Степан Разин

Так был ли брат? Сюжет уж очень архетипический: месть за старшего брата. Сомнения вызывает также то обстоятельство, что ни в одном русском источнике нет и намёка на существование Ивана Разина или хоть какого-нибудь брата Степана Разина, кроме Фрола. Странно, что этот предполагаемый брат не оставил уж совсем никакого следа в документах: в них довольно часто пересказываются слова Разина и при этом нет упоминаний о старшем брате, который будто бы значил для него так много. Но, как уже говорилось, документы сохранились далеко не все.

В общем, раздолье для мифов — кто во что горазд. У А. П. Чапыгина Ивана Разина казнят не на месте, а в Москве, и он не просто дезертировал: «Подговаривал тот Разин казаков, что, дескать, напрасно мы тут время изводим: побьём воеводу — дорог на Дон много... и противу всех утеснителей казацкой вольности, противу воевод, бояр, голов и приказных замышлял»; Степана тоже хотели казнить («...слышал Степан, как шипело от калёных щипцов, пахло горелым мясом, слышал треск костей и понимал, что ломают рёбра Ивану»), но пощадили, ибо он спас во время бунта боярыню Морозову (с таким же успехом можно допустить, что он пытался помешать убийству Кеннеди: чудесное занятие — мифотворчество!).

У Шукшина Степан тоже был свидетелем гибели брата: «Иван шагал твёрдо, кривил в усмешке рот: никто не верил, что казаков повесят, и сам Иван не верил. Весь проступок казаков был в том, что они — по осени послали горделивого князя Долгорукого к такой-то матери, развернулись и пошли назад — домой: зимой казаки не воевали. Так было всегда. Так делали все атаманы, участвовавшие в походах с царёвым войском. Так поступил и Разин Иван. Князь Долгорукий догнал мятежный отряд, разоружил... А головщика принародно, среди бела дня, повёл давить. Это было невероятно, поэтому никто не верил. Иван сам влез на скамью, ему надели на шею верёвку... Только тут стали догадываться: это не нарочно, не попугать, это — казнь...» У Злобина Иван — заступник и вождь пришедших на Дон крепостных; он «во всём разделял мысли старого Тимофея, как разделяло их множество верховых казаков» (напомним: по документам Разины — низовые).

«Корнила вспылил:

— Ты что же, мятеж поднимать?!

— Эко слово боярское молвил: “мятеж”! — усмехнулся Иван. — Кабы думал ты о казацкой вольности, берёг бы Дон, кто бы вставал на тебя мятежом?! Бояре давят казачество по Днепру и по Дону. Одно нам спасенье: всех казаков от Буга до Яика слить в едином казацком братстве. Державу казацкую учинить». Дезертировал Иван потому, что «паны и бояре сговаривались разделить Украину по Днепр между Россией и Польшей», а на казнь его отправил изувер Яковлев.

Брату Фролу, хотя он лицо историческое, не повезло: мифологическая традиция из него делает труса, бесполезного типа. Основание для такой оценки — свидетельства иностранцев (косвенно подтверждённые дальнейшим развитием событий), что Фрол, испугавшись казни, крикнул «Слово и дело государево», давая понять, что хочет выдать важную информацию, и отсрочил свою смерть на несколько лет. Беллетристы сочли, что Фрол был слабак и трус. С. П. Злобин: «Мечтательный и немного ленивый, Фролка завёл себе гусли, забирался на островок и просиживал целый день, напевая песни. <...> И едва дошёл слух, что бояре готовят великое войско против Степана, Алёна Никитична решительно взъелась на Фролку: “Брат ведь Степан тебе, пентюх! Сиди-ишь! Срам ведь смотреть: брат за весь люд, за всю землю один со злодеями бьётся, а ты всё на гуслях да в голос, как девка!.. Тпрунди-брунди на гуслях — вот и вся твоя справа!”».

В. В. Каменский, роман-поэма «Степан Разин» (М., 1918): «Фрол был нрава кроткого, грустного; и звали его Птицей-Девицей». А. П. Чапыгин:

«Вишь, много ты, Фролко, на девку походишь... Ой, да не казак ты!

— Не лежит сердце к казачеству: война, грабёж».

В. М. Шукшин: «Фрол — не охотник до войны, до всяких сговоров, хитростей военных. Не в разинскую породу. Он — материн сын, Черток: покойница больше всего на свете боялась войны, а жила с воином и воинов рожала. Зато уж и тряслась она над Фролом, меньшим своим... Помирала, просила мужа и старших сынов: “Не маните вы его с собой, ради Христа, не берите на войну”». На самом деле Фрол Разин был одним из главных военачальников у своего брата и пользовался авторитетом и до восстания: в 1666 году он попал в число отборных казаков, которые составили станицу в Москву. Минута слабости — и лживый миф прилип к человеку...

Как жили Разины в детстве, мы не знаем. Наверное, лапта, бабки, пятнашки, позднее — посиделки, танцы; купались, ездили верхом. А. Н. Сахаров: «Иван верховодил за атамана, Стенька был есаулом, а маленький Фролка сходил за русского пленника, которого братья освобождали вместе с другими ребятишками-несмышлёнышами от страшной турецкой неволи». Наверняка так и было: мальчишки всегда играют «в войну» и, соответственно, «в политику» — игру, которой Степан посвятит свою жизнь.

Казачество, несмотря на свою обособленность, в русскую политику было завязано очень сильно: давайте разберёмся с этим. После смерти Ивана Грозного (1584), Дмитрия (1591) и Фёдора (1598) правящая династия пресеклась, в 1598 году на трон взошёл Борис Годунов, сторонник централизации и враг казаков: им запрещалось появляться в русских городах, нарушившие запрет попадали в тюрьму, русские не могли торговать с казаками. Неудивительно, что в 1603 году Лжедмитрий I обратился за помощью к донцам. Они послали к нему войска под предводительством атаманов Андрея Карелы и Михаила Межакова (запорожцы тоже прислали помощь). Известно, что в Туле Лжедмитрий I принимал делегацию с Дона прежде, чем московских бояр; казаки сопровождали его во время торжественного въезда в Москву.

Весной 1606 года на Тереке казаки голосованием выбрали из своей среды собственного «царевича» — Петра; это был юный «чура» Илья Коровин по прозвищу Муромец (выходец из Мурома). (Почему мальчика — ясно: чтобы управлять через него). Лжепетр с войском двинулся к Москве на помощь Лжедмитрию I, но тот 17 мая был убит (Земский собор избрал на престол Василия Шуйского), и казаки повернули обратно, по пути грабя купцов и разоряя русские города. Летом того же года в Московию пришёл с войском украинских казаков Иван Болотников, к нему присоединялись донцы (любопытно, что сам Болотников казаком не был): требовали выдать на расправу бояр, убивших Лжедмитрия. Казаки участвовали во всех битвах с царскими войсками: в осаде Москвы, калужском и тульском осадных «сидениях». А заодно устанавливали повсюду скопированный с Речи Посполитой институт «приставств» — организованный рэкет, который давал особенно хороший доход с богатых монастырей. А. В. Сопов пишет, что Российское государство по отношению к казакам проводило очень гибкую политику, что предопределило сильные «охранительные» и «державные» ориентации казаков. Однако до Петра I, а может, даже и до Екатерины И, «ориентации» у казаков были прямо противоположные...

И всё же казаки проиграли. Шуйский обещал сохранить жизнь Болотникову и Лжепетру, но слова не сдержал; впрочем, к репрессиям Годунова он не вернулся и официально замирился с Доном, послав казакам богатое жалованье. Однако, когда летом 1607 года объявился Лжедмитрий II, казаки опять встали на сторону самозванца. В. Н. Татищев приводил цитату из неизвестного источника: «И через то во всех городех паки казаков из холопей и крестьян намножилось, и в каждом городе поделали своих атаманов». Шуйского свергли бояре в 1610 году, а вскоре предатель убил Лжедмитрия II. Но тут Марина Мнишек родила сына Ивана Дмитриевича (по легенде, от донского атамана Ивана Заруцкого) — казаки встали за него. Почему казаки с их умом и ловкостью всё время проигрывали Москве? Отчасти по объективным причинам: малочисленность, экономическая блокада, нехватка продовольствия, отсутствие оружейной промышленности; отчасти, возможно, потому, что слишком увлекались рэкетом...

Вскоре началась война с Речью Посполитой; польские войска осаждали Смоленск и Москву. В начале 1611 года стало формироваться русское ополчение: казаки не смогли между собой договориться и воевали и на той, и на другой стороне. Тогда же возник Лжедмитрий III и с казаками занял Псков, а на юге казаки бились за Лжедмитрия IV (первый был разбит, второй куда-то делся). Тем не менее в тот период казаки, видимо, были сильны как никогда. В 1613 году измученные и обалдевшие бояре объявили очередной Земский собор (он собирался в сложных для Москвы ситуациях) для выборов царя (как можно видеть, и царей нередко выбирали, только избирательный ценз был гораздо уже, чем у древних республиканцев и казаков): участвовать должны были верхи духовенства, Боярская дума и «земские люди» — свободные представители разных сословий и местностей. В знаменитой «Повести о Земском соборе»[24] говорилось: «И хожаху казаки в Москве толпами, где ни двигнутся гулять в базарь — человек 20 или 30, а все вооружённы, самовластны, а меньши человек 15 или десяти никако же не двигнутся. От боярска же чина никто же с ними впреки глаголети не смеюше и на пути встретающе, и бояр же в сторону воротяще от них, но токмо им главы свои поклоняюще».

24

См.: Повесть о Земском соборе 1613 г. //Вопросы истории. 1985. № 5.