Я твоя тень

Ты отправился делать сэндвичи, а я — осматривать квартиру. Первым делом, я заглянул под полиэтилен. Гипсовые глыбы, какие-то инструменты, грязные тряпки и аромат стройки появились из тайника.

— Эй, уйди оттуда!

— Я только смотрю, — сказал я, не оборачиваясь, — и ничего не трогаю.

— Всё равно уйди, — повторил ты, но уже мягче. — Детка, я серьёзно. Хозяйка меня убьёт, если с её шедеврами что-то случится.

Я испытал смешанные чувства — воодушевление от слова «детка», которое от тебя сто лет не слышал, и стыд за то, что я в твоём представлении могу оказаться слоном в посудной лавке — но аккуратно вернул полиэтилен на место и отошёл подальше. Чтобы заняться себя чем-то и не бежать в порыве чувств к тебе, я поднялся наверх. Двуспальная кровать была накрыта лоскутным одеялом, а сверху насыпана гора маленьких подушечек. Рядом стоял исполинского размера шкаф, пара тумбочек — вот и вся спальня. Через резные деревянные перила, кое-где исчёрканные надписями, видна была половина первого яруса — та часть, где была спрятана мастерская твоей подруги-скульптора.

Внутренний голос нашёптывал мне, что рано радоваться, ещё ничего хорошего не произошло, что всё это временно, но я не мог не позволить себе проигнорировать его. Я откинулся на кровати и улыбнулся своему отражению в зеркальном потолке. И неважно, что я с трудом узнавал себя, главное, что мы были с тобой вместе.

Пообедав, или скорее поужинав, сэндвичами с рыбой и томатным соком, я в ожидании посмотрел на тебя. Хоть бы ты никуда не ушёл, и мы бы могли провести время вместе. Ты сидел за столом, пока я мыл посуду и сметал крошки, жевал большой палец левой, здоровой руки, сосредоточившись на своих мыслях. На правой руке красовалась неизменная перчатка без пальцев, на этот раз тёмно-коричневая с вышивкой. Я сел напротив и принялся снимать бинт со своей руки. Ты очнулся от мыслей.

— Ты что делаешь! Прекрати немедленно!

— Я только посмотрю и забинтую обратно.

По хорошему, бинт стоило поменять пару дней назад. Я освободил кисть и положил на стол, чтобы и ты смог полюбоваться тем, что сделал. Вся тыльная сторона ладони до средних фаланг пальцев оказалась неестественно розового цвета, всё остальное — ладонь, кончики пальцев — выглядели совершенно обычно. Никаких жёлтых пузырей или обугленных мест, какие я ожидал увидеть. Ты издал удивлённый звук и дёрнул меня за руку.

— Ни фига себе! Да ты просто слон какой-то! — ты ткнул розовую часть моей руки ногтем. — Больно? — я кивнул, но не поморщился. — Ну, хоть что-то.

Я боялся, что ты захочешь повторить процедуру, но об этом речи не зашло, даже когда ты снял перчатку и сравнил наши ожоги — твой был ярче и темнее. Я вспомнил ту боль, которой ты меня подверг, и не смог представить, что пришлось пережить тебе.

— Ну, чем займёмся? — спросил ты, после того, как шрамы были сравнены и выводы сделаны.

— Давай поиграем во что-нибудь. Может, у твоей подруги есть настольные игры?

— Настольные игры? — ты фыркнул. — Скукота.

Я предложил ещё несколько вариантов совместного досуга, но ты каждый раз высказывался резко негативно. Мне показалось, что мы играем в игры, и я должен угадать, что именно ты задумал в качестве времяпрепровождения, но вскоре мои варианты закончились.

— Посмотрим фильм? — спросил я без надежды, что ты согласишься на столь банальный вариант.

Ты некоторое время смотрел на меня так, словно подбирал слова погрубее, а потом вдруг сказал:

— А почему бы и да.

Ты выбрал аниме на японском с субтитрами. Сюжет мне совершенно не зашёл, да и вообще показался странным — сплошная бессмысленная резня и кровавая бойня, но поскольку тебе нравилось, а мне нравилось быть с тобой, я расслабился и начал получать удовольствие.

Через несколько часов ты поднялся.

— Всё, нам пора.

Квартира, в которую мы приехали к семи часам, находилась на восьмом этаже обыкновенного жилого дома. Зато обставлена она была как хорошая медицинская клиника. Всю дорогу ты загадочно молчал по поводу наших вечерних планов, сказал только, ещё до того, как мы выехали, чтобы я взял смену одежды и что-то почитать, поэтому место прибытия оказалось для меня полной неожиданностью. Кто кого тут будет лечить?

С нами поздоровалась молодая женщина в белом халате и проводила в одну из комнат, по содержанию оказавшейся обычной спальней. Я сел в кресло и стянул со столика журнал, а ты маячил от дверей до окна и обратно. Вскоре к нам пожаловал доктор Элспет — мужчина лет пятидесяти с залысинами, очками с тонкими линзами и доброжелательной улыбкой. Он поздоровался сначала с тобой — ты выскочил к нему первым — потом со мной и проводил нас в другое помещение. Здесь в центре находилась койка, а вокруг неё какие-то медицинские приборы. Когда я восстанавливался после аварии в больнице, моя палата выглядела иначе, эта же комната, должно быть, была операционной. Всё ещё пребывая в счастливом неведении, я прошёлся по помещению, дотронулся пальцами до медицинской аппаратуры и в ожидании повернулся к тебе.

— Готовы? — спросил меня доктор Элспет. — Присаживайтесь, — он показал мне стул.

— Зачем это? — спросил ты. — Может, стоит сразу к операции приступить?

— Молодой человек, позвольте я сам буду решать в собственной клинике, с чего начать и чем закончить. Я хочу познакомиться сперва с пациентом и убедиться, что он понимает, на что соглашается.

Я замер в нерешительности между врачом и стулом.

— Если бы он хотел пройти все круги ада, то обратился бы в обычную клинику, а не сюда! — возразил ты довольно резко, но на врача этот довод не подействовал.

— Давайте дадим ему самому ответить, — парировал доктор Элспет и повернулся ко мне.

Я уставился на него, широко распахнув глаза и натянув на лицо наивную улыбку. Врач смотрел на меня так, словно ждал, что я начну говорить, но я понятия не имел, что происходит, и по-обыкновению молчал. Краем глаза я уловил твоё лицо, полное напряжения: стиснутые челюсти, сдвинутые брови, ровная линия рта. Я чувствовал, что опять не оправдываю твои ожидания, и от этого мне стало не по себе.

— Я готов к операции, — сказал я неуверенно. Ведь ещё не понятно было, о какой именно операции речь, а может и не о ней вовсе.

Я взглянул на тебя, переживая, что ляпнул какую-то дичь, но ты ободряюще кивнул мне. Мир снова засиял радужными красками.

Врач выпроводил тебя из комнаты к твоему вящему неудовольствию, и полчаса рассказывал мне о том, как именно происходят пластические операции, что меня ждёт, каким может быть результат; расспрашивал, уверен ли я, что хочу этого, в разных вариациях и подборах слов. Я на все вопросы уверенно кивал.

После допроса доктор Эспет взял кисточку, макнул её в краску и стал рисовать какие-то линии у меня на лице, сопровождая процесс комментариями. Я не особо его слушал, потому что силился понять, во что я должен превратиться или, точнее, в кого. Мне подумалось, что ты решил сменить мне внешность, чтобы украсть и увести далеко-далеко, в Чили или Перу, например, где мы с тобой будем свободными людьми без обязательств и сожалений, будем ходить на вечеринки, создадим новую группу и станем рок-звёздами мировой величины, и никто не сможет нам помешать. Похоже, всё, что ты делал — запер в своей квартире, морил голодом — было для того, чтобы высвободить меня из-под родительского контроля. А тот парень, который вскрыл дверь в твой дом, мог быть частным детективом, посланным моими родителями. Переполненный внутренней благодарностью тебе, я согласился лечь под нож и разрешил сделать врачу из меня нового человека.

Глава 66

Проснувшись на следующее утро после операции, я почувствовал себя абсолютно никчёмным, опустошенным и обманутым человеком. Объективным причин на это не было, я не сожалел и не боялся последствий, но названные чувства не торопились покидать меня. Я ощупал залепленное бинтами лицо, и мне до ужаса захотелось найти зеркало, но ещё сильнее — увидеть тебя, чтобы ты сказал, что всё хорошо, что я всё сделал правильно и теперь нас ждёт большое будущее. Но тебя не было ни утром, ни в обед, ни вечером.