Возвращение Орла

С Аркадием у старика было почти по-родственному: разговоров не вели, а если и вели, то глупые, детские: – Дядь Серёж, а вот если б у тебя появился мешок денег, что б ты делал?

– Что делал, то бы и делал, рыбу ловил, корзины плёл.

– Понятно, что рыбу… купил бы себе катер?

– Не-е, лучше челна на реке катера нет. Только шум да дым, и река задом.

– А где у реки зад?

– Как и у тебя – сзади.

– А если без реки? Куда бы дел?

– Совсем без реки и не жить, русский человек из реки родился.

– А не из земли?

– Река из земли, а человек из реки.

– Из реки, но не всякий. Вот мы с тобой – из реки, а скажем, Николаич – из пробирки, Винч – из фляги, а Капитан вообще не пойми из чего.

Капитан, который деду в этой спонтанной береговой семье был вроде первенца, как будто ревнуя, даже спрашивал в шутку.

– Может наш лиофил тебе и вправду родня?

– Кто-кто?

– Да Аркадий!

– Что ж, правильный малец. Реку понимает.

– Тридцать годиков мальцу.

– Всё одно.

– Да он же врёт, твой правильный, как дышит!

– Без корысти не обман, а забава, сказка, а сказка впереди идёт, правду за руку тащит.

Николаич устраивал с ним целые почти научные диспуты, провоцировал всегда старый, а наш и рад – свободные уши, тем более, что Сергей Иванович сразу признал его за самого умного из команды, правда, скорее только за очки, так перед ним и уважился с первой встречи:

– Ты, небось, теретик!..

– У нас, дед, только ленивый не теоретик. Вон, говорят, даже Ленин был физик-теоретик.

– Эк, нашёл ленивого, столько дров успел наломать, а что ему и было-то? Мне в сыны теперь бы пошёл.

– Да я пошутил. Ни Ленин, ни один марксист физиком не был, да и сам Маркс – целая теория из одних сил отталкивания, глупость же!..

– Кабы только глупость…

– Если бы у них был хотя бы один физик, они бы знали, что их равенство – это победа энтропии, финиш, смерть, равенства может желать только дебил, такая вот, дед, марсельеза.

– Это да… А скажи мне, как шибко надо бечь, чтобы за жизнь хоть до какой-нито звёздочки успеть?

– Сергей ты мой Иваныч, ну, причём тут скорость? Никаких жизней и скоростей не хватит, если, как ты говоришь, бечь. Надо не бечь, не бежать, а соображать.

– Давай сообразим.

– Сейчас… Виночерпий!… ух! Так вот, звезда твоя не там, где ты её видишь глазами, а… вон, за кустом, и нужно не бежать, а всего-то сделать один шаг, но – мозгами.

Дядя Серёжа смотрел на куст, на Колю, на небо, трогал своими корявыми клешнями голову.

– Плесни-ка ещё.

– Я тебе сейчас объясню, это, дядь Серёж, просто, как… мерёжа. Вот сколько в мерёже длины…

– Вместе с крылом?

– С крылом, крылом… и сколько, скажем попавшемуся раку ползти из конца мотни чтоб выбраться?

– Ну…

Николаича уже несло, не мог дожидаться, пока дед прикинет длину своей снасти.

– А когда ты мерёжу сложишь, он вмиг – и вывалился.

– Вывалится, жди! его, гада, пока отчепишь, пять раз сложишь-разложишь.

– Это техника, я про принцип… Ладно, ну, их, раков, в реку…

– Да уж, лучше б не попадались.

– Я тебе проще, – Коля сорвал молоденький лопушок, – я тебе на двухмерном пространстве, вот в лопухе по жилочкам сок бежит от черенка к вершинке, это как будто свет, как будто взгляд наш, мы вот здесь, у черенка, а звезда твоя – на кончике. Долго ему бечь? А когда мы лопушок наш вот так сложим, – Коля сложил лопух пополам, – сок, или свет, взгляд, как бежал, так и бежит себе отсюда да вот так вот сюда, а фактически они в одном месте!

– А как же ему, соку, из жилы-то своей выпрыгнуть?

– Вот! Во-о-от, Сергей Иванович, Резерфордушка ты мой, Шрёдингер ты мой малеевский! Как? Мозгами!

– Что, и небо вот так сложить можно?

– Не можно, оно так и сложено, просто мы смотрим на него изнутри жилочки, вдоль её. А на самом деле мир-то – он вот какой! – Коля быстро складывал лопух вчетверо, потом ещё вчетверо, пока не он стал комочком с ноготь, – у-па-кованный, всё-всё в одном месте, надо просто суметь бежать поперёк жилы, проткнуть, ход найти, дыру, нору, и тогда можно успеть между «первой и второй» всю все-вселенную с гостинцами обойти.

– Так если он уже свёрнут… как же… звезда, она эвон где, видно!

– Я ж и говорю: свет – он по жилочке бежит, свет – это такой медленный старичок, который только по жилочкам.

– Я ж прямо смотрю!

– Ты, когда из Малевского в Дединово по дороге пешком идёшь, сколько кругов нарезаешь? А шагаешь-то всегда вперёд, и кажется ведь тебе, что ты идёшь прямо вперёд, а умом знаешь, что прямо, если через Прорву, рукой подать и в другую сторону.

– Это да.

– И тут так же – мозгами надо.

– Ну и как это – мозгами?

– А вот это уже на лопухе не объяснишь, только на стакане…

– А что, кончилось?

Выпивали.

– В принципе, Сергей Иванович, для того, что проколоть листик, сделать вот тут, – опять складывал расправившийся было лопушок, – лазейку, прокол, то есть прорвать материю пространства-времени, достаточно сильного гравитационного поля чёрной дыры, – градус работал, и Николаича несло и несло, – только чёрная дыра – штука опа-асная, нестабильная, вот мы и хотим создать свою нору. А для того, чтобы стабилизировать чёрную дыру, нужен огро-омный заряд хитрой такой энергии, отрицательной, её даже теоретически не все ещё признают, а мы – мы! – готовы получить её в рабола… лабораторных условиях.

– Значит, с помощью железяк? Так-так-так…

– Без железяк пока никак.

– Ну, уж и никак… а мозгами-то, как сам говорил, не пробовали?

Николаич дедовой подначки не заметил.

– Зато если два протона, – он с хрустом столкнул два кулака, – вот так… то миниатюрную чёрную дырочку заполучить можно, тогда уж мы…

– Такую хиросиму с нагасакой устроите, ух…

– Что – Хиросима, Сергей ты мой Иванович, что Хиросима! Только у нас пока такой мощи нет…

– Слава богу… – и смягчал: – что, дорого стоит?

– У-у-у… Мы, физики, дядь Серёж, самые дорогие учёные в мире. Математикам что? Пачки бумаги и одной чернильницы на всю жизнь может хватить, философам – и тех не надо, а нам, чтоб, скажем, вот такухонькую пиздюльку найти целый завод построить надо, что завод – город!

– Да, – вздохнул дядя Серёжа и глаза его заблестели, – чтоб такухонькую найти, я в своё время два совхоза в ряд строил и ещё соседний колхоз Ленина…

– Так вот когда, – Николаич ещё раз стучал кость о кость, – бахнем, то эта такухонькая, в полнейтринки чёрная дырочка, может сожрать всё, – и он обхватывал руками небо.

– Такухонькая чёрненькая сожрёт, не подавится, это да, – соглашался старик и менял тему. – А как, скажем, планетки по небу бегают, знаешь?

– Любопытный ты какой дед! Как… – Николаич немного задумался, – как… кубы больших полуосей орбит, ну, это средних расстояний планет от Солнца, относятся между собой, как квадраты времен их обращений вокруг Солнца.

– Кубы, квадраты… Нет там никаких кубов, сам-то посмотри! – упрощал лукавый старик, – за какую верёвку они привязаны? Луна-то вон не отрывается.

– Верёвка эта называется гравитацией. Свойство материи такое – притягиваться, – поднял с земли камешек и отпустил его.

– Материи? Не много для неё чести? Друг к дружке тянуться это дело души, и не материи.

Николаич расхохотался и начал было объяснять ему разницу между духом и материей, веществом, но тот его быстро перебил:

– Ты по-русски мне ответь: что живое – вещество или существо?

– Ясно же: вещество – неживое, существо – живое, – разводил руками Николаич на очевидное.

– Оно так, так, да не так, а ровно наоборот.

– Ты, дед, запутался: так или, по-твоему, наоборот?

– Наоборот: потому, что существа-то ты и не знаешь. Вот что из чего: существо из вещества или вещество из существа?

– Каждое существо состоит из вещества, то есть всё живое в конце концов сконструировано из неживого…