Нежное прикосновение

Пэдрейк предупреждал Стефена, что мальчик может попытаться устроить его брак. Ночью перед их отъездом в Ливерпуль Стефен сидел в тесной гостиной, обставленной мебелью из полированного дуба, и говорил со своим шурином почти до утра.

Пэдрейк сказал:

— Отца он теперь заполучил, Стефен, но потерял бабушку. Не удивляйся, если он в Америке начнет искать себе мать.

— У него есть мать, — возразил Стефен. И голос его прозвучал резче, чем ему бы хотелось. — В мире нет такой достойной женщины, чтобы занять ее место. И ты это так же хорошо знаешь, как и я, Пэди.

Пэдрейк вынул изо рта трубку.

— Тут ты, конечно, прав, — сказал он, криво улыбаясь. — Святых невозможно обойти.

И сейчас, глядя в темные глаза сына, Стефен опять и опять вспоминал его мать. Набожная, покорная, красивая Роза… Она была слишком хороша для этого мира. И для него тоже…

— Ты будешь, папа?

— О чем ты?

Рори вытирал лицо пушистым полотенцем пароходной компании.

— Будешь с ней говорить? С Анной? Стефен снял пиджак с вешалки.

— Есть достойные женщины, Рори, а есть — плохие… Твоя мама, упокой, Господь, ее душу, была достойной женщиной — чистой… Она и жила, и умерла честно. Твоя мама не выставляла бы себя на показ, когда вокруг полно мужчин. Эта плясунья идет легким путем, и это неприлично. Будь уверен — у нее еще будут неприятности. Это и по тебе видно.

— Но, папа…

Стефен бросил мальчику его куртку:

— Как говорила твоя бабушка: «Если девушка идет с Богом, то дьявол ее не сопровождает». А сейчас причешись и пойдем, наконец, обедать.

Проход для пассажиров в столовую был заполнен шелками всех цветов радуги, кринолинами и строгими черными утренними мужскими костюмами. Стефен держал Рори за плечо, прокладывая себе путь через поток галдящих пассажиров, которые смеялись и оживленно жестикулировали.

Стефен принимал приветствия с некоторым удивлением. В самом начале путешествия попутчики держались от него на расстоянии. Они вели себя так, будто он угрожал их жизни и достоинству. Стефен не обращал внимания на такое отношение, потому что был не из тех, кто вхож в благородное общество. Но Рори говорил о своем отце с такой гордостью, что любопытство пассажиров пересилило их опасения. Сейчас мужчины уже звали его играть в карты, интересовались его мнением о политике, ждали рассказов об интересных спортивных историях. Леди, которые бледнели, оказываясь в его обществе, теперь улыбались и пламенели от смущения, соперничая, чтобы сидеть с ним рядом за обеденным столом. Стефен не мог долго прогуливаться по палубе или бродить по салонам без того, чтобы какая-нибудь группка леди не окликнула его: «А-а, мистер Флин, вот вы где!» — как если бы он каким-то чудом затерялся среди их рукоделия.

Для Стефена не было неожиданностью, что он так популярен среди леди из высшего общества. Много лет назад, когда вся его жизнь проходила в переездах и боях от Бостона до Сан-Франциско, в гостиничных номерах респектабельные дамы появлялись весьма регулярно, желая разделить его общество. И почти всегда сгорали от желания грубой страсти… Тогда Стефену это нравилось, но со временем он устал подыгрывать фантазиям дам. На борту «Мэри Дрю» ему пока удавалось сохранять дистанцию, но надолго ли?..

— Мистер Флин, ваш сын — прелестный мальчик. Этим утром мы так мило побеседовали.

Это сказала юная мисс Кэмберуел — обладательница великолепной фигуры, облаченной в розовый шелк и бархат. Прозрачные голубые глаза смотрели на Стефена несколько пристальнее, чем это позволяли правила приличия.

— Его бабушка учила сына хорошим манерам, мисс Кэмберуел, — ответил Стефен, добродушно толкнув Рори в плечо. — Надеюсь, что когда-то он и меня им научит.

— Сомневаюсь, что вы чего-то не знаете, мистер Флин, — заметила мисс Кэмберуел и неожиданно покраснела. — Рори сказал мне, что вы были и на американском Западе. О… Я так хотела бы услышать о ваших приключениях.

Стефен невольно представил, как стал бы раздевать мисс Кэмберуел, поочередно снимая все эти штучки из шелка и бархата… Без сомнения, в последнюю минуту она решит, что ее девственность священна.

— Мои истории едва ли годятся для ушей молодой леди, — ответил он, подмигнув.

Щеки мисс Кэмберуел запылали еще ярче. Она хотела еще что-то сказать, но ее перебила миссис Чарльз в облаке лент. Ее щеки тоже покрывал яркий румянец…

— Вот вы где, мистер Флин! Мы хотели бы узнать — вы поете?

— Пою?! роюсь…

— Дамы хотят организовать концерт. Мистер Кукуорси и мисс Расел согласны петь дуэтом, миссис Смит-Хэмптон исполнит «Осенние фрукты» и «Духовную песнь». Но нам нужен джентльмен с сильным баритоном для исполнения «Ло Скварто, Сарго аль Фактотум».

Стефен огляделся по сторонам, ища путь к отступлению, но поток пассажиров был безнадежно тесен.

— К несчастью, миссис Чарльз, пение не относится к моим достижениям.

— Но, мистер Флин, — воскликнула миссис Чарльз с некоторым раздражением, — мы все стараемся, и вы могли бы, по крайней мере, хотя бы попытаться…

— Миссис Чарльз, это занятие ему совершенно чуждо.

Стефен благодарно взглянул на золотистоволосую миссис Смит-Хэмптон, у которой оказалось больше всех здравого смысла, но миссис Чарльз была непреклонна.

— Ирландцы поют, — категорично объявила она. — И особенно — мужчины. Для вашей расы это характерно.

Стефен почувствовал, как в нем закипает бешенство.

— Особенно когда мы напьемся, — проговорил он сквозь зубы.

— Миссис Чарльз, ну что вы, в самом деле! — воскликнула миссис Смит-Хэмптон, округлив глаза. — Я должна перед вами извиниться, мистер Флин.

— Мистер Флин, вы не должны нас разочаровывать, — попросила миссис Кэмберуел, кладя на плечо Стефена пальчики в белых перчатках.

Стефен готов был взорваться — его руки сжались в кулаки. Но неожиданно около него появился стюард в зеленой с золотом ливрее.

— Капитан хочет с вами переговорить, сэр, — сообщил он. — Несколько слов в его каюте.

— Слава Богу, — пробормотал Стефен. — Ты спас меня, человек.

Кивнув дамам, он отвел Рори в сторону:

— Держись подальше от мисс Кэмберуел, дружище! Она замышляет недоброе против нас обоих.

Когда он сходил вниз по трапу, миссис Чарльз окликнула его.

— Я поговорю с вами позднее, мистер Флин. Ведь мы еще ничего не решили!

С трудом сдерживая себя, Стефен пробормотал:

— Что за чертовы дамы!

Стюард привел его на верхний этаж салонов. Подъем вызвал сильную боль в бедре у Стефена. Магири в прошлом году хорошо приложил его об землю, и сейчас боль временами была невыносимой, заставляя его беречь правую сторону. Это уже стало привычкой, которую нужно было преодолеть, если он не хочет превратиться в инвалида. Стефену хотелось иметь место для тренировки. Хороший спарринг-матч мог улучшить его состояние. Он никогда еще не чувствовал себя так плохо, как на этом плавучем дворце, с этим стадом назойливых баб.

Стюард постучал в дверь капитанской каюты и, получив разрешение, открыл ее. Стефен вошел.

— Мистер Флин! — воскликнул капитан, поднимаясь из-за тяжелого стола из красного дерева и протягивая руку. Его полное лицо расплылось в любезной улыбке. — Извините, что оторвал вас от обеда. Небольшое дельце, однако… Совсем небольшое.

Стефен мало знал Блоджета. Он старался держаться от капитана подальше — у него не было желания находиться среди богатых и знаменитых пассажиров, которые собирались вокруг этого человека во время обеда.

— Чем я могу быть полезен, капитан? Блоджет потрогал пышные, золотистого цвета бакенбарды.

— Я хотел бы поговорить о вашем мальчике…

— О Рори? — удивленно спросил Стефен. — Но я уверен, что с ним все в порядке.

— Ничего серьезного, — подтвердил Блоджет, махнув рукой. — Но мне сказал мой старший помощник, что он водит дружбу с эмигрантами. И я беспокоюсь о его безопасности…

Стефен замер — его охватило бешенство. Сколько можно слушать о плохих манерах, дурных привычках, отсутствии морали у эмигрантов! Создавалось впечатление, что это какой-то низший вид человеческой расы, а не просто бедные скитальцы, путешествующие в невообразимых условиях.