Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 53 из 63



Понятное дело, что так мрачно оно выглядело только для человека из двадцать первого века, местные все воспринимали несколько иначе. Если определенным образом жили двадцать поколений твоих предков, то и ты будешь считать все происходящее нормальным. Такой себе эффект низкой базы. Но при всем при этом глядеть на то как по уличной грязи бегают босоногие и чумазые дети — учитывая, что на улице температура едва-едва перевалила за десять градусов тепла — без ужаса, я так и не смог себя научить. И от осознания собственного бессилия сердце сжималось еще сильнее.

Больше всего мне запомнился приём в Казани. Куча народу, ленты, первые весенние цветы, патетические речи, забитый под завязку зал торжественных событий в обер-комендантском доме… Достаточно крупный по имперским меркам пятидесятитысячный город мог похвастать одним из лучших в стране университетов, — ну и прочим стандартным набором типа театра, гимназии и так далее — а вот подходящего для больших торжеств губернаторского дворца до сих пор не построили.

В Казанском же университете как раз я это время учился и вроде бы уже преподавал Лобачевский, тот который изобрел геометрию своего имени. Откуда я это знал? Каждый год мне приносят списки студентов, обучающихся в университетах — причем не только в России, — и я отмечаю в длинных столбцах знакомые фамилии. Я, конечно, мог и ошибиться, но вряд ли в России было два математика-Лобачесвкого, слишком уж специфическая фамилия. Так вот, таких известных в будущем людей я брал на карандаш, потихоньку, — чтобы не испортить случайно все дело — подкидывал деньжат, ну и в службе безопасности у меня был специальный отдел, приглядывающий за вот такими молодыми-перспективными. Чтобы их никто не обижал, но и, к примеру, за границу не сманили ненароком.

Нельзя сказать, что я потратил время путешествия по Волге совсем впустую. Много работал с бумагами, сидя прямо на палубе нашего деревянного корабля. Как раз в начале пятнадцатого года комиссия по переселению совместно с Министерствами Общественного здоровья и Народного Просвещения разрабатывали новый проект призванный улучшить ситуацию с простейшей медицинской помощью и заодно сдвинуть с места вопрос начального — хотя бы в пределах читать-писать-считать — образования среди крестьян.

Идея заключалась в том, чтобы в каждом крупном селе ставить большую избу, которая будет одновременно исполнять обязанности фельшерско-акушрского пункта и школы с библиотекой. Соответственно нужно было где-то найти деньги на финансирование жалования как минимум двум работникам, ну и на всю оснастку такого себе цивилизационного центра тоже, естественно. Пока проект был еще на стадии задумки, но я пытался двигать его вперед со всей возможной силой, считая, что именно этого не хватает заселенным свободными крестьянами землям на юге страны чтобы превратиться из далекого захолустья в привлекательные для освоения капиталом регионы. Не могу же я на себе все время тащить промышленность целой страны, нужно еще и частника как-то заманивать, может даже иностранного.

— Ну показывайте, что у вас тут и как, — тепло поздоровавшись с Демидовым, который последний год безвылазно торчал Нижнем Тагиле и занимался производственными вопросами, я сразу ухватил быка за рога.

— Давайте сначала в баньку, ваше высочество, потом поужинаем, а завтра с утра займемся делами, вы же, наверное, устали с дороги.

— Да уж, — я покачал головой, но прислушавшись к себе признал правоту заводчика, — дорог у вас тут практически-то и нет. Одни направления.

— Это вы верно подметили, — кивнул Демидов, одновременно отдавая своим людям распоряжение о размещении моих сопровождающих.

Путь от Перми до Нижнего Тагила — двести верст, если линейкой по каре мерять — занял у нас добрые семь дней. Сплошные леса, перемежаемые небольшими реками, поселений практически нет, одним словом, глухомань.

— Как вы только железо отсюда вывозите? — Подивился я, с ужасом представляя себе местную логистику.

— А так и вывозим, — усмехнулся заводчик. — Где по реке, коль природа позволяет, а где телегами на волах. Руда тут хорошая, накладных расходов мало, в цене железа, доставленного отсюда в столицу, например, стоимость перевозки… Где-то половина. Может даже больше.

— Сурово…

Что сказать? Нижний Тагил мне в целом скорее понравился, чем нет. Небольшой, по сути, городок — тысяч пять-семь населения — сформировался вокруг Демидовских заводов и оттого имел некоторую логичную упорядоченность, которой сильно недоставало более древним и, соответственно, застраивавшимся стихийно городам империи. Люди, хоть и крепостные, не выглядели совсем уж заморенными работой или голодом.

Непосредственно к делам перешли уже на следующий день. После бани и плотного ужина меня действительно накрыло усталостью, я упал в кровать и проспал двенадцать часов, компенсируя недобранное в пути время отдыха.



Проснувшись свежим и готовым к новым свершениям — разве что задница от тряски по местным дорогам слегка побаливала — я легко перекусил и уже к восьми часам был готов отправляться, инспектировать местные производства. Ну как инспектировать, что я в металлургии понимал? Ничего. Скорее хотелось набраться впечатлений и составить свою картину мира.

Оказалось, что сам конвертер построен был не в городе, а в поселке Лая, что в пятнадцати верстах от Нижнего Тагила.

— В Лае уж лет восемьдесят занимаются как раз переделкой чугуна в железо и производством сортового и полосового железа, поэтому передельную печь решили ставить именно там, — прокомментировал Демидов необходимость еще час трястись в карете.

Вообще впечатления от производств девятнадцатого века были… Неоднозначные. Мне, как человеку полжизни, прожившему в городе металлургов и отлично представляющему, как должен выглядеть НАСТОЯЩИЙ металлургический комбинат, все местные производства виделись какой-то кустарщиной. Здесь завод, на котором трудилось полтысячи человек считался достаточно крупным, это обстоятельство вызывало у меня только нервные смешки.

— А сколько, Николай Никитич, местные производства могут выдать чугуна, в месяц скажем? — Пока мы ехали в Лаю поинтересовался я.

— Если брать только тагильский завод, то в год у нас выходит около пятисот тысяч пудов чугуна и чуть больше семидесяти тысяч пудов железа. Если приплюсовать сюда все остальные производства, в окрестных поселках расположенные и на местной руде работающие… — Демидов задумался на секунду, — пожалуй, вдвое можно от этих чисел взять. Плюс медь выплавляем. Три с половиной тысячи пудов в том году вышло.

Не смотря на шестнадцать лет проживания в этом времени я все так же мысленно продолжал переводить при расчетах пуды в тонны. Выходило, откровенно говоря, совсем не много. По меди так вообще смешно: пятьдесят шесть тонн.

— Мало… — вырвалось у меня едва слышно, однако Демидов поймал слово и переспросил.

— Покрываем спрос, даже с запасом, больше выделывать смысла нет.

— А если я вам выдам заказ на… — я мысленно прикинул необходимость в рельсах. Между Москвой и Питером шестьсот километров, если через Новгород строить, да со всеми изгибами — восемьсот. Пусть вместе со разными разъездами, подъездными путями и всем остальным — тысяча. Одна колея: две тысячи километров рельсов. Возьмем какой-нибудь рельс полегче, до Р75 нам еще очень далеко. Пусть будет пудовый: в одном метре рельса шестнадцать килограмм веса. То есть на круг нужно два миллиона пудов стали только для прокладки пути между двумя столицами.

Эту цифру я Демидову и озвучил. Промышленник от такого потенциального заказа только крякнул, удивленно скосив на меня глаза.

— Именно стали, не чугуна? — Я кивнул. Одновременно с этим карета попала колесом в особо глубокую яму и нас хорошенько тряхнуло.

— Мммать… — Прошипел я, потирая ушибленный локоть. Демидов, видимо, знавший местные дороги куда лучше меня, ехал все время держась за специально приделанную ручку и не сильно пострадал.

— Зачем вам, ваше высочество, такая уйма стали, можете меня просветить? — Как любой промышленник, почуявший запах большого заказа, Демидов мгновенно возбудился.