Страница 8 из 14
– Ой, – спохватилась девушка. – Столько времени болтаем и не познакомились ещё.
– Действительно. Меня зовут Алексеем, – представился Кедров.
– А вас?
– Вера, – девушка протянула ладошку. – Можно на «ты».
– Хорошо, будем на «ты». Только взаимно, идёт? – Алексей почувствовал, как в нём поднимается радостное волнение, которое он давно не испытывал.
Молодая проводница нравилась ему всё больше и больше. Она была проста и доступна, без фальши, высокомерия и излишнего кокетства. Одним словом, свой парень.
– Идёт, – согласилась Вера. – Придётся внушить себе, что ты мой старший брат, иначе не получится.
– Лады. Скажи, Вера, а когда Лешего видели в последний раз? – Алексею не хотелось упускать возможность узнать о старце как можно больше.
– Этот Леший вечен, как Кощей Бессмертный. Его помнят деды, и даже прадеды с ним встречались.
– Интересно, а где он живёт?
– Вот этого не знает никто. Где-то в Чердынских болотах. И всё-таки, Алексей, почему ты им интересуешься?
– Понимаешь, – начал осторожно Алексей, – Всё дело в том, что я еду на встречу с ним. Так сказать, рассчитываю на последнюю схватку с недугом.
Алексей, сам не ожидая от себя и не понимая, почему-то доверился Вере, решил рассказать ей всё, как есть. Она словно птичка-говорунья впорхнула в его истомившуюся душу. Глядя на Веру, румяную, тоненькую, васильково-синеглазую, светящуюся нескрываемой радостью, он и сам вдруг преобразился. В поездах часто наступает как бы синдром доверия, люди позволяют рассказывать о себе самое сокровенное, зная наперёд, что их история не будет подлежать огласке никогда. Остановится поезд на нужной станции, пассажир возьмёт свои вещи и сойдёт в никуда, унося откровения с собой.
– Ой, давайте я вас чаем угощу, – предложила Вера. – А то стоим посредине вагона и создаём неудобства пассажирам.
Алексей безропотно согласился. Попутчицами в его купе были две бабки, и Алексею не очень-то хотелось оставаться в их обществе.
– Присаживайся, я скоро. Полустанок встречу и вернусь, – сказала Вера, пропуская Кедрова в служебное купе.
Девушка упорхнула, закрыв за собой дверь.
«Живчик, – с теплотой отметил про себя Алексей. – Насколько же лет она младше меня? На семнадцать, на двадцать?» Он глубоко вздохнул и облизнул пересохшие губы.
Вера действительно возвратилась быстро. Поезд лишь слегка притормозил и, издав гудок, понёсся дальше, разрезая могучей грудью влажный, напоенный тайгой воздух.
– Не успел заскучать? – поинтересовалась Вера. – Сейчас будет чай.
Она открыла дверцу настенного шкафчика, извлекла стаканы, налила кипяток.
– Вот тебе заварка, выбирай.
Алексей опустил в стакан пакетик «Липтона», подёргал за ниточку.
– Ну, рассказывай, – Вера отхлебнула из стакана и приготовилась слушать.
У Алексея мелькнула мысль прекратить исповедоваться, но он тут же рассудил по-другому. Возможно, Вера будет последним человеком, перед которым оттает его окаменевшее сердце. Пройдёт ещё месяц – другой, и всё будет кончено. Сейчас эта милая, чистая душой провинциалка являла собой единственную духовную отдушину, перед которой он мог открыться не таясь, излить всё, что наболело.
– Рассказывать, в общем-то, и нечего.
Алексей немного помедлил, помешал ложечкой в стакане и начал рассказывать. За тот короткий промежуток времени, в течение которого поезд шёл без остановки, Алексей успел поведать Вере всё, начиная от детдома и заканчивая сегодняшним днём. Не умолчал и о встрече с цыганкой, рассказал об удивительных и необъяснимых событиях в Афганистане.
– Чему тут удивляться? – спокойно произнесла девушка, когда Алексей закончил своё повествование. – В жизни сплошь и рядом происходят подобные вещи. Например, у папиной старшей сестры тоже был рак, врачи не могли помочь ей уже ничем. Она догорала, как спичка, исхудала и ничего не ела. Лежала, не вставала. Даже завещание на дом написала. Но однажды объявилась знахарка и вылечила её. Тётя Зоя, так зовут папину сестру, жива до сих пор. Только знахарка потом исчезла куда-то. Вот вам и неизлечимый недуг.
– Спасибо тебе, Вера, – почти прошептал Алексей. – Спасибо за то, что выслушала, обнадёжила и знаешь, мне стало намного легче. Только… – Алексей замолчал, стыдясь своих слов.
– Что, только? – длинные ресницы Веры дрогнули и неожиданно увлажнились. Она догадалась, о чём хочет попросить Алексей.
– Только сохрани, пожалуйста, в тайне мой рассказ. За всю жизнь я ни разу не слюнявился вот так, как сейчас. Почувствовал в тебе родственную душу и расплавился.
Вера смахнула накатившуюся слезу и заверила:
– Кому мне рассказывать? Для чего? А стыдиться вам совсем не нужно, и не терзайтесь, Алексей, попусту. Девушка снова перешла на «вы». – Простите, Алексей, сейчас будет станция, мне придётся покинуть вас на некоторое время.
Вера взяла флажок и направилась в тамбур. Через минуту вагон качнуло, и он остановился.
Алексей решительно встал и пошёл в своё купе. Обе бабки, прижавшись к своим узлам, дремали. Он тихо затворил за собой дверь.
«Что это со мной? – подумал Алексей, приземлившись на самый краешек нижней полки. – Совсем обалдел. Разнюнился перед какой-то сопливой девчонкой, смертишку, видите ли, почувствовал, страшно стало без покаяния. Испугался, что в рай не примут? – корил Алексей себя с сарказмом. – Где же твоя воля, отвага, смелость? Сломала костлявая, устрашила, замордовала? Ладно, хоть слезу не пустил».
Ему было стыдно признать, что его откровение, в прошлом офицера-разведчика, прошедшего войну, повидавшего смерть, ничем теперь не отличается от плаксивого монолога обычного смертного.
Было совсем темно, когда Кедров, сухо попрощавшись с Верой, сошёл на перрон в Соликамске. Добрался до автовокзала, дождался первого утреннего рейса автобуса и к десяти утра прибыл на Чердынскую землю. Взглянув ещё раз на карту, уточнил маршрут.
До места с намеченными координатами следовало лучше всего добираться на моторной лодке вверх по реке Чудове. Он так и поступил. Переправившись на пароме через Колву, приступил к поиску лодки. Это не составило большого труда. За кругленькую суму доставить до указанного места согласился один из местных жителей.
Лодочник – бородатый мужик средних лет, надел брезентовый дождевик с капюшоном, забрался на кормовую лавку у мотора и терпеливо ждал, когда Алексей забросит рюкзак в нос лодки и оттолкнёт её от берега. Сапоги Алексея заскрипели по прибрежной гальке, он сделал несколько шагов по воде и несильно оттолкнувшись, запрыгнул в лодку.
– Ну, с богом, – проговорил лодочник и перекрестился.
Переделанный из пускача трактора мотор взвизгнул и завопил на всю округу. Лодка с черепашьей скоростью пошла вверх по реке, мелко разбрызгивая по сторонам рассекаемую воду.
Километров через пять причалили к берегу, сделали привал.
– Перекурим малёхо, – густым басом вытолкнул из себя два слова мужик и больше ничего не произнёс за всё время стоянки.
Только вновь садясь на своё место, буркнул:
– Странно как-то.
– Что странно? – переспросил Алексей, не понимая обронённой фразы.
– Странно как-то, – повторил ещё раз лодочник. – Поехал в гиблое место, на ночь глядя.
– Почему оно гиблое? – спросил Кедров, пытаясь вопросом разговорить мужика.
Как ни странно, сработало. Мужик попался на уловку.
– Больше пятнадцати вёрст никто по реке не поднимается. Для тебя я сделаю исключение – двадцать. Дальше пойдёшь пешком, если тебе приспичило, – обрезал лодочник.
Его невозмутимый вид говорил сам за себя: убеждать или упрашивать было бесполезно, не помогут и деньги.
– Почему гиблое – то? – не услышав объяснений, повторно спросил Алексей.
– Жутко там, парень, – нехотя и зло произнёс лодочник. – Можно сгинуть безвозвратно. Такое часто бывало. Уйдёт человек и не вернётся. А если не сгинет, с больной башкой возвращается. К чему мне это? Туда едут от безысходности, от смерти бегут. Иногда излечиваются. Ты-то зачем прёшься туда? – вопросом закончил своё повествование мужик.