Страница 22 из 28
– Иди, поговори об этом со своими коллегами, – ответил Варламов.
– Уже поговорил, – скептически сказал Лутковский. – Вы что, не видели, как я интервью давал?
Друзья молча посмотрели на Лутковского. Владимиру сразу стало неуютно от этих взглядов – тесно и душно, как в комнате, переполненной незнакомыми людьми. Он мгновенно сообразил, что хорошо было бы сейчас попрощаться и покинуть компанию, но такая поспешность могла показаться чересчур вызывающим жестом. «Как ни крути, но это самый плохой вариант из возможных», – думал Лутковский, большими глотками поспешно допивая молоко. Как человек с развитым воображением, Владимир понимал, что после такого бесславного бегства, он, пожалуй, начнёт избегать встреч с друзьями. Представив себе возможные насмешки в свой адрес, тут же понял, что сам конструирует себе проблему.
– Знаете что? – обратился к друзьям Лутковский, ещё точно не представляя, что скажет дальше.
– Что? – после паузы спросил Варламов.
– Свиньи мы, – ответил Лутковский.
– Ну, это мы, положим, знаем, – за всех ответил Бычков. – Дальше-то что?
Лутковский отстранённо посмотрел на товарища и, неожиданно его осенила простая идея.
– Надо, как твой младший, тоже сбросится по двести баксов.
– А мы каким боком в эту историю лезем? – удивился Бычков.
– Я за, – поддержал идею Притула. – Тёть Валя на пенсию живёт.
– Кисло, – сказал Варламов. – Скинемся Тарасу. Сейчас принесу.
– Тогда и мне одолжи, – попросил Бычков. – Я завезу тебе на неделе. Или на карту гривнами кину.
– И мне, – попросил Варламова Лутковский.
– У меня в заначке только пятьсот.
– Мне жена столько не даст, – предупредил просьбу Лутковского Тарас.
– Не суетитесь, пацаны. Ща принесу, – сказав Лутковский, и вернув пустую чашку Гене, отошёл от компании.
13
Владимир решил взять в долг деньги у Марка, а если у него не будет, попробовать занять названную сумму у Ани. Шагая по направлению к цели, он ощутил душевный подъём. Во-первых, он был рад, что так легко и благовидно отделался от компании друзей детства, разговор с которыми зашёл в критический тупик и, во-вторых, теперь ему не будет так неловко перед Марком, который предельно циничным взглядом и усмешкой проводил его на это ненужное и бездарное интервью.
Зайдя в помещение винного погребка, он сразу увидел Ленца. Тот озабоченно разглядывал меню телефона и не обратил сначала на вошедшего друга внимание. И только после того, как Владимир дёрнул его за плечо и попросил у него денег, Марк изумлённо опомнился.
– Двести баксов? – машинально повторил он за Лутковским.
– У меня нет, – отчего-то за Марка ответила Аня, – и поспешила переменить тему. – Ты что, кефир пил?
– Нет, молоко козье. Друзья налили. Говорят, алкоголь осаждает. – Ответил Лутковский и, отвернувшись от Ани, снова попросил денег у Ленца.
– А зачем тебе? – поинтересовался Марк и, не дождавшись ответа Владимира, окончательно прояснил ситуацию. – Я у Ани последнее забрал. Вот, телефон купил. Как раз двести баксов.
– Знаете, что, – вмешалась в разговор Аня, – давайте я вам чай заварю на травках, очень хорошо он алкоголь нейтрализует.
– Я категорически против! – Громогласно заявил Ленц. – Сегодня хочу допиться до обморока, и не важно, с вами или нет. И кстати, Аня, принеси нам муската.
– Да что с тобой такое сегодня, – сердито пожала плечами Аня и ушла вглубь магазина.
Лутковский огорчённо присел возле друга и рассказал о своих последних приключениях, о друзьях и о том, как он договорился с ними помочь материально матери Олега Глоты.
– Ну, не одни же мы у тебя кредитоспособные друзья, – ответил на это Марк, – сейчас позвоним кому-нибудь и решим вопрос.
Лутковский недовольно поморщился.
– Марк, куда тебя всё тянет? Нормально сидим. Выпиваем. Недалеко от дома. В случае чего, есть где окончательно приземлиться. Ты всегда был сторонником безопасного распития спиртных напитков в опасных местах.
– Чем это тебе опасно у меня? – возмутилась Аня выглянув из за ширмы.
– Ночная улица для пьяного большой соблазн, – наставительно сказал Ленц.
– Да ладно, – отмахнулась Аня, – я всю жизнь с пьяными работаю. Почти все смирные, как дети, даже дерутся на улице. Нет, ну бывают, конечно, инциденты.
– Какие это? – без особого любопытства спросил Ленц.
– Мало ли, – пожала плечами Аня. – Вот паренёк этот, которого хоронили сегодня, он у меня накануне смерти своей пил. С кампанией не на шутку разгулялся.
– И о чём они говорили? – переглянувшись с Лутковским, спросил Ленц.
– Ни о чём, – недовольно ответила Аня. – О чём всегда. О футболе и о москалях. Напились как поросята и на войну собрались все скопом идти.
– Нормальный информационный поток, – констатировал Ленц. – Сейчас все переживают эти темы.
– Так уж и все, – скептически усмехнулась Аня.
– Футбол, конечно, можно заменить «Танцами на льду», – сказал Ленц, – но основная тема несокрушима. Вопрос «кто виноват, татарин или жид?» – самый актуальный вопрос для всех времён и народов. Этот вопрос даже беллетризировал господин Герцен, известный революционер и борец за гражданские права…
– Слушай, Аня, – перебил друга Лутковский, – а тебе не показалось, что этот Олег Глота не в себе?
– Нет, – коротко ответила Аня, показав резкой интонацией и видом, что не желает больше разговаривать на эту тему. При этом она вышла к барной стойке и оставила перед Ленцем и Лутковским чашки, из которых подымался ароматный пар.
– На нет и суда нет, – убеждённо сказал Ленц, хлопнув себя ладонью по колену и равнодушно, не замечая подмены напитка, отхлебнул из чашки. – А то хочешь, устроим всеукраинскую рекламу твоему бару. Вызовем сейчас Аркашу Кириченко, – неожиданно предложил он.
– А это кто еще? – Спросила Ленца Аня, тревожно посмотрев на него.
– Это тот жирный, которому Володя только что интервью давал.
– Никаких интервью у меня в магазине, – жёстко потребовала Аня. – И парень этот мне тоже не нравится, хоть он и грузный, но замороченный какой-то, – подумав, сказала девушка.
– Это сейчас он такой, – усмехнулся Ленц. – А еще недавно был парень хоть куда. И вообще, ты знаешь, что его отец чуть не лишил жизни самого Дэвида Боуи?
– Это как? – заинтересовалась Аня новым поворотом.
– Если коротко, то примерно так. Ты в курсе, что в семидесятых Боуи приезжал в СССР?
– Ну, наверное. И что из этого? – ответила Аня.
– Молодая. Не понимаешь, – усмехнулся Ленц. – А ты представь, что в то время подобная поездка считалась как значительный поступок. Это как сейчас в Северную Корею съездить.
– Простой пиар-ход, – вмешался в рассказ Лутковский. – Они с Игги Попом туристами поехали…
– Погуляли они по Москве, – перебил Лутковского Ленц, – сфотографировались, где надо, и отправились обратно. Поехали поездом Москва – Западный Берлин. Расположились в том самом вагоне, в котором проводником служил отец известного нам Аркаши. И вот, визуально оценив могучую фигуру старшего Кириченко, они возжелали его. Если ты не в курсе, то я доложу, что Боуи и его друг Игги были гомосексуалистами. Не знаю, что их там возбудило в молодом и статном вагоновожатом, может быть, форменная одежда на пуговицах с серпом и молотом, может быть, им просто захотелось поиметь советского человека неестественным для него способом, но, словом, процесс пошёл. Откупорили они бутылку водки, купленную в столице советского государства, и попытались поговорить с папенькой Аркаши на общие темы. Тот сначала по инструкции отказался пить с этой компанией, но через пару слов догадался, на что эти сукины дети намекают. И вот обуял его праведный советский гнев. Глядя на этих мужеложцев, он затеял недоброе. А затеяв, блестяще воплотил в жизнь свой грандиозный план мести. Итак, он присоединился к предлагаемому застолью, причём присоединился радушно, в комплекте со своей бутылкой коньяка. Потом еще раз сбегал и принёс бутылку, и в итоге накачал негодяев так, что те отключились лицом в подушку. Оценив беспомощное состояние рок-музыкантов, находчивый проводник спустил со своих обидчиков штаны и, проведя полоску клея между ягодицами, сплющил их своими трудовыми, кряжистыми ладонями на несколько секунд, как и было сказано в инструкции к этому герметику.