Возрождение (ЛП)

− Добро пожаловать обратно, − говорит Один. − Я скучал по тебе. Мы все скучали по тебе.

− Я тоже по скучала по вам, ребята, − это правда, и она становится больше с каждой секундой. Один еще не убрал свои руки от моих рук, они теплые и приятные. Это проблема. Прежде чем я ушла, то, что я думала, он чувствовал, было достаточно опасно для меня. Сейчас это хуже.

Он говорит мне еще что-то, но я не слышу его. Я оцениваю его. Он на сантиметр ниже, чем Кайл, но шире в плечах и груди. У Кайла более длинные ресницы и более заражающая улыбка. У Первого более квадратная челюсть и более серьезное лицо. Когда Кайл смотрел на меня, я хотела, обвить свои руки вокруг него. Когда Один смотрит на меня, я не знаю, чего я хочу.

Ничего не изменилось с этой стороны, и в то же время все изменилось.

− Семь, ты замечталась? − Один игриво щелкает пальцами у меня перед носом.

Я отталкиваю его руку.

− Да, прости. Я работаю над воспоминаниями. Что ты говорил?

Он приглаживает стопку одежды на кровати.

− Я сказал, что подожду снаружи, пока ты переоденешься.

− Ах, да. Спасибо, − я не осознала, что Один принес мою форму.

После того, как он закрывает за собой дверь, я снимаю медицинский халат. Надевая старую форму, я наконец расслабляюсь. Хотя она может показаться незнакомой, часть меня должна признать и установленный порядок. Я воспринимаю это как добрый знак. Здравствуй, удобный оливковый френч, названная по имени британского фельдмаршала Джона Дентона Френча, черная футболка и армейские ботинки.

Когда я открываю дверь, Один печатает что-то в телефоне. Это неправильно. Щелчок выдает еще одно необходимое воспоминание − ГИ не получают выпущенные лагерем телефоны.

− Когда ты получил его?

Подмигивая, он засовывает его в один из своих карманов.

− После того как ты ушла, кто-то решил, что имеет смысл, чтобы у меня было прямое общение с Мэлоуном и компанией, − он стоит в стороне и оценивает меня. − Теперь ты выглядишь как девушка, которую я помню.

− Зачем тебе нужно прямое общение с Мэлоуном? Есть определенные инстанции, которые мы должны пройти.

Один пожимает плечами застенчиво едва ли не секунду, но этого достаточно. Я вижу это, но он не хочет, чтобы я видела. Интересно, не должна ли была я увидеть еще и телефон.

− Я не знаю, кто принял такое решение, − тон предполагает, чтобы я приняла все перемены.

Я так и делаю только потому, что иначе, он будет раздражен. Я здесь в невыгодном положении с отсутствующей половиной воспоминаний, и нет необходимости причинять неприятности в первый же день после возвращения. Нет, если я хочу получить шанс когда-либо связаться с Кайлом снова.

Кайл. Один. Ох, дерьмо. И снова это скользкое ощущение.

− Давай поиграем в «Проверить память Семь», − Один стоит на противоположной стороне узкого коридора и скрещивает руки на груди.

− Какой путь ведет к нашим комнатам?

Я сглатываю, потому что не имею понятия.

− Ты должен меня мучить?

− Я должен выяснить, как много ты знаешь и постараться вернуть твою память обратно в режим онлайн. Так что? Влево или вправо? Просто угадай.

Влево или вправо? И так, и так одинаково. Коридор ярко освещен и покрашен в белый цвет. Окон нет, потому что мы находимся под землей, наверное, где-то возле лабораторий. Но я понятия не имею, на каком уровне мы находимся, где лифт или даже где точки пересечения.

Я говорю наобум, поскольку у меня есть шанс пятьдесят на пятьдесят.

− Влево?

Один ухмыляется.

− Вопрос с подвохом. Мы находимся прямо напротив жилых помещений. Ты могла бы пойти в любую сторону. Врачи думают, что, показывая тебе все вокруг, я могу помочь инициировать воспоминания. Так что сначала пойдем налево.

− Твое лево или мое?

− Хороший вопрос, − он начинает идти, и я шагаю в ногу с ним.

Полагаю, ответ — его лево.

Один ведет меня коридор за коридором в этой секции, прежде чем мы направляемся вниз. Оказывается, что мы находились на самом верхнем из подземных уровней. Я была права, думая, что мы возле лаборатории, и мы проходим мимо них, не заходя внутрь. Сейчас, по большей части, темно, поэтому уже должно быть поздно. Насколько поздно − это одна из тех вещей, о которых я не знаю, потому что нет часов.

Здесь тихо, все двери помечены как ограниченные. Один задает мне вопросы о КиРТе и о моей миссии. Я отвечаю честно, когда могу, но использую свою неисправную память в качестве оправдания, чтобы отсрочить правду и продумываю каждую мелочь, прежде чем принять решение, раскрыть ли это.

Нет никаких признаков, указывающих направление, но медленно я начинаю восстанавливать свою ментальную карту. Никакие новые впечатления, однако, не активировались. Интересуясь, поможет ли это, если я загляну в комнату, останавливаюсь у одной из дверей, но там нет ручки, и она требует код и отпечаток пальца для разблокировки.

− У нас нет доступа, − говорит Один. − Это ты тоже вспомнишь.

Я хмурюсь.

− Даже у тебя?

− Даже у меня.

− Я подумала, что, если увижу больше — это сможет помочь.

− Врачи уверены, что так и будет, но ты должна увидеть места, с которыми сама лучше знакома.

Я пробегаюсь пальцем по табличке «Ограниченно» на двери с нарастающим раздражением.

− Тогда зачем мы исследуем места, в которые я не могу зайти?

− Приказы. Тебе нужно сформировать новую карту места, значит я должен провести тебя повсюду. Так как мы находимся в этом здании, можем начать прямо здесь.

Когда мы прибываем на самый нижний уровень, пейзаж резко меняется. Пол чуть опускается, а верхний свет становится тусклее. Дверей становится меньше, и, в конце концов, они полностью исчезают. Наконец, коридор заканчивается вооруженным охранником. Он сидит за пределами тяжелой металлической двери лицом к ряду мониторов.

− Конец пути, − говорит Один. − Мы туда не идем.

Я ловлю взгляд охранника, и он признает мое существование кивком головы затем продолжает нас игнорировать.

− Почему? Что там? − кроме охранника, нет никаких знаков ограничения или другой маркировки.

Прежде чем у Первого появляется шанс ответить, из-за двери вспыхивают ракетки − звон и хлопанье и что-то, что звучит устрашающе, как вой. Я напрягаюсь, но охранник и Один не боятся.

− Вот почему, − говорит Один. − Они проводили какой-то новый эксперимент на Пи, и некоторые из них не были счастливы по этому поводу. Не волнуйся. Они хорошо заперты.

Он берет мою руку и тянет туда, откуда мы пришли, но я не могу перестать смотреть на дверь. И не могу перестать слышать этот несильный металлический визг, настолько наполненный первобытной тоской. Волоски на шее встают дыбом, когда я мысленно воспроизвожу его.

− Семь, давай, − Один тянет все сильнее, и ноги начинает шатать.

Из-за двери доносится все больше шума, отдаваясь эхом вверх и вниз по стенам коридора, и я спешу прочь. Я знаю достаточно, чтобы мне это не понравилось.

− Что такое Пи?

− Промахи, − Один тыкает на кнопку в лифте. − Некоторые из вас привыкли называть их «те, которые появились прежде».

Некоторые из нас? Я изо всех сил зажмуриваюсь, концентрируясь, но ничего. Все еще никаких воспоминаний.

Один смеется надо мной.

− Не навреди себе.

− Те, которые появились прежде, чем что?

Лифт открывается, и мы прибываем на уровень земли. Здания здесь тускло освещенные, почти также, как на самом нижнем уровне, но стены теплого бежевого цвета. Мягкого и не уродливого. Через окна темнота давит внутрь, холодная и пустая.

− Те, которые появились перед нами, − говорит Один. − Мутанты и испорченные. Ошибки.

− Ошибки? − я выхожу из лифта, удерживая свой взгляд от черных окон.

Одни направляется к главной двери и поэтому не видит выражение ужаса, которое озарятся на моем лице.

− Не волнуйся, ты вспомнишь, я уверен.

− Но ошибки? Что это значит?

Он почесывает свою щеку.

− Семь, знаешь, в голове у тебя…

− Я − ГИ. И хорошо это помню. Я знаю о нейронных имплантах. Они увеличивают память и прогрессируют.