Страница 39 из 63
14 марта мы сидели на веранде Воронцовской дачи, что на Петергофской дороге, пили чай — Семен Романович всю жизнь считал, что это именно он пристрастил меня к этому по-настоящему английскому напитку, ну а я его в этом не переубеждал, — играли в шахматы и разговаривали на разные темы. Благо поговорить нам было о чем, начиная от коммерческих дел, заканчивая активизировавшейся с приходом тепла войны в Европе.
Весна в этом году вообще была достаточно ранняя, что и позволило нам с Воронцовым — он, впрочем, по-стариковски кутался в теплый плед — не слишком боясь закоченеть на открытом воздухе, пить чай и любоваться окрестностями. Хотя я, по правде говоря, больше внимания уделял изумительной красоты ажурным наличникам и карнизам, к которым явно приложил руку настоящий мастер.
— Шах, — вырвал меня их созерцательного состояния голос наставника. Я бросил быстрый взгляд на доску: от шаха, как известно, еще никто не умирал — закрылся конем, одновременно развивая фигуру. — И все же не для игры в шахматы ты сегодня приехал и даже не для того, чтобы попить чаю.
— Чай у вас, Семен Романович, как всегда прекрасный, — тут я нисколько не кривил душой.
— Ну да, ну да, можно подумать у тебя в Михайловском хуже, — пробурчал Воронцов, но было видно, что похвала ему приятна. Он еще немного подумал и взял моего коня, сдваивая мне пешки. — И все же. Я знаю тебя слишком хорошо, и в том, что ты терпеть не можешь просто так ходить в гости, без веской на то причины, уверен на сто процентов. Сколько раз ты был здесь за прошедшие годы?
— Раза четыре, пожалуй, что и был, — пожал плечами я, двигая вперед ферзевую пешку и подрывая вражеский центр.
— А сколько раз ты приезжал просто так, без повода?
— Хм… Наверное, ни разу, — улыбнулся я, будучи вынужден признать правоту Воронцова.
— Ну вот и я о чем… — Семен Романович не смотря на свой весьма солидный — в этом году ему исполнялось семьдесят — был еще очень даже бодрым стариком и даже тяжело перенесенное воспаление легких, отправившее его в постель на добрых два месяца, не слишком на нем сказалось. Во всяком случае умственно он мог дать фору многим молодым, чем я и хотел воспользоваться.
— Хорошо, — я кивнул, Воронцов тем временем не стал бить мою пешку своей, а вместо этого подкрепил ее слоном. Видимо, он не был против поиграть с изолятором. — Вы что-то знаете о Ротшильдах?
— Хмм… — задумался мой собеседник, отвлекшись от шахмат. — Жиды, какие-то? Фамилию, пожалуй, что и слышал, однако, где именно — не скажу.
— Ротшильды — старая европейская семья уже несколько веков занимающая ростовщичеством, — Воронцов хмыкнул, мол ну да, чем они еще могли бы заниматься. — Пару лет назад, глава дома умер, а его сыновья разъехались по Европе, основав несколько связанных между собой банков. Лондон, Париж, Вена, Франкфурт, Неаполь. Весьма ловкие ребята, умеющие делать деньги практически из воздуха и, естественно, не гнушающиеся всякими темными делишками, способными принести хорошую прибыль.
— Естественно.
— Нет таких преступлений, на которые, пусть даже под страхом виселицы, не пойдет капиталист ради трехсот процентов прибыли, — по памяти процитировал я не родившегося — хотя вполне возможно, что уже родившегося, если его Маркс цитировал — Даннинга. — Собственно, поговорить я хотел с вами именно о Лондонском отделении их финансовой организации.
— Логично, — согласился Воронцов, у которого до сих пор на острове оставалось огромное количество связей.
— У меня появилась информация, что Ротшильды готовят грандиозную аферу. Даже не спрашивайте откуда, — Семен Романович, привыкший к тому, что я регулярно огорошиваю окружающих знаниями неизвестной природы и бровью не повел. — Биржевая махинация, с потенциальной прибылью в миллионы фунтов стерлингов.
— Серьезно, — пробормотал Воронцов. Курс рубль/фунт стерлингов соотносился примерно, как 6к1, и даже миллион фунтов — была вполне солидная как для частного капитала сумма. — И в чем ее суть?
— Суть в том, что имея филиалы и во Франции, и в Германии, и в Англии, Ротшильды одновременно увлекаются разведением голубей…
— Быстрая связь, — мгновенно уловил суть наставник.
— Именно, — я кивнул, — более того, все об этом знают. А дальше, как говорят фокусники, следите за руками: приходит новость о том, что через пару дней должно состояться генеральное сражение между войсками Наполеона и коалициантов. На следующий день, Ротшильд показательно лихорадочно бросается продавать английские ценные бумаги, одновременно распространяя слух, что все пропало, союзники разбиты, а корсиканец завтра-послезавтра высадится на острове…
— Но ведь это чушь! — Воронцов скептически изогнул бровь.
— Чушь не чушь, а панику на пару дней создаст легко. Ну а больше, собственно, и не нужно: подставные люди за это время скупят облигации по цене бумаги, на которой они напечатаны, и когда подоспеет опровержение, дело будет уже сделано.
— Может сработать, — после некоторой паузы, вынес вердикт Воронцов. — Не бесспорно, но как один из возможных вариантов — вполне. Что ты хочешь от меня? Мои связи на острове?
— Я… Я хочу, чтобы вы отправились в Лондон лично. На пару лет хотя бы, до конца пятнадцатого года. Я дам вам кое-какую сумму в золоте и хватких ребят, на которых можно положиться. Они и охранниками вам будут ну и кое-какую другую работу на острове заодно сделают. Собственно, от вас требуется только крутиться в нужном обществе и быть в курсе событий. Думается мне, что пропустить всю заварушку будет сложно в любом случае.
— Хочешь и в Лондоне осведомителей заиметь? — То ли одобряюще, то ли осуждающе констатировал Воронцов. Я не стал отпираться и кивнул. — А меня, значит, на место Толстого определяешь? Староват я, однако, для таких номеров, да репутация не та, не станут к наставнику великих князей всякие обиженные стекаться…
— Я бы не стал вам такое предлагать, Семен Романович, — я покачал головой, — потому что безмерно вас уважаю… Ну и по вышеозвученным причинам, конечно, тоже.
— Понятно… — Протянул Воронцов, переваривая полученную информацию, — не против, если я часть своих денег вложу в это дело?
— Когда я был против? Вы же знаете, я готов брать в компаньоны любого разумного человека, способного принести отчизне пользу, — я долил себе кипятка из стоящего на столе меднобокого самовара, встал, подошел к ограждению веранды, сделал добрый глоток ароматного напитка и продолжил мысль. — Знаете Семен Романович, ведь вас называют первейшим англофилом в России. Ваша репутация настолько опережает вас, что в первые годы нашего сотрудничества, я даже боялся, чтобы кое-какие… Конфиденциальные сведения, доступ к которым вы тут получили, не утекли на ту сторону пролива, понимаете меня?
— Понимаю, — поморщился Воронцов. Было видно, что эта тема ему не слишком приятна, — более того не могу отрицать того, что получал некоторые намеки в озвученном направлении. И все отклонил.
— Знаю, — я усмехнулся, повернулся к наставнику и посмотрел ему в глаза. — Англичане, когда их спросили имеет ли смысл пытаться привлечь вас к заговору, как известного англофила и вероятно не слишком восторженно относящегося к сохранению за Бонапартом трона, ответили категорически отрицательно. Более того, они просили устранить вас вместе со мной. Видимо за все хорошее к ним отношение.
— Даже так? — Воронцов удивленно вздернул брови.
— Именно
— Ну что ж, — подумав о чем-то своем несколько минут выдохнул бывший воспитатель. — Я согласен, давайте попробуем ободрать этих Лондонских снобов как липку.
ЗЫ. Это бонусная глава, выложенная по достижению 2,5к лайков. Следующая бонусная глава будет выложена при наборе 3к лайков под этой книгой. Уверен, при желании, сделать это можно остаточно быстро)
ЗЗЫ. Очень много чего нужно написать по 13–14 году. Хотел ускориться, но никак не получается(И да, прошу больше комментариев, а то не очень понятно, нравится вам или нет.
Глава 17
Боевые действия в Европе, прерванные на зимний перерыв, возобновились в марте. Причем возобновились они самым неожиданным для коалициантов образом. На прорыв пошел Сен-Сир со своими сорока пятью — маршал не терял зимой время и сумел провести весьма обширную вербовочную кампанию на французских землях в Далмации — тысячами бойцов. Откуда-то у него появилась в большом количестве артиллерия, причем конная, а также в достатке боеприпасы к ней, что позволило ему сходу прорвать австрийскую блокаду, нанести противнику большие потери и уйти на север в сторону Баварии.