Лето. Деревня. Любовь

Моего сожителя не хватило надолго. Сначала он меня поддерживал, потом охладел, а потом и вовсе начал пренебрегать.

— Он обижал тебя? — Юрий очень старался, чтобы его голос звучал спокойно.

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что. Не беси меня. Маш, ты же не собираешься его выгораживать? Он поднимал на тебя руку?

Она долго молчала, прежде чем неохотно ответить.

— Было дело. Обычно это случалось после каких-то светских мероприятий, куда мы ходили вместе. Выпив, дома он становился агрессивным, устраивал скандал, придумывал поводы меня ревновать. Один раз я его застала… — она замолчала. — Он пытался мне соврать. А потом мне же от него и досталось.

— Почему ты не ушла от него после первого раза?

— Потому что мне было стыдно перед родителями. Потому что я думала, что никому не буду нужна. Потому что я была толстой и неуверенной в себе. И не могла родить.

Юрий тяжело вздохнул. Ну ладно, учитель информатики в предыдущей школе, на шесть лет старше — зацепок много. Он его найдет.

— Что дальше?

— А дальше я поняла, что не могу больше над собой издеваться. Мне было двадцать семь, я была физически и душевно больной женщиной. Я сказала своему сожителю, что не хочу больше лечиться, а хочу взять ребенка из детдома. Его такой вариант категорически не устроил. В это время как раз умер мой папа, я уцепилась за этот повод и вернулась домой, к маме. Вот так и закончилась моя неудачная попытка создать семью. Которая длилась целых пять лет.

— А что было потом?

— Я поменяла место работы, перешла в другую школу. Бросила пить все лекарства. Съездила на юг. Села на диету. Закончила школу приемных родителей. Сказала маме, что хочу взять малыша.

Юрий начал смеяться.

— Ты чего?

— Я представил себе реакцию твоей мамы, когда ты сообщила, что хочешь усыновить негритенка. Машенька, ты совершенно безумная девушка, как тебе это в голову пришло?

— Он был такой хорошенький, такой красивый. Ему был почти годик. Его мама, студентка московского вуза, попала под машину и погибла. Ее родители наотрез отказались от черного внука. А папа вернулся к себе на родину еще до рождения Луки. Я подумала: кто его возьмет, если не я? Мама, конечно, поскандалила, но смирилась. Потом она его даже полюбила.

— И ты больше не лечилась? Не пыталась родить?

— Нет. Зачем? Мужчины у меня не было, я и не собиралась кого-то себе искать. После предыдущих отношений я еле-еле в себя пришла, по кусочкам себя собирала. Юра, чужие дети не нужны никому. Только таким горемыкам, как я, с нереализованным материнским инстинктом. Мужчины создают семьи с здоровыми девушками, которые могут им родить. А если не хотят детей, то выбирают себе бездетных. Я прекрасно понимала, что, если я делаю выбор в пользу детей, я останусь одна. И я смирилась. Потому что своим детям я по-настоящему нужна. Ванечке, Луке и даже Зине. Они меня любят нездоровую и толстую. И мне хватает этой любви.

Она так трогательно его убеждала в том, что ей никто не нужен, что ему стало смешно.

— Врушка ты, Машенька. Человек стадное животное, ему всегда нужна пара.

— Тебе же не нужна была столько лет.

— Верно, — он опять засмеялся. — Но я немного нестандартное животное. Сильно дикое.

— Свободолюбивое? — подсказала она.

— Нет, Маш, ты мне бессовестно льстишь. Скорее, тупое и упертое. Теперь вот очень сильно жалею, что все лучшие годы потратил на какую-то ерунду.

— А ты не жалей, Юра.

А давай

как будто нет света

жечь свечи

огнем с оттенком фиолета

и шептать на ушко друг другу секреты

в этом нет ничего пошлого

а давай

как будто нет прошлого*.

Он только вздыхал.

— Машенька, еще почитай. Пожалуйста…

— В твоих глазах отчаливают корабли

в города, страны иные.

(это продолжается уже годы)

а ты чего-то ждешь

(предположим, погоды)

мы ведь столько всего можем

или уже могли,

что-то у неба просим

забыв, что небо у нас внутри

на наших кострах горит осень.

смотри…*

— Машенька, я так скучаю… — опять вздыхал он. — А ты?

Она молчала в ответ.

После этих длинных ночных разговоров Юрий был сам не свой. Долго не мог уснуть, ворочался в постели. Мария Малинкина не давала ему покоя даже не расстоянии. Он не знал, что им делать со своими чувствами друг к другу. Что ЕМУ делать. С Машей невозможно было закрутить мимолетный роман, потому что это бы означало разбить ее сердце во второй раз. И держаться от нее подальше Юра уже тоже не мог. Она его пленила абсолютной бесхитростностью и вместе с тем цельностью характера. Очаровала своей добротой, женской мудростью и красотой. Не побоялась первой признаться в любви, а ведь для нее это был серьезный поступок. Именно признание в любви отрезвило Юрия. Все зашло слишком быстро и слишком далеко. Стало пугающе серьезным. Скажи Юрию раньше, что он будет так мучиться из-за женщины, с которой всего-навсего поцеловался, он бы не поверил. Но это было правдой.

Признавшись один раз, Маша больше не заговаривала с ним о своих чувствах. Юрий знал, что она ждет ответного шага. Знал, что должен принять решение, взять на себя ответственность за их будущее. А что, если Люся и Зина правы, и он недостаточно хорош для Маши? Ведь он так и не решился ей рассказать про свою непростую историю. Да и про чертов шрам тоже всегда «забывал» рассказать. Примет ли она его болячки с той же легкостью, с которой он принял ее «страшный» диагноз.

Всю неделю, пока Маша и Ваня лежали в больнице, Юрий внутренне метался, не зная, что ему предпринять. Накануне дня выписки он, наконец, понял, что больше не может затягивать со звонком. Набрал номер, который знал наизусть.

— Привет, Лютый, это я.

— Привет, Макар. Рад тебя слышать. Как здоровье?

— На букву «хэ», не думай, что хорошо. Что слышно по моему делу?

— Ничего нового, Макар. Полкан твой скорее всего избежит тюрьмы. Отмазывают его изо всех сил. Ну, а если он чистенький, то кто у нас грязненький? Сам понимаешь. Я боюсь, сегодня-завтра он выйдет.

Юрий почувствовал разочарование и тут же разозлился сам на себя. Он прекрасно знал, что так все и будет, откуда же взялась эта наивная надежда на призрачное правосудие?

— Я понял, Лютый. У меня вопрос, что мне делать с деньгами?

— А что с ними делать? Ничего не делай. За ними все равно придут. Они знают, что деньги у тебя.

— Я их хочу отдать. Они мне не нужны. Помоги мне эту информацию донести до нужных людей.

— Шутишь? Думаешь, они мне поверят, что ты заполучил на свой счет пол-лимона баксов и не захотел себе присвоить ни цента?

— Я жить спокойно хочу. Жениться, детей завести.

Бывший сослуживец аж крякнул от неожиданности.

— Правда, что ль? Поздравляю. Только невесту свою ненароком не подставь. Сам знаешь, полкан совсем безбашенный. Не дай Бог заявится к тебе с визитом. Лучше отправь ее куда-нибудь на курорт. Вот разрулишь с деньгами, тогда и за пир да за свадебку можно. В свидетели-то позовешь?

Юрий аж онемел от его слов. Кретин, идиот, как же он раньше не додумался? Жениться, млять, детей, млять! Совсем размяк мозгами, расслабился, поплыл. Забыл, что за люди у него на хвосте.

Вот и решение всех его проблем. Да, жестокое, но другого он на данный момент придумать никак не мог. А, может, мог, но не хотел?

После этого разговора Юрий долго сидел в темной комнате, бессмысленно глядя в стену. Он ведь с самого начала понимал, что Маша права. Она нужна своим детям, точно так же, как и дети нужны ей. Она сама устроила свою жизнь, свое материнство и была вполоне себе довольна собой и окружающим миром, когда приехала в деревню. Зачем он к ней вообще полез? Зачем он ей нужен, спившийся инвалид без работы и без целей существования? Захотел новую жизнь начать? Ну так получи ответочку от старой, Макаров Юрий Владимирович, проворовавшийся мент с дыркой вместо сердца. Невозможно начать новую жизнь без отдания долгов в старой.