Степан Разин

Народу, конечно, сбежалось смотреть — вся Астрахань со слободами. С. П. Злобин:

«На атаманском, передовом струге распахнулись тяжёлые ковровые полы шатра и вышли главные казаки. Впереди всех был атаман. Чёрная борода его пышно лежала на голубой парче зипуна, украшенного алмазными пуговицами. Острые карие глаза с пронзительной зоркостью посматривали из-под парчовой чалмы с золотыми кистями, сияющей самоцветами. Тяжёлая рука Разина лежала на рукояти сабли, которая висела на кованой золотой цепи, перекинутой через правое плечо... Толпа загляделась, как заколдованная, на всё это пышное зрелище.

— А ты сказывал — вор-шарпальщина! Глянь-ко — князь! — говорили в толпе астраханцев, сбежавшейся к берегу».

Письмо с «Орла»:

«22-го рано утром казаки поднялись по реке, так что мы потеряли их из виду, и было объявлено, чтобы никто с ними не торговал и не сходился. В тот же день пришли несколько казаков в приказ (Perkaas) с множеством драгоценных камней и вещей. 23-го пришёл в приказ их предводитель Стенька Разин, которого весьма приветствовали, и скоро после того направился к воеводе в дом, но отказывался от вина. Наш капитан в тот день был у воеводы в гостях; в разговоре наш капитан заметил, что было бы весьма желательно и разумно, чтобы Разин сдал своё оружие и знамя в город, с чем воевода согласился. Немного спустя пришло известие, что Стенька напился, на что воевода повелел с добрым словом выпроводить его из города; Стенька, когда бывает пьян, большой тиран и за короткий срок в таком виде лишил жизни трёх или четырёх человек...»

Что Разин бывал во хмелю буен, отмечали многие, и, вероятно, он прекрасно знал это за собой, раз отказался пить в доме Прозоровского.

Стрейс:

«После того все они отправились в Астрахань и расположились на острове, на расстоянии примерно получаса от города. Они приезжали оттуда отрядами в город, и простые казаки были одеты, как короли, в шёлк, бархат и другие одежды, затканные золотом. Некоторые носили на шапках короны (ну уж и короны! — М. Ч.) из жемчуга и драгоценных камней, и Стеньку нельзя было бы отличить от остальных, ежели бы он не выделялся по чести, которую ему оказывали, когда все во время беседы с ним становились на колени и склонялись головою до земли, называя его не иначе как батька (Batske) или отец, и конечно он был отцом многих безбожных детей. (У Разина и законных-то детей вроде бы не было; не исключено, что он не мог их иметь. — М. Ч.) Я его несколько раз видел в городе и на струге. Это был высокий и степенный мужчина, крепкого сложения, с высокомерным прямым лицом. Он держался скромно, с большой строгостью».

Казаки производили в городе фурор — богатые, нарядные, вольные. С. М. Соловьёв: «Понятно, какое впечатление производило это на людей, которым более других хотелось погулять, которым их собственная жизнь представлялась непрерывною тяжёлою, печальною работою». Инсаров: «Для замордованного начальством посадского или стрельца не подвластный начальственной плети казак вообще был идеалом свободной и счастливой жизни, но если этот казак приходил в ореоле победы, славы и добычи и с ним не мог ничего сделать никакой воевода, престиж казака возрастал во много раз. Разин и его сподвижники, готовясь на будущее, делали со своей стороны всё, чтобы престиж казака стоял на высоком уровне, завязывали в Астрахани полезные контакты и делали недвусмысленные призывы».

Вот попробуйте-ка сделать усилие и представить нечто подобное у себя в городе: приехала с пальбой из пушек из иностранного похода пребольшущая толпа каких-то новых людей, то ли бандитов, то ли воинов, то ли путешественников, и каждый из них на «ламборджини» и с головы до пяток увешан золотыми айфонами. Скажете, таких людей и так полно? Нет — на самом деле их капля в море, а вы представьте, что их приехало — как минимум в половину населения вашего города, так что вы шагу не можете ступить, чтобы на них не наткнуться; они двери к губернатору и мэру ногой открывают, но и с простым человеком всегда готовы пойти выпить; они за бесценок продают вам все свои самые дорогие тряпки и гаджеты, за свой счёт угощают вас в ресторанах, ходят к вам в гости и рассказывают о своём чудном городе, где все так живут, и приглашают с собой «пошалить» в чужих краях... Скажете, и нынче найдётся полно людей, готовых ради наживы или адреналина поехать повоевать, и вербовщики их именно так и заманивают? Да, но это тоже — капля в море; а этих приехало аж миллион, и с собой они миллион намерены увести... Никак не представляется подобная картина, правда? Уж очень всё с тех веков изменилось. Хорошо, представьте тогда, что приехала компания оппозиционных политиков — но их никто не гонит, а все обласкивают, и они могущественны, и богаты, и справедливы, и предлагают реформы — от вас требуется лишь проголосовать... (Фабрициус пишет, что Разин «сулил вскоре освободить всех от ярма и рабства боярского, к чему простолюдины охотно прислушивались, заверяя его, что все они не пожалеют сил, чтобы прийти к нему на помощь, только бы он начал»). Ещё труднее представить, да? Ну тогда уж и не знаем, как описать первую разинскую Астрахань, — вообразите на худой конец просто нескончаемую ярмарку.

В. М. Шукшин: «По всему побережью развернулась нешуточная торговля. Скорые люди уже поспели сюда из Астрахани — с посада, из Белого города, даже из Кремля. Много было иностранных купцов, послов и всякого рода “жонок”. В треть цены, а то и меньше переходили из щедрых казачьих рук в торопливые, ловкие руки покупателей саженной ширины дороги, зендень, сафьян, зуфь, дорогие персидские ковры, от коих глаза разбегались, куски миткаля, кумача, курпех бухарский (каракуль); узорочный золотой товар: кольца, серьги, бусы, цепи, сулеи, чаши...» Костомаров: «Открылась деятельная торговля между ними [разинцами] и астраханцами; она была выгодна для последних, и многие русские, армяне, персияне, живущие в Астрахани, в несколько дней составили себе состояние». Фабрициус: «Стенька вместе с нами прибыл в Астрахань, где ему и его воровским людям была дана воля открыто торговать захваченными в Гиляне вещами и людьми, так что персидские купцы выкупили тут всех людей. Одного знатного дворянина вор велел повесить за рёбра». Это последнее не подтверждено иными документами, но если мы доверяем Фабрициусу в остальном, то надо бы, по идее, поверить и в этом. Однако как мог Прозоровский такой факт стерпеть — совершенно непонятно. Хотя почему непонятно? Не его же вешали; за взятку и не такое стерпишь.

Выкуп пленных продолжался полтора месяца. А ведь поначалу Прозоровский ставил условие выдать их бесплатно. Долю он имел, что ли, от персидских купцов? Может и так. Костомаров: «Воеводы не осмелились взять у Козаков и даров, которые персияне везли к царю, не взяли даже аргамаков, которые уже впоследствии найдены у Стеньки». Это опровергается другими источниками: автор письма с «Орла» утверждает, что кони были отданы сразу же (или проданы — тут не разобрать в хаосе подношений и взяток).

Разумеется, сам Разин стал в Астрахани весьма популярной личностью. Из народных сказаний, записанных Якушкиным: «Вся Астрахань за Стеньку Разина встала, всю он Астрахань прельстил. Астраханцы, кому что надо, шли к Стеньке Разину: судиться ли, обижает ли кто, милости ли какой просить — все к Стеньке. Приходят астраханцы к Разину. “Что надо?” — спрашивает Разин. “К твоей милости”. — “Хорошо, что надо?” — “Да мы пришли насчёт комара: сделай такую твою милость, закляни у нас комара, у нас просто житья нет!” — “Не закляну у вас комара, — объявил Стенька, — закляну у вас комара, у вас рыбы не будет”. Так и не заклял». Прелесть неподражаемая.

Напомним, что по другой версии («Песни и сказания о Разине и Пугачёве») Разин комара всё-таки заклял, как и блох, клопов, вшей и «всяку гадость, которая кусает человека». С чем сравнить это? Наверное, с гастролями какого-нибудь знаменитого целителя или экстрасенса — тут в людских головах до наших дней абсолютно ничего не переменилось...

Но это ещё не всё. Соберём в кучу бандитов, военных вербовщиков и экстрасенсов — все они вместе не смогут сделать того, что делал Разин в Астрахани. Он делал то, что делают одни лишь политики перед выборами. Он раздавал деньги. Сводка 1670 года это подтверждает.