Страница 24 из 80
— Я разбираюсь в людях, — улыбнулась Марта.
Я судорожно выдохнула. Поджав губы, я улыбнулась ей, но ничего не смогла ответить. Слов не было. Поэтому молча покинула ее спальню, осторожно закрывая за собой дверь.
Бросив все с рук на туалетный столик, я расстелила постель и легла на нее, укутываясь до самого подбородка теплым одеялом.
Я. Не. Хочу. Стать. Бесчувственной.
Марта так смотрит на меня, будто я сам ангел спустившийся с небес. Но это не так. Я не могу смотреть на то, как она меня идеализирует. Боюсь разочаровать. А ее слова о том, какую девушку она хочет для Эдварда, точнее меня для него, до сих пор пугают меня. Марта не должна поселять в сердце какую-то надежду. Я и Эдвард? Я даже рядом с ним не стою. Это невозможно. Просто немыслимо! Кто он, а кто я?
Эдвард — жестокий мафиози с каменным сердцем и холодной душой. Он не знает пощады и любви. Он серьезный и взрослый. Опасный. И он скорее пугает меня, чем манит к себе. Он как Дьявол, который решил вершить свой суд над людьми прямо здесь, на земле. Его хищный взгляд гипнотизирует, а его властный голос порой вселяет леденящий душу и сердце ужас. Или я не слышала и не видела от него другого?
Я же наивная маленькая девочка, отныне запутавшаяся в сетях чувств. Обиженная при этом на всю свою жизнь, которая старается сломать меня. Я уже не властна над ней.
Я ничего не могу держать под контролем, когда Эдвард Дэвис может все. Я пыль под его ногами. И как бы противно и горько это не звучало, но моя самооценка рядом с ним только такая. Жалкая. Ничтожная.
Я и Эдвард Дэвис? Смешно.
Мы — несовместимы.
С такими омерзительными мыслями я и уснула.
Глава 9
Элла
Саспенс — состояние тревожного ожидания и боязни неизвестного, неизведанного.
Данный психологический термин конкретно описывает мое состояние в этот момент, когда я утром сижу перед зеркалом с махровым бежевым полотенцем на голове, поскольку совсем недавно приняла душ. Мой взгляд потерянный и, будто совсем безучастный. Будто я была душевно больной и вот только покинула стены психиатрического диспансера, а теперь не понимаю, как заново вжиться в свою роль, которую когда-то занимала по жизни.
Время еще семь утра. Мое сознание окончательно вырвалось из не самого приятного плена сна в четыре утра, когда солнце только-только просачивалось из-за горизонта. Кстати говоря, оно поднимается со стороны моей спальни и полностью освещает окно. И это была единственная приятная подача положительной энергии за это тяжелое утро. Не думаю, что за сегодня меня что-то еще может обрадовать.
Ночью я спала неважно. Я уснула быстро, но с негативными мыслями. И по этой причине мое сознание вырисовывало кошмары и в моем сне. Они выглядели настолько реалистично, что пробуждали, поскольку подступал страх. Было несколько попыток, чтобы снова уснуть, но каждый раз кошмары подступали с новой силой, набирая больше реалистичных красок.
Мне пора отключиться от своей реальности и жить по инерции. Но одно дело подумать об этом и заставить себя, а другое, самое сложное, сделать это. Единственное, что меня спасет от наступления негативных явлений, которые я начала чувствовать с момента, как перешагнула порог этого дома, а это: страх перед неизведанным, потерянность, неуверенность в себе и чувство риска, так только принятие своей реальности и решение как можно меньше думать о своем недавнем прошлом. О событиях, которые нанесли реальный ущерб моему уравновешенному моральному состоянию.
Мое потерянное состояние — это последствия полученного стресса. И, если я хочу и дальше представлять хоть какую-то силу на глазах Эдварда, то, в первую очередь, я должна работать над своим психологическим состоянием. Сделать себя более холодной и невосприимчивой ко всем незнакомым для меня мелочам. Но думаю, что Эдвард устроит для меня хоть что-то, чтобы потренировать мою психику и наложить на нее стальное непробиваемое покрытие. Я в этом уверена. Такому боссу как он нужны безэмоциональные люди, которые скрывают свои «зеркала души» не только за темными очками, но и за ледяным покрытием равнодушия.
Да, это правильно при моем нынешнем положении, но я должна знать меру и не позволить его тьме ослепить меня.
Я выдохнула и сняла с головы полотенце. Сырые волосы упали на плечи и на лицо. Я их смахнула и принялась накладывать легкий макияж на лицо, полностью сосредоточившись на этом деле. Тушь, которую мне купила Брук, делала мои ресницы огромными и выделяла голубые глаза, в которых я все еще читаю страх перед неизведанным.
Я закрыла глаза и сосредоточилась на положительных эмоциях. Уверяла себя внутри, что все не так плохо сейчас и точно не будет хуже потом.
Когда я медленно распахнула глаза, то снова на серебряном покрытии зеркала увидела то же самое: потерянная маленькая девочка, которая сильно оступилась в жизни, что разбила нежные колени в кровь.
Я снова выдохнула и затеряла свои пальцы в волосах, слегка потрепав итак запутавшие пряди.
Мне кажется, я вообще не найду себе никакого спокойного пристанища, пока не поговорю с Эдвардом Дэвисом. Но и желание начать с ним разговор меня не успокаивает в полной мере. Именно он станет составляющим итогом: убегу я или же проглочу страх, застрявший в горле и пойду дальше по задуманной дороге, которую я только начала строить, оставляя ту, что построила на своих мечтах.
Дорога, построенная по жизни своими руками и действиями, а не мечтами, является самой прочной и проверенной. Но в то же время ее наполняют трудности и неизвестность, которые и пугают. Вместо света в конце, я вижу тьму, обволакивающую меня холодом и опасениями. Единственное смягчающее обстоятельство при таком раскладе, это представлять перед собой образ своих близких и в особенности образ мамы. Именно она всегда наполняла меня светом и говорила, что какая бы тьма нас не окружала, в какую бы отчаянность мы не впали, всегда есть маленький комочек света: нам его просто необходимо расширить и представить объектом спасения.
Такими мыслями я и буду вытаскивать себя из жуткой темной ямы. И, самое главное, мой стержень — с тревогой, но с уверенностью шагать в эту тьму, — это дичайшее желание помочь папе и брату. Я не могу допустить и их смерть. Маме я не смогла помочь. Должна, обязана помочь им.
Я привела себя в порядок. Высушила волосы, которые после сушки сразу становятся волнистыми, надела на себя темные джинсы, бежевый свитер с широкой горловиной, благодаря чему мое одно плечо было оголено и обула белые кеды.
На часах было восемь утра. Думаю, что Марта тоже уже встала, но не факт.
Открыв дверь своей спальни, мои противоречия рассеялись. В нос тут же ударил приятный аромат свежезаваренного кофе и испечённых круассанов, что пробуждал мой аппетит. Хотя утром это сложно сделать. Но этот запах, исходящий снизу с кухни, пробуждает не только аппетит, но и фантазию.
Закрывая глаза, мне кажется, что я в своей маленькой квартире в Париже. Через приоткрытую форточку пробирается запах свежих круассанов из ближайшего кафе. Теперь так и хочется быстрее спуститься и занять свое любимое место, заказав к этим вкусным лакомствам свой кофе.
Марта, со своими кулинарными способностями, воистину творит чудеса.
Я осторожно спустилась по лестнице вниз, скользя ладонью по перилам и направилась на кухню, чтобы поприветствовать Марту.
— Доброе утро, — с улыбкой проговорила я зайдя в «королевство» женщины.
Марта как раз доставала из духовки свои лакомства. Услышав меня, она развернулась, и тут же широкая улыбка озарила ее доброе лицо.
— Доброе утро, милая.
Марта приблизилась и тепло обняла меня, приветствуя таким приятным способом. Я охотно ответила на ее объятия, уткнувшись носом в ее плечо. От одежды Марты приятно пахло ванилью и сливочным маслом.
— Позавтракаешь?
— Трудно сказать «нет», когда так пахнет.
Марта улыбнулась. Сразу видно, как ей приятно, когда я оцениваю ее стряпню. Это в порядке вещей, учитывая то, что женщина жила одна долгое время и гости у нее были редко. Ей некого было радовать и теперь, когда я здесь, Марта с удовольствием дарит мне свою любовь, доброту и делает все, чтобы осчастливить меня. Я рада, что она появилась у меня в такое непростое время. От Марты исходит благоприятная энергетика, которой она способна подпитать меня в тягостные дни. Надеюсь, что и я когда-нибудь смогу ей отплатить за ее добродушие.