Страница 91 из 109
«Прелесные письма» сделали своё дело в Богодухове, Валуйках, Романове, Землянске, но харьковчане струсили. Правительство приказало Ромодановскому во что бы то ни стало взять Черкашенина, ожидали, что он появится в Опошне, где жила его семья, да не дождались; где-то между 19 и 26 октября Ромодановский отбил у повстанцев Чугуев, но с тревогой писал в Москву, что вот-вот падёт Харьков и что Белгородскому полку надо срочно перебазироваться в Новый Оскол; Черкашенин между тем собирался уже под Полтаву.
Из донесения Ромодановского в Разрядный приказ (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 2. Док. 66): «От малороссийских, государь, городов и от Белагорода в ближних местах в народе почели быть шатости великие. В Царёве, государь, Борисове и на Мояцком воровские казаки, которые пришли з Дону, приказных людей побили, а в Чюгуеве и в Змееве и в Болыклее и в Мерехве всяких чинов жители своровали, тебе, великому государю, изменили, и приказных людей ис тех городов выслали... Запорожские де, государь, многие казаки пошли в степи и чаять их соединены! с воровскими казаками». А вот что Ромодановский сообщает в ноябре (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 2. Док. 69): «...с твоей великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича службы Севского и Белогородицкого полков твои великого государя ратные люди збежали многие и ныне бегут безпрестанно. А где они заставы проходят, тово нам, холопам твоим, неведомо»...
У Разина продолжался его бесконечный «роман в письмах» с Дорошенко. В декабре 1670 года в Малороссийском приказе была сделана запись (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 2. Док. 101) о том, что гетман Многогрешный задержал казачьего сотника М. Карачевского, доставлявшего письма от Разина к Дорошенко и обратно, и что «тот лазутчик пытан», но письма так и не нашлись. Как знать, быть может, Многогрешный придержал эти письма у себя — для шантажа или иных целей. Но и сам Дорошенко всё что-то хитрил и выгадывал — даже мысль его в пересказе понять трудно.
Из протокола допроса разведчика повстанцев Давыда Перехреста судьёй войска Запорожского И. Самойловичем (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 2. Док. 99): «...и тот Давыд в роспросе... сказал, что Дорошенко говорил с Ордою воевать край сей, естьли будут с листами к Стеньке писаны, хотя и зазимует. И про Горкушу сказывал, что на Дон пошол... Письма, которые имел к Стеньке от Дорошенка, под лавкою в хижине схоронил, а жонка серпов искала, а жене ничего не сказал. И Федька Гаврилов, жилец поповской, в полку Миргородцком на тово Давыда говорил: во всём де в словах не желателен являтца и правды не хочет сказать. И то сказал, что Дорошенко говорил: сколько ни будучи нам вместе быть. И то сказал: я де и не мышлю никаких прибылей, только и мышлю, как бы Орду Крымскую привратить... Сказывал же и то, чтоб Стенько полем пришол, хлеба и соли не буду жалеть... И то сказал, что будет Орда от Белой Церкви до Чернигова. Хвалился Дорошенко, что Орда при нём Белогородцкая имеет быти. И то сказывал, что был у Стеньки (надо думать, не Дорошенко был, а допрашиваемый Давыд. — М. Ч.), и будто идти с войском по Заднеприем. Обновлялся с своими речьми, бутто Дорошенко говорил — не измени мне, и он (Разин, вероятно. — М. Ч.) сказал, что не изменит».
Как толковать всю эту абракадабру? На Дорошенко в тот период наступали его соперники Ханенко и Суховиенко при поддержке крымских татар, правобережный гетман обратился за помощью к турецкому султану (в чьё подданство, напомним, перешёл), султан прислал ему на помощь белгородских татар, и те разбили крымских. Видимо, Дорошенко — он вечно витал в облаках — уже воображал себя предводителем новой Орды, к которой и приглашал Разина присоединяться (под конец допроса Давыд Перехрест сообщил, что Дорошенко предлагает Разину приехать в Чигирин). Столько бумаги Разин извёл на этого человека, столько надежд возлагал — и всё впустую. Из «расспросных речей» в Посольском приказе переводчика К. Христофорова 20 марта 1671 года (Крестьянская война. Т. 3. Док. 29): «Да на той же раде чли Стеньки Разина письмо, в котором пишет он, вор, о помочи. И тот де лист Дорошенко, прочетчи, изодрал».
(Впоследствии Дорошенко опять замирился с крымскими татарами и с ними и турецким султаном воевал против Речи Посполитой; он постепенно терял авторитет у своего населения, а в 1676 году Ромодановский с новым левобережным гетманом Самойловичем пленили его и привезли в Москву; свой век этот авантюрист и мечтатель доживал — вообразите себе! — воеводой в Вятке, потом помещиком в Подмосковье).
Неизвестно, пытался ли сноситься с Дорошенко его соотечественник Леско Черкашенин, — об этом нет упоминаний. Может быть, он лучше знал гетмана и понимал, что от того не будет толку. В конце октября Черкашенин двигался вверх по Северскому Донцу; Фрол Минаев, тогда ещё не предавший Разина, по Дону направился на Воронеж; прошёл слух, что Разин пойдёт на Тамбов — там начались мятежи: сперва в селе Печинищи близ Шацка, потом по Тамбовскому уезду; главным их гнездом стало село Алгасово. Возглавлял их местный казак — или называвший себя казаком — Тимофей Мещеряков. Тамбовский воевода Е. Пашков писал коллеге в Воронеж (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 2. Док. 91): «И я, господине, в Тонбове сижу в осаде, пришло под Тонбов Тонбовского уезду всяких чинов воровских людей тысячи с 3 и больши». А к Нижнему Новгороду шёл — по слухам, с пятнадцатью тысячами человек — атаман Максим Осипов. Из октябрьских допросов пленных участников восстания (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 1. Док. 126): «И к атаману де к Максимку [Осипову] пригнал гонец донской казак от вора Стеньки Разина, тому ныне с неделю, и велел де им вор Стенька быть к себе, для того что де окольничий и воевода князь Юрья Никитич Борятинской и государевы ратные люди их, воров, побили и Стенька побежал на низ с немногими людьми. А прежде того писал к ним Стенька Разин, что ему зимовать в Нижнем, и тем многих людей на воровство прельщал».
Официальная переписка в октябре приняла ещё более лихорадочный характер, чем в сентябре, до разгрома Разина: в опасности уже были Тула, Суздаль, Коломна, Ярославль; атаман Илья Пономарёв, оставив свой штаб в Козьмодемьянске, шёл по реке Ветлуге, рассылая от своего имени грамоты по Вятскому и Усольскому уездам. Трудно сказать, сохранялось ли ещё в тот период хоть в какой-нибудь степени единое командование. Видимо, нет, однако на своём участке каждый атаман действовал так, как было принято в разинском войске: рассылал разведчиков — быстро занимал населённый пункт, жители которого к нему наиболее благоволили, — сажал там своё правительство и оттуда, как из центра паутины, рассылал «прелесные письма» — оставлял там верных людей, взамен брал местных и двигался дальше. Причём если при Разине после взятия города мятежники в нём задерживались, то теперь, судя по донесениям, мчались дальше чуть не в тот же день, когда основывали свой опорный пункт: заботились не столько о прочности, сколько об охвате территории.
Самым примечательным эпизодом той войны со всем на то основанием считают восстание в Темникове, в нынешней Мордовии. Из допросов пленных участников восстания в полковом стане Долгорукого 10 октября 1670 года (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 1. Док. 110): «Да ему ж, Андрюшке, воровские казаки сказывали, что в Шатцком де уезде ходит баба ведунья, вдова, крестьянка Темниковского уезду Красной Слободы, и собралось де с нею воровских людей 600 человек. И ныне та жонка с воровскими людьми в Шатцком уезде, а из Шатцкого хотела идти в Касимов». Не совсем ясно, идёт ли речь здесь именно об Алёне Арзамасской (могла ведь быть ещё и другая женщина-атаман), но скорее всего о ней. Аналогичные сведения дал под пыткой (тот же документ) другой пленный — темниковский мурза Смайл Исяшев, только количество «воровских людей» назвал не шестьсот, а двести.
Была Алёна, по-видимому, знахаркой, лечила травами, естественно, слыла колдуньей. Нигде не говорится, побывала ли Алёна со своим отрядом в Касимове, но в октябре она пришла под Темников, который только что взял донской атаман Фёдор Сидоров. Странно, что легенды не сделали именно её возлюбленной Разина, — вероятно, она была уже пожилой женщиной. Возраст её неизвестен, и само её имя дошло до нас лишь благодаря докладу Долгорукова в приказ Казанского дворца от 6 декабря 1670 года, уже после взятия царскими войсками Темникова (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 1. Док. 293): «Да темниковские ж грацкие люди привели к нам вора и еретика старицу, которая воровала и войско себе збирала и с ворами вместе воровала, да с нею ж принесли воровские заговорные письма и коренья». «А вор старица в роспросе и с пытки сказалась: Алёною зовут, родиною де, государь, она города Арзамаса, Выездные слободы крестьянская дочь, и была замужем тое ж слободы за крестьянином; и как де муж её умер, и она постриглась. И была во многих местех и людей портила. А в нынешнем де, государь, во 179-м году, пришёл она из Арзамаса в Темников, и збирала с собою на воровство многих людей и с ними воровала, и стояла в Темникове на воевоцком дворе с атаманом с Федькою Сидоровым и ево учила ведовству».