Страница 11 из 64
Марина взглянула на часы… оставалось еще пятнадцать минут до часу дня (когда заканчивался рабочий день Витька). Она ускорила шаг, даже иногда переходила почти на бег, но часто оглядывалась и посматривала на Витьков-скую машину – боялась, что он может уехать в любой момент… и по сторонам… На задней фаре машины «прикрепился» желто-радужный световой шестиугольник… как игрушка… как опознавательный знак?.. Что машина еще здесь…
Марина добежала до девятиэтажки в конце двора. И все думала про себя о папочке Марата: «Главное, чтоб ты как всегда был в соплю… пожалуйста, пожалуйста… Руслаша, умоляю тебя… будь пьян». И облегченно вздохнула, когда, поднявшись на этаж и отперев входную дверь, услышала характерное, гундосое сопение.
Только на секунду у нее закралось сомнение: может, в квартире есть кто-то еще? – тогда все обломилось…
Марина прокралась в большую комнату…
Зрелище было весьма колоритным. На кушетке спал толстый, лысый мужик в черной байкерской куртке, с руками, изрисованными розовыми и коричневыми татуировками… самой кушетки почти и не видно – мужик был огромен… но лежал калачиком и шумно сопел. Широченное окно позади… И большой алюминиевый скат соседнего дома, подходивший прямо к нижней раме. И казалось, мужик в этой позе скатился по скату в комнату из какой-то фабрики механического мира; по расширяющейся солнечной перспективе… а может, с завода, гул которого слышен и отсюда? А к скату подходит труба – из бесконечной сети, ветвящейся по городу?
Огромные размеры окна только подчеркивали всеобъёмное ощущение.
Слева от ската виднелся фрагмент улицы, по которой недавно бежала-шла Марина – та самая дорога и задний двор магазина…
Марина пригляделась: Витьковская машина так и выглядывала из-за грузовика, и солнечный шестиугольник на фаре… он был виден и отсюда – против всех законов перспективы… и совершенно не изменился, не поменял формы. Неужели это и правда хрустальная игрушка, а не солнце?
Марина ненадолго успокоилась, расслабилась, когда снова увидела солнечный шестиугольник… Затем осторожно прошла к вешалке в углу комнаты, на которой висело Маратово пальто – за ключами…
…Мотоцикл стоял возле дома, на бетонированном кирпичном возвышении, метра в полтора высотой. Сияющий руль и округлое зеркало – на фоне желтеющей полоски дальнего горизонта и желто-вздымленных облаков на небесной глади.
Сбоку возвышения к темно-коричневым кирпичам зачем-то была прибита железная решетка, напоминавшая оконную. И от этого казалось, мотоцикл стоит очень высоко, на краю дома.
Марина, держа подмышкой шлем, остановилась и, рассматривая мотик, подумала: «Какой же все-таки красавчик – сверкает, сияет – вот бы Марат отдал мне его ко днюхе… а себе новый пусть покупает».
Но нажать на Марата по поводу мотика!.. Придется придумывать уж очень лихие ухищрения.
И вдруг у нее в голове возникла странная мысль: вот сейчас, когда она будет садиться, увидит в зеркале заводскую трубу – и веселье сразу исчезнет.
Завод она помнила… хорошо знала с самого детства.
Тут ее пронзило как от боли… Ей даже самой стало удивительно, как внезапно опять накатило: «Кристинка, Кристинка, сволочь, тварь! Тва-а-а-арь!! Чтоб ты сдохла». Лицо Марины потемнело, когда она вошла в прямоугольную солнечную зону. Горло так и сдавило – эта страшная злоба и яд – покусились на территорию – убить, убить, череп раскроить, бить ногами, ногами по роже – до тех пор, пока в месиво не превратится!!.. Это были прогибания ревности и ярости – в груди, – не то быстрые, не то гулкие и тянучие, как резиновые – убить, убить, чтоб ты сдохла, убить… Как что-то… инородное?
Закидывая ногу на мотоцикл, Марина посмотрела в зеркало заднего вида…
Когда взревел мотор, в тени, на стене дома дрогнула обширная солнечная паутина.
…И потом Марина преследовала Витька – до вечера, пока клены не порыжели, а листья по краям приобрели едва заметную розовую окайму… Людей на улицах стало гораздо больше, и они двигались как в размеренном цикле, мимо кленов и сияющих стекол супермаркетов и бутиков… в этих низких, оранжевых лучах.
Марина тоже ехала медленно, следила осторожно – Витек колесил по городу не спеша, а иногда вовсе останавливался, но поначалу из машины не выходил.
А в воздухе так и слышались стальные удары молотков, сцепления-расцепления и тяжкие толчки – конвейер звуков, которые повторялись… но иногда к ним прибавлялись новые оттенки… И Марине все почему-то казалось, что сегодня отголоски означают ровно одно – она обязательно приедет на завод. Следуя за Витьком?.. Нет, Витек все ездил будто без цели и позже только поехал в «Скобяной», потом заглянул в автомойку – у него там друг работал…
…Марина видела, как они что-то перетирают, стоя возле ворот – но разговор, похоже, самый обычный, вяловатый…
К этому моменту ей уже здорово наскучило это все. Она уже хихикала – но не потому что думала о ложности своих подозрений насчет Кристинки, – Марине вдруг показалось, она запросто сумеет надавать по заднице и без таких ухищрений… А как это сделать? «А просто я набреду на них где-нибудь почти случайно и устрою…» – заявила она мысленно и почти нравоучительно. Ей всегда везло на такие штучки – если ничего не планировать. Надо только подключить интуицию и быть всегда готовой. Зачем она вообще стала преследовать Витька?
Еще ее вдруг позабавило, как она заверила Ловчева, что он выручит пятнадцать тысяч за свой облезлый телефончик.
Сейчас она стояла довольно далеко от автомойки, возле рекламных вывесок, и потом сняла шлем, а спицы на колесах мотоцикла пламенели закатом.
Тут у нее вдруг зазвонил мобильный.
– Эй, Машк, ты?.. – сказала Марина в трубку очень радостно. – Блин, как хорошо, что звякнула – я… да я тут вообще от безделья… фиу… Слушай, у меня есть новости для тебя… Ну а как жечь!.. Я поговорила… ты помнишь, ты меня просила… Я с ним поговорила… но не совсем чтоб супер идеально, но… слушай, а где ты ща? – Марина стала крутиться на каблуках сапог, смотря по сторонам – словно ее подруга была где-то поблизости. – A-а, ну хорошо, конечно… я ща приеду без проблем… а вот секрет как приеду!..
И бросила трубку и тотчас, с умильным видом вскочив на мотоцикл, стала очень быстро его разворачивать – будто только и ждала повода, чтоб улизнуть отсюда.
С Машкой она встретилась через десять минут – в другой части города.
– Эй!
– Ой… привет! Ты чё, с Маратовым мотиком! Ну ни фига! Он же никому его насмерть не дает.
– А кто спросит-то!.. Вот те и сюрприз, – Марина уже сняла шлем и ехидно склабилась Машке, которая вышла с почтамта – у нее кончился рабочий день.
Марина с мотоцикла не слезала, а подкатывала его чуть вперед, подвигая ноги по асфальту.
– Так что вот.
– Как ты его достала-то?
– Да ты дура, он вообще не следит за ним, проще простого!
– Да? – Машка глупо уставилась на Марину. И так откровенно – ее сильно косящий левый глаз странно дополнял эту открытость.
– Н-да! – Марина азартно цокнула языком. – Мне надо было воще гораздо раньше его стянуть.
– Ну чё, поехали тогда, дура?
– Нет, мы не поедем никуда.
– Почему?
– Ты ж хотела про Севу узнать – я с ним поговорила. Забыла уже, дура?
– Ой, да, слушай. Ты поговорила, да? Поговорила? – Машка так сразу вся и оживилась. И спрашивала с надеждой.
– Да, да… Пошли, прошвырнемся, расскажу…
Они, болтая, направились по улице.
– Ну и чё ты ему сказала? – спросила Машка.
– То самое, что ты просила.
– Что он, по-моему, слишком засмотрелся на Ленку и…
– Да, да, да! Ну он согласился со мной. Он не писал тебе ничего после этого?
– Нет.
– Значит, не сработало, – Марина поджала нижнюю губу. – Надо что-то еще придумать… надо что-то сделать.
– Ну он, может, и не подумал обо мне, дура.
– Блин, как он мог не подумать, если мы втроем за день до этого забухали.