Страница 4 из 11
Брандт отвез меня в свой дом, который находится в закрытом поселке на окраине Тусона. Мы разговаривали, сидя в патио на заднем дворе, откуда открывался вид на пустыню Сонора, которая оказалась на удивление зеленой: говорят, что там произрастает больше видов растений, чем в любой другой пустыне в мире, и некоторые из них не растут больше нигде, в частности знаменитый кактус сагуаро (карнегия гигантская). Над далеким горизонтом возвышались два горных пика. Был прекрасный весенний день, правда, немного ветреный, из-за чего в саду постоянно позвякивали китайские колокольчики. «Они не помешают вашему диктофону?» – спросил Брандт. «Нет, все нормально», – заверил его я. Тогда я даже не задумывался о том, сколько часов мне предстоит провести, снова и снова слушая записи с этими надоедливыми перезвонами.
– Задумывались ли вы в детстве, чем вам хотелось бы заниматься во взрослой жизни?
– Я вырос в крайней бедности, воспитывался матерью-одиночкой. Мне было жизненно необходимо уметь зарабатывать самостоятельно, так что я сделался весьма предприимчивым молодым человеком. Я развозил газеты, и у меня было два постоянных больших маршрута. Я вставал по воскресеньям в 5 утра, чтобы доставить 150 газет на велосипеде или, если шел снег, таща за собой санки. Еще я собирал пустые бутылки и подвизался в местном продуктовом магазине, раздавая счета покупателям.
– Сколько же вам тогда было лет?
– О, я начал работать, когда мне было где-то десять лет.
– По какой специальности вы учились в колледже?
– Я получал образование в рекламной сфере; мне она очень нравилась.
– Что же тогда заставило вас перейти от рекламной деятельности к трейдингу?
– К этой идее меня склонили два события. Во-первых, мой брат занимался покупкой мешочков с серебряными монетами. Тогда, в конце 1960-х – начале 1970-х, гражданам США не разрешалось владеть золотом, но серебряных монет запрет не касался. Брат покупал такие мешочки, уплачивая наценку в 20 % от номинала. Это следует рассматривать как хороший пример торговли с асимметричным риском: вы можете потерять максимум 20 %, но, если цены на металл поднимутся выше[3], потенциал роста будет неограниченным.
– А сами вы покупали серебряные монеты?
– Нет, я не мог этого себе позволить. У меня просто не было на это денег. Но я был по-настоящему заинтригован этой темой. Я даже покупал The Wall Street Journal, чтобы следить за ценами на серебро. Мой брат начал скупать серебряные монеты, когда цена на серебро составляла $1,50 за унцию. К 1974 году цена на серебро выросла более чем в три раза и превысила $4,50 за унцию. И мой брат купил себе «мерседес».
– Вы сказали про две вещи. Какая же была вторая?
– Я жил тогда в Чикаго и повстречался с человеком, который участвовал в торгах на соевой бирже. Наши сыновья вместе играли в хоккей, и мы знали друг друга довольно хорошо. Он сказал: «Питер, хочешь зайти и посмотреть, чем я занимаюсь? С меня обед». В результате мы отобедали прямо в здании Торговой биржи. В том ресторане были огромные окна с видом на торговую площадку. Взглянув сверху на деловую суету, я не смог вымолвить ничего, кроме «Ух ты!». Я был просто очарован. Внутри меня вспыхнула мысль: «Вот чем я хочу заниматься». Я засыпал друга вопросами о трейдерстве. И забрал все брошюры, которые нашел в офисе Торговой биржи.
– В то время вы все еще занимались рекламой?
– Да.
– И вы были довольны своей работой?
– В то время я весьма успешно продвигался по карьерной лестнице в рекламном агентстве, которое на тот момент занимало пятое по величине место в мире. На мне лежала большая ответственность, моими клиентами были такие компании, как Campbell и McDonald’s.
– Случалось ли вам самому участвовать в рекламных компаниях?
– Да, я принял участие в рекламном ролике компании McDonald’s «Хватай ведро и швабру». Вы даже можете найти его на YouTube. А еще я участвовал в создании образа Рональда Макдональда.
– Значит, вам нравилось то, чем вы занимались?
– Да, мне нравилось то, чем я занимался. Единственное, что мне не нравилось, – это политические интриги в корпоративном бизнесе. Но дело еще в том, что те парни, суетившиеся в биржевом зале, творили нечто, оказавшееся лично для меня невероятно привлекательным. Мне особенно импонировала мысль, что в конце каждого рабочего дня они видели результаты своей работы. А рабочий день у них длился меньше четырех часов, с 9:30 до 13:15! Привлекательности новому занятию добавляло и то, что я уже понимал, каких высот могут достичь эти ребята.
– Вероятно, вы тогда еще не знали, что более 95 % людей, пытающихся стать трейдерами, в результате разоряются? Вы опирались на нерепрезентативную выборку, как сказал бы специалист по статистике.
– О, об этом я узнал позднее. А в то время я заметил только, что стоянка Торговой биржи была заполнена «мерседесами» и «порше».
– Не было ли составляющей частью вашего нового увлечения желание разбогатеть после детства, проведенного в бедности?
– Да, по большей части это так.
– Как же вы перешли от намерений к настоящему участию в трейдинге?
– Итак, я пришел к выводу, что хочу заниматься этим бизнесом. Но стоимость даже минимального участия в нем была для меня слишком высокой, так что я не мог себе этого позволить. К счастью, в это же время мой брат познакомил меня с брокером, который помогал ему с покупкой серебряных монет. Этот брокер проживал в Миннеаполисе и работал в компании Continental Grain, которая в то время была второй по значимости компанией на Чикагской товарной бирже после Cargill. Мой новый знакомый сообщил, что Continental Grain расширяет штат сотрудников.
До 1972 года на зерновых рынках было очень мало публичных торгов, но ситуация изменилась после резкого скачка цен на сырьевые товары в начале 1970-х годов – периода, называемого «большим рынком быков». Continental была первой из ведущих фирм на Торговой бирже, приложив значительные усилия для вовлечения в процесс как хеджируемых, так и спекулятивных клиентов. Стараниями этих же людей для ведения брокерской деятельности была создана дочерняя компания Conti Commodities.
– Не испытывали ли вы сомнений, выбрав путь профессионального трейдера, ведь вам, по сути, предстояло работать продавцом?
– Нет, потому что это давало мне возможность заняться своим бизнесом. В Conti я и прошел первую программу обучения для товарных брокеров. В программе участвовали восемь человек, и длилась она три месяца.
– Вы получали стабильную зарплату или ваш заработок полностью зависел от комиссионных?
– Компания выплачивала доход от долевого участия в течение полугода. Не помню точной суммы, но это было примерно $1300 в месяц, плюс-минус. Зато я прекрасно помню, что на момент моего ухода моя зарплата в рекламной компании составляла $28 000 в год. Так что я сознательно согласился на значительное снижение зарплаты.
– Каким образом вам удалось привлечь первых клиентов после того, как вы закончили программу обучения и начали свою работу в качестве брокера?
– Первым делом я поехал обратно в Нью-Джерси нанести визит в компанию Campbell, а затем отправился в Оук-Брук, чтобы посетить там офис McDonald’s.
– Это потому, что там у вас имелись связи из рекламного прошлого?
– Да, конечно, у меня были связи, и довольно-таки высокого уровня. Так сложилось, что у крупных производителей продуктов питания, с которыми я поддерживал деловые контакты, не было страховки на случай перехода к «бычьим» тенденциям на сырьевом рынке, свидетелями которого мы тогда как раз и стали.
Эта ситуация застала их врасплох. Пострадали они очень сильно, так как цены на все важнейшие ингредиенты – мясо, соевое масло, сахар, какао и т. д. – взлетели до небес. В те времена Служба по внутреннему налогообложению (IRS) даже не знала, как хеджировать прибыли и убытки.
3
Подразумевается – выше денежного номинала этих монет, которые продолжали иметь обычную для текущей валюты покупательную способность. – Прим. ред.