Страница 3 из 64
Денис стоял и все смотрел на новотипные дома. А поперек улицы перед стройкой протянулись падающие пирамиды света, чуть рыжие и матовые, будто нарисованные, и казалось, внутри каркаса пирамид… какой-то намек на темноту.
Все-таки откуда эти лязги в городе? – опять задался вопросом он. В эту минуту их не было слышно, но он как чувствовал, совсем скоро они снова появятся.
Позже Гамсонов, побывав уже во всех частях города, заметил, что отголоски имели почти всегда одинаковые громкость и четкость, где бы ты ни находился, кроме посадки на окраине, за двумя железнодорожными полотнами, в которой они смолкали после того, как проходил получасовый поезд.
IV
Гамсонов отправился искать, где бы оплатить Интернет (Наталья Олеговна сказала, что терминал без комиссии в «Электромире», в двух кварталах от дома).
Денис шел и чувствовал, как солнечный свет будто холит и проникает в него… недвижный и совершенно устойчивый; казалось, он насквозь пронизывает каждый предмет и дом… каждого человека…
И опять это ощущение вернулось: все встречи, события, разговоры – все, что вертелось в голове до приезда… куда-то отошло.
Оно долетало до памяти лишь издали, как из другого мира.
Но Денис понимал, что уже потихоньку «адаптировался».
Он шел по некой улице, мимо старых стен и видел, по ним тихо золотился, разворачивался свет… как шерстяной ворс, в такт ходьбе, разворачивался. Шершавые стены, коричневатые, горчичные, и солнечный ворс, ворсинки света и искры, их наслоения друг за другом – ложились в шероховатости бетона очень точно и в любые трещины и изъяны. Скрещивания ворсинок и искр, наложение, либо друг на друге, под маленькими уголками – и все это золотистый плед…
Вдруг… Денис услышал в отворенном окне ровно шипящее на междуволнье радио. Шип был и там, и прямо возле его уха, словно подставили динамик, – и потом, когда окно осталось позади, Гамсонов еще долго слышал шип. Почему-то…
Он шел дальше – и опять разворачивался ворсистый световой плед.
И Денису казалось, он все еще идет на шип, и отворенное окно снова появится где-то впереди.
Тут он вспомнил, как неделю назад схватился с тем парнем, на полу своей кухни, в московской квартире в Отрадном… как они катались по полу, и Гамсонов бил его коленами в колени… Нож был всего в миллиметре от сплетения… Гамсонову повезло… Сейчас… он представлял все это… в какой-то пряной дымке.
И этот разговор с Переверзиным, который задал резонный вопрос: «с чего бы вору проникать в твою квартиру средь бела дня да еще и зная, что хозяин на месте…»
Он вспоминал и вдруг почувствовал теплую капельку пота, выделившуюся на виске.
Теперь он тревожился только за скорость Интернета……………………………….
……………………………………………………………………………………….
И тут он понял, что шип растворился – уже ничего не слышно.
Дорога повернула – в какой-то двор; который был усажен кленами так густо…
Листва, подсвеченная солнцем и сверху, и внутри. На момент показалось, она – единая масса-полотно. И тени – сотни, тысячи фрагментов, уголков за внешней листвой, – Гамсонов шел и купался, как в море… Но ни разу… так и не докоснулся ни до одного краешка листа.
Ему как-то… не хотелось этого делать.
Подсвеченная, желтая листва.
Вдруг… все расступилось – и опять стройка. Это та же самая? Кажется, да. Очень чистое железо бытовок за желтыми горами песка… Денис увидел, что оградительная ленточка на одном штыре уходила куда-то в землю… очень глубоко?.. И вдруг повеяло странной энергией, свежестью! И фонарь, приделанный к углу одной бытовки засвечен молочной кляксой… но больше похоже, что включен; что его случайно оставили днем. Может, действительно?..
И по-прежнему стройка пустовала.
«Видно, я вышел не туда».
Гамсонов направился обратно по двору. Кленовое море. Клены-торшеры – но теперь он яснее ощущал отделенность каждого искромсанного желтого шара…
«Господи, что со мной такое? – вконец спросил себя Гамсонов.
Да, он уже совсем насмехался над собой: «Ей-ей я начинаю походить на Костю Левашова!» – дивился про себя. «У которого всегда бредовые фантазии» – а себя Денис считал начисто лишенным воображения.
Эти мысли тотчас вывели его из забытья – через пять минут он уже стоял на пороге «Электромира».
V
Потом в один день вдруг прошел ливень. Погода посвежела, озонная свежесть долго не пропадала. Клены во дворах отсырели, но ни на толику не утратили яркости и света, – солнце стояло в них как по инерции.
Они «выключались» только ночной темнотой.
Старые дома тоже отсырели и, казалось, даже осели…
Все мухи разом исчезли и больше не появлялись.
Вечером приехала дочь Натальи Олеговны – Марина Полежаева.
Глава 2
Было десять часов вечера. С улицы в открытую форточку (за несколько минут до появления Марины) слышался ярый хохот, треск мнущихся пивных банок, возбужденные отголоски разговора. Еще иногда врубались тяжело-ноющие фрагменты рока. Все это вплеталось в звуковые сигналы и клавиатурные стаккато на ноутбуке – вот уже три часа Гамсонов, сидя в комнате, переписывался с продавцами телефонов, один из которых был русским студентом в Пекине, работавшим кладовщиком на заводе «Sony Ericsson».
«Значит, в следующую среду…»
«Но не вы прилетите все-таки?» — разговор в открытом ICQ, —
«Если б я мог!=)) Самому-то знаете как хоца посмотреть на Пекин».
«Вы в Азии не были вообще?»
«Не-а. Мой дед тыщу раз был=))».
Гамсонов свернул окно и перешел на сайт футбольного тотализатора. Он стал проставлять галочки… его рука нет, нет, да и следовала прогнозам Кости Левашова… а вдруг тот действительно все правильно предсказал? Денис со смешливой опаской все же положился на Костину интуицию…
Послышался звук – «о-у» – пришла новая реплика от студента. Гамсонов собирался снова развернуть чат, его палец уже завис над тайч-педом…
Тут вдруг в квартире вырубился свет – Гамсонов резко взглянул на погасшую люстру, затем заметил зажегшийся в уголке экрана значок «Адаптерное питание».
– Это еще чё такое… – он мигом снял с колен светящийся ноутбук. Выдернул провода, затем стал высматривать сумку на полу, чтобы достать фонарик
Когда Марина вошла в квартиру, Гамсонов опять уже сидел с ноутбуком, только теперь водрузив на голову фонарик «Шахтер» и обмотав резинку вокруг лба.
Марина, увидев Дениса, покатилась со смеху почти до кашля. Так смеются невоспитанные дети – резко, неприлично. И показала пальцем, на котором повисли ключи.
Гамсонов повернулся и через открытую дверь комнаты высветил длинные прямые белокурые волосы, черную кожаную куртку на железных застежках и замках, блеснувших под светом «Шахтера». Куртка стягивала короткую черную юбку.
– Чё светишь? – спросила Марина; весело, агрессивно.
За ней в прихожую ввалился некий молодой человек – Гамсонов и его высветил фонариком. Тоже в кожаной куртке, полный, с отвисшим, пухлым ртом… черты лица у него были какими-то «сварившимися»; он сощурился от света – толи лениво, толи пьяно, – и отстранился рукой.
Марина заботливо загородила парня, прижавшись к нему спиной.
– A-а… извини, – Гамсонов повернул голову к ноутбуку.
– А чё, у нас свет, что ли, вырубили, ма? – Марина пощелкала выключателем в прихожей. – A-а, ма?.. Слышь, чё говорю?
Из глубины квартиры послышался спокойный ответ матери – «да». Потом Наталья Олеговна еще прибавила: «привет». И все.
Марина смотрела на Гамсонова.
– Тебя чё, прикалывает так сидеть?
– М-м… мне видно все хорошо, – промычал Гамсонов, не отрываясь от ноутбука, но потом чуть выпрямился и быстро стал оглядывать разобранные телефоны и КПК на кровати. – Да я надел, потому что боюсь смахнуть чё-нить… Здесь ничё трогать нельзя – я разложил, тут если перепутается, мне потом вообще не собрать.