Некромант

Кому велит божественная милость

К закату дня трубить в победный рог?

Мой друг сказал: «Сегодня мама снилась.

Она звала — я сдвинуться не мог.

Смотрю, совсем состарилась в разлуке,

И голос так отчаянно дрожал…

Она ко мне протягивала руки,

А я копьём испоротый лежал.

Наверно, сгину в нынешнем сраженье.

В кровавый снег поникну не дыша…»

На языке застыли возраженья.

Я слушал друга — и рвалась душа.

Всё восстаёт, противится и ропщет,

Когда по детям плачут старики!

Ведь это нам родителей усопших

На берегу Черной реки

И провожать, и обещать — догоним…

Всему на свете должен быть черёд!

Тут я поклялся: смерть его не тронет.

Пускай меня сначала заберёт!

…А сеча вправду выдалась жестокой.

Израненные падали без сил.

Того копья не уловил я оком.

Почувствовал… и друга заслонил.

И клич гремел. И знамя устояло.

За истребленьем вражеских полков,

За тем, как снег окрашивался алым,

Я наблюдал уже из облаков.

Над полем славы медленно темнело.

Оставшись жить погибели назло,

Мой друг увидел стынущее тело,

Перевернул, сказал: «Не повезло…»

Потом он шёл — усталый победитель.

Мой щит и шлем качались на ремне.

Дождётся мать. Не оборвутся нити.

Живи, мой брат. И помни обо мне.

Молчание. Потом рев, потом крики…все, как всегда. Я впитываю эмоции людей, я наслаждаюсь ими!

Наверное — я эмоциональный вампир. Как вероятно и большинство из музыкантов, певцов. Иначе зачем они это все делают? Просто для того, чтобы колебать воздух? Всего лишь зарабатывать деньги? Нет. Нам нужно именно это — рев толпы, поклонение, нам нужна ЛЮБОВЬ! Возможно, мы недополучили ее в детстве, а может быть мы просто ненасытны, как волки, всегда алчущие крови. Мы питаемся любовью, мы сосем ее, как материнское молоко — такое сладкое, и такое желанное. В эти моменты я тоже люблю. Весь мир! Всех, кто любит меня. И забываю о том, что в мире еще столько плохого, столько гадкого и грязного…

Нет преграды лунным лучам,

Что блестят на волчьих зубах!

Плохо спится нашим мечам,

Помнящим, как сеяли страх!

Голос рога в море лужён.

Порвана кольчуга не раз.

Помнишь, брат, как берег чужой

Стрелами приветствовал нас?

Грудь на грудь сходились полки —

Кто отважней в битве, тот прав!

Высекали наши клинки

Будущее новых держав.

Если отчий край тебе мил,

За него готовься на бой!

Кто щедрее кровью платил,

Тот ему и станет судьбой!

Кто-то поделил серебро.

Кто-то спит, пронзён, у ворот.

Защищайте жён и добро,

А не то чужак заберёт!

Под луной клубится туман.

Ставь же паруса, побратим!

Впереди гремит океан,

Вороны летят позади!

Впереди поёт океан,

Вороны кричат позади!

«Впереди поет океан, вОроны кричат позади» — ревет зал, повторяя последние строки. Они уже знают эту песню, я пел ее им, пел ее и Аллен — он просил у меня позволения исполнять мои песни. Как я могу ему отказать? Да и выполнит ли он, если я вдруг сойду с ума, и прикажу никогда не играть мою музыку, и не петь мои песни?

Я и сам-то не очень чист на руку. Половину из этих баллад некогда сочинил сам, когда на меня вдруг нападал такой…хмм…стих, а половину позаимствовал у земных поэтов. Например те три баллады, что сегодня пел — сочинила писательница Семенова. Баллады случайно попали под мой взгляд, когда я уже служил в ЧВК, и я недолго думая подобрал к ним музыку. Здесь мне осталось «только лишь» перевести слова стихов на Всеобщий язык, да подогнать под исполнение на лютне.

И…баллады зазвучали. Здешние зрители непритязательны, им не надо чеканных рифм, не надо выверенности и красоты строк, так что мой перевод прокатывает на-ура. Что и доказывает дождь из монет, которые исправно сыплются на сцену.

Я сегодня в ударе, мои длинные пальцы ворка щиплют струны, цепляя их напальцевыми медиаторами, похожими на серебряные когти. Из-за использования медиаторов звук получается звонче и чище.

Кстати, я настоятельно советовал Аллену использовать такие медиаторы — пусть не серебряные, как у меня, но…хотя бы медные. Но этот упрямец только отмахивается, мол — привык уже работать ногтями, медиаторы — это только для изнеженных дворянчиков, которые сходив помочиться, пять раз подряд после этого моют руки с мылом (надо мной стебается, мерзавец!). А он, настоящий солдат, укрепил свои пальцы так, что ногти и сами пальцы стали тверже стали!

Я правда так и не понял связи между мытьем рук после сортира, и крепостью пальцев, но спорить с бывшим наемником не стал. Как там выдал Петька в старом анекдоте, когда Василий Иванович сказал: «Темно, как у негра в жопе!»? «Ты, Василий Иванович, везде бывал, все видал!». Спорить с упрямцами — это не для меня.

— Вина музыканту! Самого лучшего вина! — крикнул кто-то из зала, и его клич подхватили несколько голосов. Дункас от своего места у прилавка «бара» подмигнул мне, сделал знак подавальщице, и она принесла три здоровенных кувшина. Я поднял первый кувшин, встал, и сделав международно-межпространственный жест: «За вас!» — отпил этого самого дорогого вина под восторженный рев угощавших меня зрителей. Приятно людям, когда их уважают, когда не брезгуют их подношением. Отказываться нельзя! Обида!

Так и спиваются музыканты, превращаясь в настоящих скотов, заканчивающих свою жизнь в придорожной канаве. Вот только в кувшинах у меня не дорогое вино. И вообще никакое не вино. Чистая вода — холодная, только что из колодца. Но счет угощавшему выставят как за самое лучшее южное вино. Деньги — пополам с трактирщиком. Таковы правила. Бизнес, и всем хорошо.

Я вообще-то практически не пью. Могу выпить легкого пива — немного. Или легкого вина — тоже чуть-чуть. Я и на Земле не пил, потому мне по принципу «из противоположного» и дали позывной «Синий», к тому же соответствующий фамилии. И в этом мире я не употребляю ничего крепче легкого винца, едва отличимого от чистого виноградного сока. Никакого тебе старого Южного, густого, как мед и сшибающего с ног не хуже пулемета, никакого тебе самогона, который здесь пьют самые опустившиеся из пьяниц. Руссише музыканто — облико моралес!

Кстати, и в этом смысле — тоже. Мне каждый раз, как я появляюсь в «Якоре» молоденькие шлюшки предлагают воспользоваться их услугами с большой скидкой, или даже «за так», просто потому что я молоденький красавчик, а они уже устали от грязных грубых мужиков. Тем более что я воспитанный, и наверное в момент оргазма не бью женщин кулаком по спине. Но каждый раз я отказываюсь, мотивируя это тем, что недостаточно хорош для такой красотки, что для нее нужен настоящий, крепкий мужик, достойный ее великолепных форм!

Однотипная шутка, но она как ни странно прокатывает всегда. Девки ржут, как лошади, лезут целоваться, потом я долго пахну сладкими дешевыми духами и притираниями, которые никак не могут заглушить несущийся от этих женщин запах застарелого пота, несвежего белья и мужского перегара.

Да, я довольно-таки брезглив, не для этого мира, который еще не очень-то заботится о гигиене и точно ничего не знает об источниках болезней, всяких там микробах и бактериях. Если бы не маги-лекари, все эти девицы давно б скончались где-нибудь на пустыре, разъедаемые самыми мерзкими дурными болезнями. Для лекарей эти болезни не представляют из себя ничего сложного. Один сеанс лечения — и готово. Вот только не всегда болезнь проявляет себя сразу, потому цветут ясным цветом всевозможные болести смешные, случающиеся от любовных игрищ.