Страница 5 из 6
«Я знаю, что мы, утонченные европейцы, принадлежащие к более благоразумному поколению (чем древние греки, которых Лессинг, странным образом, к европейцам не причислял – В. А.), умеем лучше владеть нашим ртом и глазами. Приличия и благопристойность запрещают нам кричать и плакать. Действенная храбрость первобытной грубой старины превратилась у нас в храбрость жертвенную. Ведь даже наши предки стояли выше нас в этом смысле. Однако предки наши были варварами. Презирать всякую боль, неустрашимо смотреть в глаза смерти, с улыбкой умирать от укуса змеи, не оплакивать ни своих грехов, ни потери любимейшего друга – таковы черты древнего северного героизма. Пальнатоко (Пальнатоки – В. А.) предписал законом своим иомсбургцам (йомсвикингам – В. А.) ничего не бояться и не произносить никогда слово «страх».
Готхольд Эфраим Лессинг
Не таков грек! Он был чувствителен и знал страх; он обнаруживал и свои страдания, и свое горе; он не стыдился никакой человеческой слабости, но ни одна не могла удержать его от выполнения дела чести или долга. То, что у варвара происходило от дикости и суровости, у него обусловливалось принципами. Героизм грека – это скрытые в кремне искры, которые спят в бездействии и оставляют камень холодным и прозрачным, пока их не разбудит какая-нибудь внешняя сила. Героизм варвара – это яркое пожирающее пламя, которое горит непрерывно и уничтожает или, по крайней мере, ослабляет в его душе всякую иную добрую наклонность. Когда Гомер заставляет троянцев вступать в бой с диким криком, греков же – в полной тишине, то комментаторы справедливо замечают, что этим он хотел представить первых варварами, вторых – цивилизованным народом».
Мы быстро пролетим над всем этим, как некогда – малыш Нильс Хольгерсон из сказки Сельмы Лагерлёф: далеко внизу нам померещится сказочный город, чей образ затем померкнет и бесследно растворится в холодных волнах Балтики. Хотя всякий, кто хотя бы раз внимал доносящемуся из морских глубин колокольному звону, никогда не сможет успокоиться…
Но нет ли каких-либо сохранившихся до нашего времени зримых свидетельств реального существования Винеты?
«Винетский крест» на стене церкви в Козерове
В церкви современного (весьма популярного, в том числе и среди наших российских соотечественников) балтийского курорта Козеров на северном побережье острова Узедом в германской земле Мекленбург-Передняя Померания (или, говоря по-славянски – Велиград-Переднее Поморье), то есть именно там, где, по легенде, некогда обитатели Винеты разъезжали на лошадях с золотыми подковами, можно по сей день увидеть так называемый «Винетский крест» – распятие грубой, но прекрасной в своей грубости, работы, обретенное в XV веке козеровскими рыбаками плавающим по волнам в открытом море. Так, во всяком случае, написал местный хронист. Местные же жители утверждали, что Распятый выплыл на поверхность моря из затонувшего города. Правда, экскурсоводы, водящие по церкви посетителей (включая наших с Вами уважаемый читатель, соотечественников), называют «Винетский крест» работой шведского резчика по дереву того же XV века, в котором распятие было обнаружено узедомскими рыбаками. И потому «Винетский крест», как это ни печально, сможет указать нам путь к историческому ядру, или зерну, легенды о Винете не более точно, чем «Винеташ-трассе» (или по-нашему, по-русски, – «Винетская улица») современного Козерова, известная сто лет тому назад всякому жителю острова Узедом проселочная «дорога на Винету» и т. д. Ну, как тут удержаться и не привести в качестве иллюстрации нашей мысли цитату из повести классика прусской и вообще немецкой, литературы Теодора Фонтане, посвященной восточно-германской области Шпреевальд: «Вероятно, ничто не настраивает народ в его поэтических наклонностях на столь творческий лад, как вид произведений искусства, непонятных ему. Он не успокаивается, пока не находит им истолкования, проявляя при этом и склонность и умение приспособить уже известные ему сказания или истории к этому вновь обретенному, загадочному «чему-то».
Предполагаемые места расположения Винеты на старинных картах
Если заменить в приведенной выше цитате слова «произведений искусства» на «явлений природы», сказанное оказывается вполне возможным применить и к так называемому Винетскому рифу (или, по-немецки – Винетарифу) на северном побережье Узедома. Предположение, согласно которому лежащие там огромные валуны – не что иное, как руины Винеты, содержится еще в хронике Померании, написанной в XVI столетии широко известным в свое время деятелем немецкой Реформации Йоганнесом Бугенгагеном (или, в современном написании, Бугенхагеном). Простонародье верит, писал он в своей хронике, что Винета, «знаменитейший и благороднейший город Европы», располагался в померанской области Узедом, там, где поныне близ Свине[16] показывают руины огромного города. А современник Бугенхагена, уже упомянутый выше вольгастский канцелярист Томас Канцов, «сам видел» их, для чего ему даже не нужно было доезжать до Свине. Вот как он писал об этом в своей собственной хронике:
«И это доподлинно так, в чем всякий может убедиться и сегодня. Ибо если кто-нибудь пожелает переправиться из Вольгаста через реку Пеене (Пену – В. А.) и отправиться в землю (так он называет остров – В. А.) Узедом, и прибудет в окрестности деревни под названием Дамеров, то увидит там часть большой дороги, ведущей прямо в море и видимой даже сквозь толщу воды (ибо с тех пор море затопило большую часть суши), большие камни и фундамент. Так и я вместе со многими другими ездил туда и сам видел все это. Однако целых стен там не осталось, ибо со времени разрушения города прошло так много столетий, что невозможно было стенам устоять под напором волн бурного моря столь долгое время. Однако же большие камни от фундаментов все еще сохранились, расположенные все еще так, как располагаются они обычно под домами…один рядом с другим, а в некоторых местах – и один на другом… Среди них в трех или четырех местах есть камни, столь огромные, что выступают на локоть или еще выше из воды, и можно, по трезвом рассуждении, помыслить, что там стояли некогда их церкви или ратуши… Местные же рыбаки уверяли нас, что там сохранились участки вымощенных камнями улиц, поросшие мхом, а также занесенные песком, и потому не доступные взору человека… И, проезжая в разных направлениях мимо этих фундаментов, стараясь запомнить расположение улиц, мы убедились в том, что город был вытянут в длину, и простирался он в длину с востока на запад… Увиденное позволило нам предположить, что размером он был с город Альт-Любек (Старый Любек[17] – В. А.), ибо в длину лишь на четверть был доступен обозрению, ширина же его превышала ширину старого города Любека. Можно представить себе размеры той части города, которую мы не увидели, ибо она ушла под воду» («Хроника Померании на верхненемецком диалекте», том I, Штеттин, 1898 год)[18].
Сходная картина предстала и взору ученого племянника Бугенхагена – Иоганнеса Луббекиуса, бургомистра померанского местечка Трептов на Реге, в 1564 году. Подобно канцеляристу, сделавшему это до него, Луббекиус (или Луббекий) сравнил размеры территории, покрытой древними камнями, с размерами разных городов Ганзейского союза, после чего опубликовал чертеж, на котором наблюдатель должен был различить регулярно расположенные мощеные улицы, обрамленные фундаментами исчезнувших домов.
16
Свине (польск. Свина) – река в современном Западно-Поморском воеводстве Польши, разделяющая острова Узедом и Волин и соединяющая Щецинскую лагуну с Померанской бухтой. Является частью эстуария Одры (через Свину в море попадает до 75 % одерской воды). При сильных ветрах с Балтийского моря направление течения Свины меняется, и уже не речная вода поступает в море, а морская вода поступает в Щецинскую лагуну. Длина Свины составляет около 16 километров, ширина – от 100 до 1000 метров. В 1880 году от изгиба Свины южнее Свинемюнде через остров Узедом был прорыт канал Кайзерфарт, отделивший от Узедома новый остров Карсибур. В устье Свины расположен морской порт Свиноуйсьце (нем. Свинемюнде), выше по течению – малые порты Пжитур и Карсибур.
17
Старый Любек (нем. Альт-Любек) – существующее с 1143 года немецкое название предшественника современного немецкого города Любек на реке Траве; первоначально – основанное, вероятно, после прихода в упадок Рерика, в первой половине IX века поселение и княжеская резиденция бодричей-ободритов (чье исконное славянское название звучало, возможно, как «Любск»), в которой князь ободритов Готтшальк около 1050 года построил христианскую церковь – центр христианизации бодричей. После 1093 года крещеный князь ободритов Генрих поселил в своей старолюбекской резиденции ремесленников и купцов. Это славянское поселение, расположенное в четырех километрах от Старого города современного немецкого Любека, было, после разорения в 1128 году славянами-ранами с острова Рюгена-Руги, в 1138 году окончательно разрушено в ходе военной экспансии немецких феодалов на земли северо-западных славян.
18
Ohronik von Pommern in hochdeutscher Mundart Bd I, Stettin 1898.