Страница 3 из 6
Тишину в комнате прервал шорох и кряхтение грузчиков, заносящих тяжелую мраморную подставку. Хозяйка ходила вслед за ними, и следила, чтобы они не поцарапали паркет. Все остановились посреди комнаты, и хозяйка принялась осматривать углы комнаты, думая, куда же установить подставку. Она ходила задумчивая, и, проходя мимо картины, остановилась. Посмотрела на картину, потом на дверь в красно-черную комнату, потом на пустой угол, в котором горел античный торшер.
– Тащите сюда, – крикнула она, и грузчики, аккуратно подняв подставку, потащили её в угол, на который указала хозяйка. Немного покрутив девайс, все дружно покинули угол.
Спустя полчаса те же грузчики внесли в комнату большую коробку, сбитую из фанеры и досок. Коробку установили посреди комнаты, и принялись вскрывать при помощи молотка и ломиков. Хозяйка постоянно кричала, чтобы всё было сделано аккуратно, и вздрагивала при каждом скрежете гвоздей, которые извлекали из упаковки. После не долгих манипуляций умелых грузчиков конструкция пала. На деревянной подставке стояла ваза.
Ваза была просто великолепна. Красно-синий китайский орнамент с рисунками на голубой гладкой поверхности переливались в лучах заходящего солнца.
– Несите туда, – крикнула хозяйка, и показала на мраморную подставку в углу.
Грузчики бережно перенесли вазу, и установили на указанное место. Хозяйка, пару раз поправила вазу, оценила вид со стороны, и удалилась, по пути расплачиваясь, и получая комплименты от довольных работяг.
***
– Ну и кто тут есть? – с опытом в голосе заскрипела ваза, – я же знаю вы смотрите на меня.
– Я, – отозвался плинтус, – а что?
– Ну понятно… Лежи, всё хорошо. «Из старших есть кто?» —спросила ваза.
– Бля, что за скрежет? Только к звону привыкли, а тут снова хрень какая-то! – возмутился левый.
– Ой как приятно, – зазвенела звезда, – тебе хотя до джентльмена и далеко, но прозвучало как комплимент.
– Та иди ты, – огрызнулся левый.
– Так, немного становится понятно, – с высокомерием в голосе отозвалась ваза.
– Слышь, корыто, что там тебе понятно? Нам и без тебя тут нормально было, стой там себе в углу и не умничай, – рявкнул левый.
– Боже мой, так меня еще никто не называл! – вспылила ваза.
– Извинись падла! Мне уже 400 лет! Да такими как ты обычно жопу вытирают, как ты вообще тут оказался? – не унималась ваза.
– Хватит скрипеть, – вмешалась звезда, – мы, между прочим, тут раньше появились.
– Слушай, милочка, тебе только бордели освещать. Ты посмотри на себя, одни побрякушки, а в середине пустота, только ветер гуляет. В тебе же ни капли духовности, радуешься дешевым высерам куска туалетной бумаги.
– Попрошу не обобщать, – вмешался центр.
– Вот почему первое знакомство обычно оставляет не самые приятные впечатления? Почему мы всегда сразу видим чужака, не узнав кого-то лучше? И почему приходя в чужой монастырь, кто-то сразу пытается установить правила?
– Нашелся тут философ хуев, – взбодрился левый, – бабка первая начала.
– У нас между прочим тут тоже с духовностью всё в порядке, – отозвался правый, понимая, что в данный момент он самый причастный к искусству, – я носитель картины современного художника, и может через 400 лет её ценность будет не меньше, чем твой скрежет.
– Сомневаюсь, – рявкнула ваза, – я долгое время являлась наследием Китая, и оказалась тут по чистой случайности. 100 лет меня назад выкрали и вывезли из поднебесной. Сомневаюсь, что хозяева знают мою подлинную цену.
– Тогда это делает тебя с нами равной, – подытожил центр, – поэтому давай вести себя соответствующе. Мы уважаем твой возраст и статус, и никто никаким образом не хотел тебя оскорбить. Все погорячились. Предлагаю забыть о конфликте и начать всё с начала.
– Пусть падла извинится, – не унималась ваза, – я не могу такое забыть.
– Не буду я перед горшком извиняться, – отрезал левый, и все понимали, что забыть о конфликте не получится.
Скандал продолжался. Звезда уже заливалась смехом от происходящего, правый размышлял об искусстве, и только центр пытался примирить вазу с левым. Внезапно открывшаяся дверь прервала скандал. Минуту спустя раздалось мяуканье кота, и шерстяной комок с криками влетел в комнату. Кот с перепугу присел на лапы, и украдкой начал двигаться вдоль стены в угол, где стояла ваза. Компания с шумом ввалилась в комнату, и начала собираться вокруг стола. Кот с перепугу нассал на плинтус, и мигом спрятался в углу за мраморной подставкой.
– О боги, и тут то же самое, – взмолилась ваза, – Где этот чертов кот? Прогоните от меня кота.
– Похоже сегодня будет жарко, – обрадовался левый, – Готовься бабка, знаю я что делают с такими как ты на этих праздниках!
***
Красное и черное. Стендаль написал один из великих романов 19-го века, о котором до сих пор спорят критики. Что могут означать эти цвета? В те времена это скорее всего черные одежды монахов, и красные – мундиров. Кто-то может предположить, что красный цвет означает страсть, черный – смерть. Для кого-то это инь-янь, и каждый увидит в этом свой особый смысл. От чего умер Жюльен Сорель? От любви, или от корысти?
Это меньше всего интересовало Валентина Александровича. Он давно прочитал этот роман, и его очень поразила история сына плотника, который добрался до Парижа, и почти осуществил свою мечту. Валя был уверен, что он никогда не повторит ошибки двухсотлетней давности, и сделает историю лучше.
Красно-черная комната представляла из себя питейную локацию 19-го века, в которой была резная стойка, стулья, пара резных столов, и длинные лавки. Стены были украшены фресками и мерцающими электрическими лампами. В дальнем углу стояла небольшая лежанка с соломенным матрасом для самых весёлых гостей. Комната больше напоминала древний нацистский паб, чем инсталляцию романа, но Валю это меньше всего беспокоило: -"Я художник – я так вижу" – говорил он, и никто с ним спорить не хотел. Основным правилом входа в комнату было: "На вас должны оставаться только трусы".
Вечер постепенно набирал обороты. За столом всё оживленнее звучали тосты, и всё громче хохотали женщины. Некоторые гости уже усаживались на кожаных диванах с бокалами в руках, кто-то прогуливался по комнате рассматривая картины на стенах, кто-то заглядывал в вазу.
– Вам не кажется эта картина безвкусной? – обратилась женщина средних лет, к усатому мужчине лет пятидесяти, который изучающе рассматривал произведение искусства, повешенное на правого. Женщине на вид было лет 40+, на лице были видны очертания неудачной коррекции, но её это никак не ухудшало, а наоборот, придавало некий шарм. Яркое оранжевое платье и высокая прическа делала её похожей на длинноногого попугая.
– Что вы имеете в виду? – ответил мужчина с европейским акцентом.
– Марина, – представилась дама.
– Очень приятно, Михаил. Так что вы говорили о картине?
– Считаю её недостаточно сильной. Эти мрачные полутона на белом фоне как признак слабости. Я не люблю быть слабой. Слабость – признак дурного вкуса.
– Смотря в чем быть слабым. Талант он или есть, или его нет. Слабый талант – это лучше, чем его отсутствие, – возразил Михаил.
– А вы талантливы? – спросила Марина
– Несомненно, – ответил Михаил, – предлагаю выпить и продолжить разговор в красно-черной комнате?
– Ну что вы, я еще не готова, – игриво сказала Марина, и оба отправились за стол в поисках продолжения разговора и выпивки.
– О боже, была бы я жива, меня бы вырвало от таких подкатов, где мой 17-й век, – взмолилась ваза.
– Да ладно тебе, всё же круто, – отозвался левый, – сегодня будет интересно.
Спустя некоторое время Валя вошел в красно-черную комнату, оставил приоткрытой дверь, и включил музыку в стиле 90-х. Народ немного взбодрился, бросил взгляды в сторону комнаты, но идти туда никто не решался.
– Вот видите, все культурные люди, – проснулся плинтус.
– Аххахха, молчи обоссаный, еще не вечер, – взбодрился левый.