Женюсь. Срочно!

Она опять замолкла, выслушивая Абрама. У меня же его слов разобрать никак не получалось.

– Хорошо, что ты понимаешь, друг. И ты прав, не просто так я звоню. Мне помощь нужна. С внучкой беда приключилась.

Бабушка кинула на меня взгляд, а потом попросила ручку.

– Да-да, дорогой, диктуй. – Она записала адрес в блокноте. – Когда, говоришь, ей подъехать? Прямо сейчас? Хорошо, Вика скоро будет. Спасибо, друг, и последнее… Не помри раньше, чем сможешь помочь моей девочке.

Агата тепло распрощалась с мужчиной, а потом вырвала листок и протянула его мне.

– Поезжай, Вика. Здесь ты найдешь моего давнего друга, он в юридических делах всяко лучше меня разбирается. Думаю, если не делом, то разумным советом помочь точно сможет.

– Но… у меня уже есть юрист, – слабо возразила я. Хотя Горячева до сих пор мне так и не перезвонила. Видимо, семейные дела заняли у нее больше времени, чем женщина предполагала.

– Поверь, девочка, от услуг таких, как Абрам Фридман, не отказываются.

– Да, ты права, – согласилась я. – Любая помощь мне сейчас лишней точно не будет. А-а… Ты как же?

Оставлять Агату в одиночестве после недавнего приступа мне категорически не хотелось. И ведь понимала, что  случись самое непоправимое, я все равно не пригожусь, но хоть скорую помощь вызову. А тут…

– Сегодня я точно не собираюсь умирать, Вика, – поджала губы бабушка. – Если тебя это тревожит.

У нас даже мимика оказалась похожа. Я точно так же кривилась, закатывала глаза, когда что-то было не по мне.

– Когда операция?

– Какая операция? – вскинула тонкие брови Агата. – Столько не живут, девочка, чтобы дождаться бесплатной очереди. А про платную и говорить нечего.

– Мы могли бы продать картины, съехаться в одну квартиру, я бы еще…

– Нет, – строго перебила меня она. – Никто ничего продавать не будет. Все эти картины не богатство, они дороги мне как память о семье. Твой прапрадед очень ценил искусство, вот и приобрел за жизнь всякого…

– Но, бабушка...

– Не бабушкай мне, Вика. Мое слово твердое, и иного не будет. Все Алексеевы эту коллекцию берегли, и я не исключение. Вон даже в полицию с заявлением пошла, когда услышала, что в нашем районе банда каких-то ворюг промышляет. Но меня вежливо отправили тихонько сопеть в две дырочки на пенсии и не мешать нашим доблестным защитникам работать, – фыркнула Агата. – К тому же умирать я не боюсь. Лишь бы успеть тебя за косу из «плохо пахнущего» вытянуть, а там уже как Бог даст.

– Будь по-твоему, бабушка, – согласилась я. – Только имей в виду, наш разговор не окончен, я не привыкла сдаваться.

– Вся в отца, – улыбнулась Агата, пряча от меня повлажневший взгляд.

Да, я была на него похожа. Не только внешне, но и характером. Возможно, именно поэтому с мамой у меня сложились такие непростые отношения…

Впрочем, будь возможность загадать себе другую судьбу, я ничего менять бы не стала. Хотя бы просто потому, что мне на самом деле очень повезло с отцом. Пусть даже нам и выпал короткий срок побыть вместе.

Перед уходом мы с Агатой обменялись номерами телефонов. Из квартиры бабушки я вышла в полной уверенности, что со всем справлюсь. Мне нужно было настоять на шунтировании и найти деньги для этого. Я не собиралась ее терять, а вот обстоятельно изучить заключение врачей и получить новое не помешает.

Отчаяние отступило. Прятаться, плакать и страдать больше не хотелось. Недаром же отец выбрал для меня такое имя. Виктория… Я обязана была выйти победительницей даже из тупиковой ситуации.

Бабушка очень вовремя вернулась в мою жизнь, чтобы напомнить: я не Зайцева, я Алексеева, а они никогда не сдаются.

В другой раз я бы не села за руль после горячительного чая, но весь коньяк, что в меня попал, уже выветрился, да и я слишком спешила к другу бабушки, чтобы медлить. Очень любопытно было поглядеть на этого «старого сыча» и понять, оправдает ли он ожидания Агаты на самом деле или просто рисовался перед давней подругой.

Квартира по нужному адресу нашлась быстро. И меня там ждали.

– Виктория Алексеева? – Дверь мне открыл сам хозяин, я пришла к такому выводу, едва на него взглянув.

Абрам был худощавым, среднего роста интеллигентом. Его курчавые волосы поседели, лицо покрылось сеткой глубоких морщин, выдающийся нос украшали прямоугольные очки. В них его выпуклые глаза с нависшими верхними веками казались еще больше, а взгляд подозрительным и тяжелым.

– Пока не Алексеева, но очень хочу свою фамилию обратно.

Мой ответ пришелся мужчине по вкусу, иначе он бы точно не расплылся в широкой улыбке и не пропустил меня внутрь квартиры.

– На минуточку! Таки нет такого дела, чтобы Абрам Фридман его не решил. Пойдите и спросите.

– Бабушка очень хорошо о вас отзывалась, а я действительно остро нуждаюсь в помощи, – робко улыбнулась мужчине, который сразу же отбросил свою подозрительность и хмурость, стоило только убедиться, что я от Агаты.

– Муся, не делай мне нервы. Откатись-ка в сторону, – нахмурился Абрам на собаку, что принялась тыкаться мне в ноги, активно обнюхивая при этом. – Геволт! Это не собака, это мое наказание за все грехи рода.

Мужчина закатил глаза, точно вся скорбь мира обрушилась ему на голову.

Сама Муся была черным псом неизвестной породы, коротколапой и похожей на тумбочку. Или на ту, в которой уместились сразу три-четыре стандартные Муси.

– Ой вей! – К нам присоединилась миниатюрная женщина. Ее черные как смоль волосы были убраны в высокую прическу, длинную шею подчеркивала жемчужная нить, а поверх синего платья оказался надет фартук в крупные ромашки. – Нашел свободные уши и держишь лялечку на пороге? Как тебе не стыдно, Абрам. Ну!

Вот и хозяйка пожаловала, догадалась я, жена Фридмана – Нонна.

– Я дико извиняюсь, – тут же среагировал мужчина. – Держите курс в мой кабинет.

– Наше вам с кисточкой, Виктория. Давайте лапсердак,  – улыбнулась Нонна, помогая мне раздеться и отгоняя Мусю. – Кстати, о птичках. Как эта старая перечница, ваша бабушка? Не хворает?

– Все хорошо, – не стала вдаваться в подробности я.

В окружении этой колоритной семьи Фридманов, признаться, я даже растерялась и забыла, зачем сюда явилась. От них веяло таким гостеприимством и любовью, что все мои проблемы вдруг стали казаться менее значительными, чем еще несколько минут назад.

– О! Надо мне прихватить свою фирменную наливочку и проведать подругу, пока мы обе только одной ногой на том свете, а не двумя, – сказала хозяйка. – Успеть бы перемыть дорогому супругу кости, пока еще есть возможность. А то потом только хорошее придется вспоминать или вообще рот на замке держать.

– Не дождетесь, – выдал Абрам. – Садитесь, лялечка, и расскажите же Абраму Фридману, кто посмел испортить вам жизнь.

– Я хочу развестись с неверным мужем, но он повесил на меня свой кредит, сбежал в Турцию, и теперь меня преследуют коллекторы, – на одном дыхании выпалила я, присаживаясь за стол, напротив мужчины.

– Ой вей! Как вам это нравится? – всплеснула руками Нонна. – Я всегда говорила, что вся головная боль женщин от мужчин.

– Ноня, у нас тут серьезный разговор, не видишь? Там Муся страдает возле двери, воздуха вдохнуть просится, и ужин сам себя мне не подаст.

– Не делай мне беременную голову, Абрам. Сам себя только ты у нас подать можешь, – фыркнула женщина. –  А я тихонечко в уголке посижу, послушаю и не буду делать кому-нибудь весело. Муся не лопнет, если я немного развею собственную скуку.

– Вы мне просто начинаете нравиться! – закатил глаза хозяин квартиры. – А вдруг у Виктории конфиденциальное дело?

– Будь оно так, ты бы принимал дите в офисе, а не пригласил в наш дом, – вздернула подбородок его жена. – Так что не варнякай зря, а приступай к сути.

– Видите, Вика, в каких условиях вашему скромному слуге приходится трудиться? – взмахнул руками Абрам. – Но если эти две шпиёнки вам ответственно не мешают, то, будьте добры, изложите подробности дела.