. А вот и ещё один персонаж моей жизни Сергей Герундов – старший брат Стёпки.

Серому вот-вот должно было исполнится семнадцать, на шестнадцатилетие родители подарили ему машину Рено, и теперь сильный покровитель моего друга катал нас всюду, куда нам только вздумается направиться. Я нисколько не шучу, говоря о покровительстве, ибо Серый представлял из себя смесь Стёпкиных мамочки и папочки, хотя женственное лицо со светло-русыми кудряшками придавали брутальному парню, ставшему почти дядькой, невероятное сходство с матерью. Учителя за спиной называли Серого Аполлоном, я как-то подслушал. Для них он являл образ совершенного греческого бога: посещает спортзал; играет за местную подростковую сборную по футболу; вечная приветливая улыбка на губах, демонстрирующая зубы из реклам Dirol; спокойный, не конфликтный, скорее – защитных обиженных и обездоленных; жеманная походка, пижонская причёска, педантичные движения…

Поверьте, мы с пацанами таких по-другому называем, менее приветливым словом. Хотя, ничего против Серого я не имел. Ходить в друзьях у накаченного старшеклассника – что может быть лучше, пусть даже за глаза его и обзывают всякими нехорошими словами. В тринадцать я впервые убедился, что правда не на стороне правил и понятий, выстроенных подростковыми структурами, а на стороне силы. Если ты способен размазать по стенке любого одноклассника, то это ты диктуешь правила.

Стёпка был для Серого кумиром, впрочем, как и наоборот. Наверное, они дополняли друг друга: один мускулами, другой – логикой. Серый прощал младшему всё, сам убирал их общую комнату, часто писал за него рефераты по физкультуре, делал письменные задачи по истории – с историей у Стёпки был пробел, хотя Серый тоже не отличался знатоком Куликовских битв, – и как я уже говорил, с появлением машины, Стёпку подвозили в любую точку мира, стоит тому лишь захотеть.