Устье

Он услышал в саду стук и резко обернулся: но это было просто зелёное яблоко, сбитое порывом ветра и упавшее с ветки.

– …Ты не берёшь меня! – возмущённо сказала Салли и отвернулась от Форсетти. – Думаешь, я буду тебе обузой! Я не вчера родилась и была в походах и на войне. А ты оставляешь меня дома!

Она встала с кровати и подошла к окну. Была поздняя ночь, постепенно она сменялась предрассветными сумерками. Салли проснулась первой, потом проснулся и Форсетти.

Она стояла у окна и смотрела на лес, где на опушке горел одинокий фонарь.

– Прости, Салли. Я не могу. Ты дорога мне. Это будет тяжёлый поход. Салли обернулась:

– Я буду волноваться за тебя! Очень сильно!

Она подошла, села на край кровати и обняла его. Форсетти поцеловал Салли.

– Не переживай. Я скоро вернусь. Пройдёт лето, и в саду поспеют яблоки, упадут и покатятся по траве. А потом начнётся листопад, а за ним придёт Великий Снегопад, и мы вместе отправимся в Зимний Сон. На заснеженные горы с зелёными долинами.

Салли поцеловала его в ответ.

Из рукописи, выставленной в лавке старого книготорговца

«Дом, составленный из снопов соломы, перевитый цепочками из бересты, без перегородок – один большой зал. Кажется, он новый, а на самом деле – очень старый, почти довременный. Вроде бы пустой, но в нём есть нечто: потаённо движется, словно течение у дна ручья, просвечивают лучи солнца, тишина прикрывает плотным мхом – от времени и до времени – музыку и песни. Выхожу в круглый обводной коридор вокруг дома, там стоит невысокая голубоглазая девушка. Мне кажется, что она, как и я, зашла с улицы, но девушка бежит по круглому коридору, я за ней, она идёт колесом, прыгает, оборачивается: «Ты так можешь?..»

…Мы подбегаем к окну. Она пропадает, рядом кто-то большой, голубоглазый, довременный, у окна, выше, больше – стена, сам дом, его дыхание, молчание, его таинство.

В окне: река, через которую переправляется кавалькада рыцарей с копьями и знамёнами, движется в сторону холмов, вся вихрь и движение – но застыла на месте, замерла в остановившемся мгновении. «Руна Зиг слабеет, – говорит мне он, который рядом, – я могу убыстрить течение, чтобы приблизить завершение». Он подтягивает цепочки в огромных часах с маятником, которые прорастают через дом, ставит стрелки на цифру 8. Скоро рыцари двинутся вверх – на холмы».

Глава VII, в которой рассказывается о прибытиях и отбытиях

Наипрекраснейшее в мире путешествие – таков мой подарок, дорогуши вы мои! Да, да, кругосветное! Уж я в этом что-нибудь да смыслю! Куда угодно, вдоль и поперёк!.. Балуют вас! Больше никакого метро, Фердинанд! Никакого метро во всю жизнь! Забираю у тебя все метро, какие есть!

Автомобиль Гоин сломался, и она оставила его на улице. Ехала в подземке, вагон сильно трясло. По полу перекатывались пустые бутылки, иногда стучались об её высокий каблук.

«Опять ремонтные работы», – подумала Гоин. На стеклах поезда были мутные подтёки.

На станции из вагона вывалила толпа, такая же набилась снова.

Как нередко в подземке, Гоин охватил ужас: раствориться, исчезнуть в этой мокрой серой массе.

– Я не такая, как все, не такая, как все, – повторяла она про себя и крутила перстень на руке. Это помогало.

Сквозь стекло на неё смотрели лица Великих Усопших, изображённые на стенах станции. Они были губернаторами Хелештадта, города на Нижней Кроне, который некогда входил в Союз торговых городов, а теперь стал одним из государственных образований Сумеречной Зоны: протекторатом Хель. Город располагался на пограничной территории, примыкавшей к Окраинным землям.

Гоин вспомнились экскурсии в мемориалы губернаторов – здания, украшенные транспарантами. Внутри, на огромных экранах, шли ликующие толпы, тысячи автомобилей летели по автострадам, товары блестели яркими упаковками. Там же стояли памятники Великим Усопшим. Где находятся их души, спрашивать было не принято. Однако Гоин кое-что об этом знала и даже посетила некоторых вместе с Галаром – в чёрных колодцах Хель. Вонзить ледяное шило в их призрачные тела было забавно. Вспомнив об этом, она зло ухмыльнулась.

Гоин вышла на конечной станции, поднялась по лестнице и вышла в поле.

Притормозило такси.

– Вам куда?

– До конца дороги.

Гоин вышла из такси на краю огромного сырого поля, где начиналась Окраина. Качались сорняки. Гоин надела резиновые сапоги и пошла по грязи – к посёлку, чуть видному в тумане. Спустя полчаса она – девочка с нарисованной слезинкой – зашла в дом, возле которого поднимался вверх пар прачечной. Поднялась по лестнице, прошла в белую комнату. На скамейке болтали ногами Офнир и Альв, принявшие малую форму – деревянный и резиновый человечки. Чуть поодаль сидела Моин – такая же девушка, как и в небоскрёбе, только сменившая платье на оранжевое, с жёлтыми лимонами. К Офниру пристали комки грязи.

– Как успехи? – спросила Гоин, усаживаясь в кресло. Её ноги не доставали до пола. Деревянный человечек ухмыльнулся.

– Я выследил и пристрелил Энглунда! Всадил в него пулю! И чуть не достал Форсетти! Немного не хватило! А вот Моин – он кивнул в сторону девушки – она не проявляла должной целеустремленности! Где-то гуляла! Потом сидела дома, листала фотоальбомы на чердаке… Я не ябедничаю, просто правдив! Всё делал я! И когда меня откопал огородник – ну не без того, Форсетти всё же пристрелил меня – так вот, я сразу же начал разрабатывать новую операцию! Чрезвычайно тщательно! У меня всё под контролем!..

– Итак?..

– Пока мы потеряли след Фьялара!.. Он куда-то скрылся! А Форсетти видели на Хёгландской Ветви! Мне сообщили! Скорее всего, там появится и Фьялар! Коллеги подтягивают туда свои силы! И я не останусь в стороне!..

– Хороший мальчик, – ответила Гоин. – И какие теперь у тебя планы?

– Я устрою засаду! Мой Осведомитель, под видом небольшого засохшего гриба, укоренился под деревом и сканирует местность! Вскоре мы будем полностью готовы, уважаемый креативный менеджер! Всё будет отлично! Мы уничтожим карлика и захватим корону!

Офнир замолчал. С его деревянного носа упала грязная капля.

– А что у тебя, Альв?

– Мной подняты вверх по Древу Слепые Птицы!.. – заявил разноцветный человечек. – Целая стая. Довольно высоко! Они ждут момента, чтобы обрушиться на врага! Пока затаились в Колодцах Кошмаров. Я перемещаю их, чтобы отряды Кормчего Ближних Снов не сумели определить расположение!..

– Чудесно – это может быть полезно, – сказала Гоин. – А пока сбегайте в магазин за ситро. Держите монетки.

Она швырнула звенящий мешочек. Офнир ловко поймал его. Он и Альв выбежали из комнаты. Моин презрительно посмотрела им вслед:

– Энтузиасты.

– А разве это плохо, Моин?.. Они просто глупые и самонадеянные. Тщеславные, – протянула Гоин, – их много, таких.

Гоин поднялась из кресла, и Моин показалось, что она стала гораздо выше: тёмная башня с дрожащими красными огоньками наверху, обдуваемая ветром, в пелене дождя.

– Много таких, и чем больше проходит времени, чем старше становится наш мир, тем их больше. Ваша группа – одна из множества, одна из сотен и тысяч, которые кружат в серых ульях Хель и Сумеречной Зоны. И все они ждут момента, чтобы просочиться сквозь щели, трещины, все расширяющиеся щели и трещины на Крону. Пока другие – с той стороны – ещё латают стены, выстраивают баррикады, их отряды щетинятся копьями и штыками под цветастыми знамёнами – но наступит день, когда и они станут такими же, как Офнир и Альв, а может ещё глупее и самовлюблённей… И слабее – еле поднимающими столовую ложку без того, чтобы не поплакаться Старшим. И тогда дерево утонет в сумерках – серый ствол, окружённый бурой сыростью, где просвечивают только болотные огоньки… Равновеликие и равно ничтожные друг другу.

– Неужели Муспельхейм не сожжёт такой мир?..