Страница 7 из 26
Скажу несколько слов еще об одном литературном событии. Весь русский Париж возмущен рядом статей известного французского писателя Франсуа Мориака[26], опубликованных в «Фигаро», в которых он настойчиво проводит идейку, что, мол, беда не в коммунизме, а в русской нации, что большевизм продолжает дело русских Царей, и т. п., и т. п., повторяя все те тошнотворные благоглупости о России, в каких испокон века изощряются ее враги.
Мориак – воплощение идиотизма известной части французских «правых». Для них ксенофобия, бессмысленная ненависть к иностранному вообще, заслоняет лик действительного врага – мирового коммунизма – и мешать им видеть настоящих союзников – угнетенные большевизмом народы.
«Россия» (Нью-Йорк), 26 февраля 1948, № 3821, с. 3–4.
К истории эмигрантской монархической печати
В заметке по поводу кончины Н. Э. Вуича[27], в «Нашей Стране» от 4-го января, А. Ростов[28], перечисляя основных сотрудников некогда выходившего в Риме журнала «Русский Клич», то ли по рассеянности, то ли по недостатку места, не упомянул меня. Свой список он завершает грустными словами! «Из них сейчас я один остался в живых».
Как факт, я тоже. А что я там работал, легко убедиться, перелистав комплект журнала. Впрочем, можно и без того. В книге покойного профессора Б. Н. Ширяева «Ди-Пи в Италии» (Буэнос-Айрес, 1952) имеется такой абзац:
«Первыми примкнувшими к "Кличу" Сакова[29] и Вуича были Викторов и я. За ними потянулась лагерная молодежь. За границей откликнулись молодые Рудинский и Каралин[30], старик Юрпе. "Клич" стал выходить уже брошюркой, не хуже, а даже и лучше многих народившихся тогда по германским лагерям русских изданий. В Италии он был единственным».
Не помню, возникали ли у меня контакты с Н. Э. Вуичем. Зато переписывался я с Б. Н. Ширяевым и с А. Н. Саковым; с этим последним, с перерывами, до самой его недавней еще смерти, неожиданной, безвременной и глубоко меня огорчившей. Кроме того, два или три раза он, приезжая в Париж, урывал время встретиться со мной, и беседы у нас всегда получались сердечные и интересные.
Оно, вроде бы, и не важно: писал я в «Русском Кличе» или нет; да и, как говорится: «Где наша не пропадала!». Но тут есть другая сторона. Быстро и прочно забыт тот существенный вклад, какой наша, новая эмиграция внесла, после Второй мировой войны, в оживление русской заграничной прессы, особенно же монархической.
Немудрено: левая зарубежная общественность столь для нее неудобные обстоятельства игнорировала и замалчивала; и, к несчастью, с большим успехом. Сейчас, когда появилась новейшая эмиграция, когда свободное слово начало проникать через железный занавес в СССР, – некому про это рассказать, да кто и может, не придает тому значения; а напрасно!
Я же, признаться, не без гордости и удовлетворения вспоминаю о том периоде жизни, – однако, тяжелом и полном лишений и затруднений, – и именно об этой части моей журналистской деятельности; а она была никак не оплачиваемой, и не только невыгодной, а иногда и прямо опасной.
Не буду касаться здесь «Свободного Голоса» народного социалиста С. П. Мельгунова, где я опубликовал первые свои статьи в изгнании. Но назову «Русский Путь» конституционного монархиста Е. А. Ефимовского, выходивший в Париже на пишущей машинке, а потом, когда на ротаторе, когда и типографским способом. Он, собственно, печатается и теперь, под редакцией Г. Н. Колесова; но это уже совсем другой журнал (хотя и вполне симпатичного направления).
Что до «народившихся тогда по германским лагерям русских изданий», эта фраза Б. Н. Ширяева вызывает в моей памяти журналы, редактировавшиеся Н. И. Чухновым, сделавшим, надо ему отдать должное, в тот период много полезного, – и с незаурядным мужеством: «Обзор иностранной печати», «На Переломе», постепенно превратившиеся в нынешнее, теперь уже нью-йоркское «Знамя России», – увы, отошедшее, за последнее время, от самых драгоценных идеалов и принципов, каковым оно прежде служило.
В данных изданиях я тоже прилежно сотрудничал, вместе с упоминаемым в книге Ширяева Владимиром Каралиным. Как и почему он, – новый эмигрант, убежденный монархист, судя по статьям и письмам, человек искренний и порядочный, – решился несколько лет спустя, будучи в США, вернуться в Советскую Россию, это для меня и посейчас загадка, подробности которой мне остались неизвестны…
Об участии моем, весьма энергичном, в изданиях Н. Н. Чухнова, он сам засвидетельствовал в своей книге «В смятенные годы» (Нью-Йорк, 1967), но, к сожалению, в скупых и даже двусмысленных выражениях: «С благодарностью вспоминаю… исчезнувшего с парижского горизонта Владимира Рудинского». Впрочем, к тому моменту, наши с ним политические дороги прочно и непоправимо разошлись.
Наша, монархистов из новой эмиграции, борьба выражалась, понятно, не только в журнальных и газетных статьях, а и в выступлениях с трибуны, в участии в политических организациях; проявлялась она и в опубликовании немалочисленных книг (к коим принадлежат и блестящие «Записки продавца кукол» Б. Н. Ширяева, цитировавшиеся мною выше). Но обо всем этом нужно бы было говорить отдельно…
«Наша страна» (Буэнос-Айрес), 22 марта 1977, № 1412, с. 4.
Так мы и жили…
Резко враждебная атака на меня А. Ефимовой («Наша Страна», № 1682) заставила меня лишний раз задуматься о судьбах русской печати в изгнании.
Наша зарубежная культура изначала влачила тяжкий груз, вроде прикованного к ноге каторжника ядра; мертвый груз, от коего и по сейчас полностью не освободилась (а ныне встают на горизонте новые опасности!): недоброе наследие воззрений левой интеллигенции, десятилетиями делавшей революцию и в ужасе сбежавшей от ею же порожденного детища. Она не могла отречься от взглядов, приросших к ней как собственная кожа; и если умом постигла их порочность, гордость ей не позволяла в том сознаться. Даже половинчатое отречение от старого мира далось немногим, – чьи голоса с ловкостью душили безмолвием, хотя бы речь и шла о широко известных писателях (Амфитеатров[31], Арцыбашев[32], Наживин[33]). Пересмотреть прежнее, перестроиться на новое и нужное оказалось эмиграции тем труднее, что за роковой промежуток керенщины большинство послов и представителей России за границей было сменено и заменено человечками, потребными для дела сатанинского псевдопрогресса. И в их-то руках, при радостном попустительстве Запада, сосредоточились средства и возможности.
Фатальным явилось и другое. Левые представляли собою людей, прошедших солидную политическую школу, привыкших проводить свою линию в условиях оппозиции правительству (с которым, по его либеральной снисходительности, бороться-то мало чем грозило!), приучавшей к притворству и хитрости. Правые, наоборот, вербовались из бывших офицеров и чиновников, воспитанных в принципах законности и дисциплины, готовых повиноваться власти, которой верно служили, но совсем не подготовленных к агитации, отстаиванию своих идей и к пропаганде своих убеждений (да и убеждения эти, пусть трезвые и твердые, были у нее скорее вопросом чувства и здравого смысла, чем результатом четко сформулированной программы). Добавим еще бредовой и гибельный, в обстановке политической эмиграции, лозунг военного возглавления: «Армия вне политики!».
Европа, между тем, вступила в мутные годы увлечения фашизмом. Утеряв свои здоровые основы, частично утратив монархию, начиная покидать христианскую веру, колеблясь в своих моральных установлениях, великие и малые западные державы все хуже путались в противоречиях колониального, социального, экономического и мировоззренческого порядка. Фашистское поветрие, в разных формах, коснулось русских беженцев (чем бы держаться за свое, родное, – в десять раз высшее!).
26
Франсуа Мориак (1885–1970) – французский писатель, один из самых крупных католических писателей XX века, лауреат Нобелевской премии по литературе.
27
Николай Эммануилович Вуич (1897–1976) – общественный деятель. Выпускник Пажеского Его Величества корпуса. Сражался в рядах Добровольческой армии. В эмиграции с 1920. Жил в Югославии, Франции, Италии, Люксембурге, Бельгии. Почетный директор Судебной палаты Европейского содружества. Начальник Походной Канцелярии Великого князя Владимира Кирилловича. Один из основателей журнала «Русский клич» (Италия, 1948–1949).
28
Сергей Викторович Сигрист (псевдонимы А. Ростов, проф. Гротов, Сиверс; 1897–1986) – журналист, общественно-политический деятель. Монархист. Окончил Императорское училище правоведения в Петербурге. Профессор международного права. В 1930 был обвинен в участии в монархическом заговоре академика С. Ф. Платонова и приговорен к 5 годам заключения. Во время Второй мировой войны воевал в штрафбате. Попал в плен. Занимался антикоммунистической деятельностью как публицист. После войны жил в Италии, преподавал русский язык. Многолетний сотрудник газеты «Наша страна» (Буэнос-Айрес). Генеральный секретарь Российского Народно-Монархического Движения. Наблюдатель Русской Православной Церкви зарубежом в Ватикане.
29
Александр Николаевич Саков (1915–1974) – ученый-экономист, общественно-политический деятель. Окончил факультет политических наук Римского университета. Работал в Институте земледелия в Риме. Секретарь Русского собрания в Риме.
30
Каралин (наст. имя Владимир Семенович Гацкевич; 1917–1985) – журналист. Секретарь редакции смоленской газеты «Ударная стройка». Библиограф в Смоленской центральной библиотеке. В период немецкой оккупации ответственный секретарь газеты «Новый путь». С 1950 жил в США, работал диктором радиостанции «Голос Америки». В 1958 вернулся в СССР.
31
Александр Валентинович Амфитеатров (1862–1938) – писатель, публицист, журналист, драматург и театральный критик. С 1922 в эмиграции, в Праге, затем в Италии. Сотрудничал во многих периодических изданиях русского зарубежья.
32
Михаил Петрович Арцыбашев (1878–1927) – писатель, драматург, публицист. В России стал известным после романа «Санин», который вызвал судебные процессы по обвинению в порнографии. В эмиграции жил в Польше, сотрудничал в газете «За свободу!» (1923–1927).
33
Иван Федорович Наживин (1874–1940) – писатель. Разделял идеи Л. Н. Толстого. Участник Добровольческого движения, сотрудник ОСВАГа. С 1920 в эмиграции. Жил в Болгарии, Югославии, Бельгии. Автор многочисленных исторических романов, фантастических произведений, мемуаров.