Возрождение (ЛП)

В последнее время мне в голову все больше и больше приходят мысли Софии, начиная с решения не использовать больше АнХлор. Я усугубила ситуацию в тысячу раз с решением не доложить о Кайле, и никто даже не знает об этом. Если бы они узнали, то подозреваю, что простой тест, подобный этому, был бы не единственным, что мне бы дали.

Слишком поздно что-либо предпринимать сейчас. Я приняла решение и буду придерживаться его. И даже сделаю их дурацкий тест, не прибегая к крику.

Я ставлю ноутбук в правильном направлении, затем иду до тех пор, пока не попадаю в поле зрения камеры. Угол не совсем верный, так что я настраиваю его, проверяю еще раз, затем жду. Свет выключен. Шторы закрыты. В номере темно.

Движение Бостона приглушено через закрытое окно, но иногда голоса доносятся внутри из зала. Стены отеля тонкие как бумага. Я презираю этот факт, ведь из-за этого мне сложнее сделать то, что я должна. Значит все должно быть сделано по-тихому.

И я все еще жду. Основываясь на информации, которую мне дали, я знаю, что это может занять некоторое время. Моя цель − путешествующий алкоголик. Его проблемы с ОКР9 заставляют бояться спать в кровати гостиницы, поэтому он пьет по вечерам, чтобы побороть беспокойство. Он будет в баре до тех пор, пока достаточно не напьется, чтобы валиться с ног.

Я действительно надеюсь, что он не попытается подцепить кого-то. Мое подсознание уверяет, что он предан своей третьей жене, но она же третья. Как он может быть предан кому-либо? С первой женой он развелся. Вторую жену убил. И я должна поверить, что он безумно влюблен в счастливое число три и не изменял ей?

Закатив глаза, проверяю свое снаряжение, чтобы чем-то занять себя. Думаю, даже у террористов могут быть слабые места, верно? Могу поспорить, что Гитлер любил свою собаку или что-то еще.

Я переписываюсь с Одри, пока время ползет к полуночи. Она отказалась от ночного безумства, чтобы уютно устроиться с книгами, которые она купила. Что касается меня, предполагается, что моя дорогая «тетя Кейт» желает меня видеть до того, как уедет из Бостона. Одри думает, что мы пошли на ужин и посмотреть какой-нибудь старый блокбастер, сюжет которого выбран специально, чтобы никто не утруждал себя вопросами, о чем был фильм.

Наконец, в то время, как мой желудок рычит, ставя в известность о прошедших пяти часах после ужина, шаги останавливаются за дверью комнаты. Я выдыхаю с облегчением, мышцы расслабляются. Мне нравится спокойствие, которое накрывает меня, когда нужно действовать. Нет сомнений в том, что спокойствие было внедрено в меня, но мне плевать.

Уже не в первый раз удивляюсь, почему Фитцпатрик и ее начальство считает, что я смогу не пройти их тест. Это то, для чего я родилась. Они не настолько способны, как я, чтобы увидеть различие между террористом, ответственным за бомбардировки невинных студентов, и самих невинных студентов? Это вызывает беспокойство и давит на меня. Сейчас, правда, я отодвигаю все в сторону, таким образом я смогу закончить это задание.

Я повернута к двери, когда моя цель открывает ее и включает свет. Он проницательный, надо отдать ему должное. Массовый убийца, конечно, и, возможно, пьяный, но наблюдательный пьяный массовый убийца. Он сразу же замечает мой ноутбук.

Я пинком захлопываю дверь, в то время как он пытается маневрировать, но даже несмотря на то, что он быстрый, этого недостаточно. Он низкий − шестьдесят пять дюймов (165 см) − что я знаю из информации на флешке, и это факт, на который я полагаюсь. Своей левой рукой я прикрываю его рот. Правой толкаю в шею иглу, которую мне передали.

Он борется пару секунд, но препараты действуют так же быстро, как и я. Мужчина обмякает в моих руках, и я кладу его на пол. Глядя вниз, я борюсь с чувствами. Сочувствие? Сострадание? Может быть, мне немного жаль его жену, хотя вероятно, я оказываю ей услугу в долгосрочной перспективе.

Чувство вины? Ужас? Нет. Это не то же самое, что произошло в КиРТе с АнХлором. Устранение этого человека − справедливость, единственное, что типы вроде него когда-либо могут получить.

Я выключаю камеру ноутбука, и кто бы ни смотрел, остановится на этом моменте. Этот жест говорит «я могу сдать ваш дурацкий тест» более красноречиво, чем слова.

Затем мужчина на полу хватает меня за лодыжки. Я подпрыгиваю, но его захват слабый, дыхание затрудненное, и я легко откидываю руку. Он пытается говорить, но его слова невнятные, поскольку тот теряет контроль над своим языком. Чертовски плохо.

− Восемьдесят шесть детей погибли из-за тебя и сотни взрослых, − говорю ему. − Мне плевать, что ты скажешь.

Он делает глубокий вдох, лицо с усилием напрягается. На этот раз слова становятся понятны.

− Ты думаешь…это…про? Скажи Харрису он…злой ублюдок.

− Я не знаю, о ком ты говоришь. Я не работаю ни на кого по имени Харрис.

Он вздыхает раз, другой, и кажется, что он смеется.

− До тебя он тоже доберется. Однажды, − затем его мышцы теряют напряжение, и он как будто тает на полу.

Переступив через него, я надеваю колпачок на иглу, выключаю ноутбук и убираю любые следы своего присутствия. Теперь я немного расстроена. Не из-за слов парня, так как они не имеют смысла, а из-за мысли, что он не понимает, почему умер. Это не кажется правильным. Он должен забрать эту вину с собой в могилу.

До тебя он тоже доберется. Однажды.

Это лишь демонстрирует, что человек ничего не знал обо мне. Харрис, кем бы он ни был, не доберется до меня. Ни он, ни кто-либо другой. Весь смысл моего существования в том, чтобы никто не смог добраться до меня.

Я поднимаю все сто пятьдесят фунтов террориста на кровать и располагаю так, что выглядит, будто ему удобно. Нет никакой причины сгребать его в кучу, но что-то тревожит меня; я была обучена быть тщательной и аккуратной. Затем я проверяю отражение в зеркале, хватаю свои вещи и убираюсь оттуда. Мое испытание еще не закончилось, пока я не верну все к исходной точке, но теперь, когда самая сложная часть сделана, я снова не нахожу себе места. И голодна.

Но я бы с кем-угодно поспорила, что не прошла.

Глава 11

Субботнее утро: Наши дни

Я отрезана от доступа к лестнице гаража, и варианты вспыхивают в моем мозгу: опять больница, парковка или бой. Всего пару минут назад, я бы сказала бой, но подозреваю, что мои настоящие преследователи находятся неподалеку. У них численный перевес.

Так тому и быть. Значит бежать. Но как только я распахиваю дверь больницы, то врезаюсь прямо в кого-то. Сильные руки хватают за плечи.

Да, мои преследователи находятся неподалеку. Очень неподалеку.

− София, прекрати, − говорит парень, запыхавшись, поскольку я вырываюсь из его объятий.

На этот раз, когда уже замахиваюсь на него, он готов к этому и уклоняется от удара. Я сцепляюсь с двумя мужчинами, которые — как начинает доходить до меня − на самом деле, не дают отпор. Они блокируют меня. Их шаги направлены на то, чтобы укротить и задержать, но не на то, чтобы причинить боль. С чего бы? Это же не имеет смысла.

Плохие люди идут.

Если они плохие, почему тогда не пытаются причинить мне боль?

Не доверяй никому.

Но это бесполезно. Замешательство тормозит, а скорость была моим преимуществом. Один из мужчин сворачивает руки и ставит меня на колени.

Я кричу, и голос отдается эхом за секунду до того, как второй преследователь зажимает мне ладонью рот. Она грубая и воняет сигаретным дымом. Меня сейчас стошнит.

− Не кричи, − говорит тот же голос, который назвал мое имя.

Мужчина разворачивает меня кругом, и я бросаю борьбу. От этого нет совершенно никакой пользы, и мне следует прекратить. В конце концов парень, который вылез из внедорожника направляет пистолет на меня. Я не уверена, что могла бы больше кричать, если бы и захотела.

Киваю парню, чтобы дать ему знать, что я понимаю, и рука отстраняется ото рта. Я делаю глоток свежего воздуха.