Страница 49 из 63
— Вы будете смеяться, но я от этой инициативы в восторге, — улыбнулся Румянцев. — Такие бы партии отсылать на восток да каждый год, мы бы на берегу Тихого океана встали бы крепко двумя ногами.
— Ну нет, — коротко хохотнул я, — эдак у нас в столице дворяне закончатся, да и, если честно, не готов я каждый год через всю эту канитель с заговорами проходить. Не слишком, откровенно говоря, приятная история.
— Это да, это да, — невесело покивал канцлер империи. Столичное дворянское общество, не смотря на свою обширность было все же достаточно тесным. Все так или иначе знали всех, поэтому очевидно, что и из знакомых Румянцева кто-то тоже умудрился вляпаться в это дело.
— Знаете, Николай Петрович, — подумав над словами собеседника некоторое время, предложил я, — давайте-ка по возвращении в Питер тему наших восточных рубежей не будем забрасывать в дальний ящик. Напишите-ка записку с вашим видением ситуации и возможными путями ее улучшения, а я переговорю с братом, глядишь, что-нибудь толковое у нас и получится.
В конце концов Дальним Востоком и Аляской так или иначе заниматься придется, если отдавать ее американцам я не хочу. Почему бы этот вопрос не перекинуть на лично заинтересованного человека…
С принцессой Шарлоттой мы встретились на следующий день во время большого приветственного приема, данного королевской семьей Пруссии. Ну что сказать? Могло быть хуже. Овальное лицо, гладкая без изъянов кожа, чуть более, чем следовало бы, тяжелый нос, но не портящий, впрочем, общего впечатления. Румянец на щеках от знакомства с будущим мужем — очевидно, что Шарлотта так же знала о договоренности между двумя государями — делал лицо живым и добавлял привлекательности. В глазах — посаженных опять же чуть шире, чем следовало бы, — был заметен ум, что, по правде говоря, в эти времена случалось еще реже чем в будущем. Во всяком случае среди дочек богатых аристократов. Будущая — даст Бог — русская императрица была достаточно симпатичной, даже более милой чем на портрете, фигура так вообще была выше всяких похвал.
— Добрый день, ваше высочество, — я наклонился и поцеловал ручку принцессе. — Рад познакомиться. Очень рад.
Произнеся эти нехитрые слова, я попытался выдать самую обворожительную свою улыбку. Учитывая два метра роста, неплохую физическую форму — не смотря на всю загруженность делами я продолжал бегать пару раз в неделю, а по утрам делать получасовую зарядку, что очевидно положительно сказывалось на ширине плеч и фигуре в общем — генеральскую форму, украшенную орденами в том числе и за храбрость и неплохой немецкий, шансов у молодой девушки практически не было.
В целом первое впечатление от знакомства с прусской принцессой было насквозь положительным. Мы много времени провели вместе — под присмотром конечно же — гуляя по Берлину, посещая различные мероприятия и даже бал, данный в честь приезда русского великого князя не показался мне такой уж пыткой.
— Вы производите интересное впечатление Николай, — в первый же день мы договорились перейти к неформальному общению.
— Какое же? — Улыбнувшись спросил я. М сидели в чайной комнате дворца, где девушка демонстрировала мне свои таланты на ниве игры на фортепиано. Я, же вытребовав себе гитару, как мог подыгрывал принцессе на единственном относительно освоенном мною в этом времени инструменте. Получалось посредственно, что, впрочем, никого не расстраивало.
— Вы выглядите как ровесник, кем и являетесь на самом деле, однако говорите и ведете себя, как будто вам лет пятьдесят. Опять же рассказывают о вас всякое… Что вы и на войне успели побывать и самого Наполеона поймали чуть ли не лично. И что вы много чего изобрели, и что предприятия, основанные вами, приносят миллионные доходы. Ощущается странный диссонанс.
— Это хорошо или плохо? — Я отложил гитару в сторону и переспросил с легкой ухмылкой на лице.
— Не знаю… Не разобралась еще… — Окончательно смутилась девушка.
Надо сказать, что у меня в душе тоже было не совсем спокойно. Рядом с юной шестнадцатилетней девушкой я чувствовал себя старым. Слишком уж большая разница в ментальном возрасте между нами, впрочем, это не означало, что девушка мне не понравилась.
Очевидно, что прожившему в двух временах семь десятков лет влюбиться при первом знакомстве не так уж просто — в отличии от шестнадцатилетней девочки — но симпатия возникла совершенно точно. В любом случае можно считать это настоящим успехом.
В Берлине мы провели целых три недели. Получился такой себе нормальный отпуск в отрыве от постоянно довлеющих на меня в Питере повседневных дел. Обратно выехали 3 октября. Из-за опасности осенних штормов на Балтике двинули посуху, чем обрекли себя на добрых пятнадцать дней — а если учитывать остановки, то и все двадцать — тряски по не самым лучшим дорогам.
Я хотел поехать через Варшаву, посмотреть польский город, не так давно присоединенный к империи, сложить, так сказать, о нем свое впечатление, однако Румянцев наложил на это предложение вето. В бывшем герцогстве варшавском несмотря на то, что война закончилась уже больше полутора лет назад, было все еще не спокойно. На дорогах порой шалили отдельные банды шляхтичей, которых иногда явно, иногда открыто поддерживали католические ксендзы. До полноценной партизанской войны дело пока не дошло, однако и сбить пламя недовольства до сих пор не получилось. Тем более, что, судя по всему, через Австрию, на территорию Польши начало просачиваться оружие, и это добавляло дополнительной головной боли нашей администрации.
Пришлось ехать через Кенигсберг, вдоль Балтийского побережья, благо нам в сопровождение выдали роту 6-ого кирасирского полка, шефом которого меня назначили во время прошедшего визита. Пришлось сменить свой привычный русский генеральский мундир, на прусский полковничий. Разница всего в одну букву, но в своем мне было горазд комфортнее.
Короткое путешествие по немецкой земле оставило тягостно впечатление. То, что дела у королевства идут не очень хорошо бросалось в глаза с первой же минуты. После того, как непосредственно по этим землям прокатилась ожесточенная война, закончившаяся Тильзитом, прошло уже семь лет, но кое-какие ее следы — сожженные постройки, брошенные хозяйства, заросшие травой пахотные земли — все еще порой попадались нам по дороге. Впрочем, возможно, признаки запустения были еще и связаны с гибелью огромного количества молодых, способных приносить пользу в мирной жизни мужчин, ведь за последние три года — с 1812 по 1814 — по самым скромным подсчетам Пруссия только убитыми потеряла под двести тысяч человек, что для относительно небольшого государства виделось весьма чувствительным. А самое в этом деле неприятно заключалось в том, что как долго продлится очередной мир, в действительности, не знал никто. Слишком уж много действующих сил было на сцене, причем интересы их всех были плотно переплетены и зачастую противоречили друг другу.
Интерлюдия 5
Стук дверного молотка, оторвавший молодого человека от работы с записями о последнем проведенном эксперименте, стал для обитателя скромного жилища настоящим сюрпризом. За тот год, что он снимал данную коморку в не самом, откровенно говоря, благополучном районе Лондона, гостей у него не было ни разу. И уж тем более не ждал он никого этим дождливым октябрьским вечером.
— Да? — На пороге стоял высокий господин, в достаточно дорогом на вид пальто — впрочем, не настолько чтобы привлекать к себе внимание — и массивной тростью в руках. Кроме трости незнакомец сжимал в руках лист бумаги, с которого и прочитал имя молодого человека.
— Майкл Фарадей?
— Именно так, — еще больше удивившись, кивнул молодой человек.
— Алекс Риттер. — Со странным едва уловимым акцентом представился незнакомец, — у меня к вам дело, разрешите войти? Не хотелось бы разговаривать на пороге.
— Хм… — замялся Фарадей. — У меня, некоторым образом, не убрано, я, видите ли, не ждал гостей.
— Да? — Удивленно вздернул бровь незнакомец, как будто его обязательно должны были ждать, и обратное никак не укладывалось в его представление об окружающем. — В таком случае возможно вы знаете, где-нибудь не очень далеко приличный паб, где два джентльмена могут без помех поговорить. Меня внизу ждет кэб, и конечно, плачу я. Так что отказ в любом случае не принимается.