Страница 37 из 80
Во мне взорвались чувства справедливости и злости и оживили заново. Да как он может так говорить!?
— Я слаба!? — выкрикнула я. — Мой отец делал все, чтобы огородить меня от этого мира! Даже могилу вырыл! Но я перешагнула через свои страхи и его борьбу, чтобы помочь ему! Чтобы увидеть облегчение в его глазах, даже если там будет злость на меня. Я вошла в логово зверей! И Вы смеете меня называть слабой, только потому, что я испугалась? Страх перед неизведанным — это вполне естественно. Но кому я об этом говорю. Вы же не знайте, что такое страх.
— Знаю, — тут же признался он, и я выдохнула, стала чаще дышать. — Просто я заставил себя не думать о нем. Я накрыл эту эмоцию целями.
Эдвард снова шагнул ко мне. На его лице снова умиротворенность, в глазах смиренность. И только сейчас я поняла, когда злость утихла и унесла с собой пелену, что он мною манипулировал, когда говорил, что я слаба. Из-за вызванных, ослепляющих меня эмоций, я перестала видеть в его глазах главное — Эдвард никогда не считал и не считает меня слабой. Просто он искусный мастер управлять своими эмоциями. И уже моими.
Дэвис накрыл своими большими и теплыми ладонями мои щеки и снова вынудил смотреть в его глаза. Теперь я хочу в них смотреть неотрывно. Теперь у него такой теплый и снисходительный взгляд, как и должен быть у этих налитых золотом глаз.
— Страх исчезнет, когда ты начнешь делать то, что боишься делать. Не думай о нем, как и я. Живи так, как будто завтра умрешь. Если у тебя что-то болит, молчи. Иначе ударят именно туда. Если ты чувствуешь, что страх одолевает тебя даже тогда, когда не думаешь о нем, шагай, подняв голову. Если твой страх не учуют другие, преимущество за тобой.
Я, затаив дыхание, слушала его, не упуская ни одного слова из внимания. Сейчас Эдвард учит меня тому, чему учил сам себя когда-то. Его слова каким-то образом влияли на меня. Наполняли мою кровь уверенностью, что теперь текла по моим жилам и подпитывала сердце. Он внушал мне эти слова. Бил татуировкой в мозгах.
— Чего ты боишься больше всего, Элла? — шепотом спросил он.
Я с усилием сглотнула.
— Потерять семью. Всю, — так же шепотом проговорила я.
И я сказала это, признавшись тому, кому не должна говорить.
— Если ты не будешь учиться на словах, то мне придется каждый день приводить тебя в клинику. Приводить к отцу и брату и заставлять смотреть на то, как я заряжаю пистолет у их виска. Тогда мне придется так жестоко дрессировать тебя. Не учить, Элла, а уже дрессировать. Это разные понятия?
Я кивнула.
Да. Дрессировать, как животного. Быть дрессированным — это беспрекословно слушаться и делать то, что хочет хозяин. Учить, как ученика, помогать. Учиться — это познавать и достигать каких-то целей. Лучше осознанно идти на это и знать, что я хочу. А не быть марионеткой в руках беспощадного Эдварда Дэвиса.
Напряженная обстановка стихла. Будто ничего не было, Эдвард снова сел на свое место, а я на свое, вытирая слезы дрожащими пальцами.
— Я пережил эмоциональное потрясение, — раздался голос Джона и его облегченный выдох. — Вы как два бушующих огня сейчас пытались обжечь друг друга, но безуспешно.
— Два огня всегда приходят к компромиссу — они объединяются, — проговорил Эдвард.
— Тогда я объединяюсь с Вами, — ровно сказала я. — Когда много грязи вокруг, можно хотя бы убрать половину, чтобы все казалось чище. Даже в вашем мире это работает, и вы сами этого хотите.
— Эдвард прополоскал твои мозги, — усмехнулся Джон.
— Закрой пасть, Смит, — рыкнул Эдвард на друга.
Тот поднял свои руки в знаке капитуляции, но все еще сдерживая смех.
— Итак, — Дэвис надавил на переносицу. — Ты будешь являться незаконнорождённой дочерью Дженовезе. Детей у него нет вообще.
— Тогда на кого он написал завещание? — поинтересовалась я.
— Угадай, — усмехнулся он.
— На Клауса Патерсена, — сказал за меня Джон.
— Как вы об этом узнали? — расширила я глаза от удивления.
— Крысы есть у всех, — уточнил Смит. — Даже Эдварду приходится проверять своих людей каждый день на верность.
— Как? — ужаснулась я.
— Тебе лучше не знать. С тебя сегодня достаточно потрясений, малютка.
Я нахмурилась от того, как он меня назвал. Но сейчас не время для шуточных споров. Все более, чем серьезно.
— Далее, — выдохнул Эдвард. — Это завещание заменят на новое, где будет твое имя. Новое имя для этого мира, как ты называешь. Джен Дженовезе.
— Имя своей доченьки связал с фамилией. Как же тебя любит папочка, — начал сюсюкаться Джон.
— Заканчивай, придурок, — огрызнулся Дэвис и снова надавил на переносицу, зажмуривая глаза.
Кажется, у него болит голова.
— А как же почерк? — поинтересовалась я.
— Смотри-ка, следит за всеми тонкостями, — усмехнулся Смит. — Ничего сверхъестественного. Просто специальным методом мы уберем оттуда имя Клаус Патерсен и вставим твое его почерком. Есть масса штук, которые нам в этом помогут.
— Я поняла, — закатила я глаза, — но хватит говорить со мной, как с ребенком.
— Дженнифер не было в Нью-Йорке с рождения. Либорио отправил ее вместе с любовницей во Францию. Там ты прожила до двадцати трех и вот вернулась, чтобы проведать папочку, по которому так скучала, а он при смерти. Это твоя легенда. А как ты жила во Франции придумывай как хочешь.
— Я же не выгляжу на такой возраст.
— Мы не только ненужное имя из завещания можем убрать, но и старушку из тебя способны сделать, — снова вставил свое Джон.
— Да, над внешностью надо поработать. Больше макияжа, другая прическа, одежда, стиль в общем — и ты уже не Элла. Внешне, — добавил Эдвард, намекая на то, что мой характер меняется сложнее даже для обычной роли.
Я кивнула, улавливая его мысль.
— Все, самое главное разобрали. Завтра купишь все необходимое. Эльвира тебе поможет с вашим этим шопингом.
— Да, она со вкусом, — с удовольствием проговорил Джон и облизнулся.
Эдвард уставился на него с осуждающим, и в то же время гневным взглядом. Тот тут же угомонился. Джон Смит сходит с ума по Эльвире Дэвис?
— Вот. — Эдвард кинул на стол толстый конверт. — Там деньги.
— Я могу снять свои, — протестовала я.
— Элла, — он потер свое лицо ладонями, — возьми и не раздражай меня. Можешь ехать домой, водитель будет ждать внизу. Джон, ты тоже проваливай.
Видно, как ему уже не терпится выпроводить нас.
Я посмотрела на Джона. Тот встал без лишних слов и кинул на дверь головой.
Я еще раз устремила свой проникающий взгляд на Эдварда. Он сидел, откинувшись на спинку своего кресла, с закрытыми глазами. Мне очень не хотелось его сейчас оставлять, но это мои желания. В его желаниях сейчас никого не видеть. И Джон прекрасно осведомлен о данной особенности Эдварда, поскольку он уже взял меня за локоть и вынудил встать.
— Можно спросить? — осторожно обратилась я.
Эдвард раздраженно выдохнул, но все же кивнул.
— Эльвира. О чем ей говорить? Она интересуется, чем я у Вас буду заниматься.
— Говори как есть.
Прихватив конверт со стола, Смит повел меня за собой. Мне оставалось лишь кидать на Эдварда обеспокоенные взгляды, пока тот сидел неподвижно на своем кресле.
— Если он говорит уходить, значит надо уходить, — отчеканил Джон, когда мы покинули пределы кабинета и закрыли дверь.
— Почему? Ему же плохо, и это видно.
— Я не слепой, малютка. — Опять это отвратительное прозвище. Но сейчас не время отчитывать его за это. — Но ничего не поделать.
Он всучил мне конверт.
— Как ничего? Про элементарную помощь или поддержку никто не слышал? — нахмурившись возразила я.
Джон усмехнулся и посмотрел на закрытую дверь кабинета.
— Попробуй как-нибудь, если словами не понимаешь, — со всей не свойственной ему серьезностью проговорил Джон и направился к лестницам, спускаясь вниз.
Я продолжала стоять на месте и смотреть на дверь кабинета Эдварда. Душа так и рвалась зайти туда и плевать, что будет. Крики? Я уже привыкла. Убивающий взгляд? Переживу. Что может быть еще хуже?