Стеклянная княжна

Меня от представления перекосило. Какой же он все-таки неприятный тип.

Но Марита в комнате долго молчала, а потом начала весьма осторожно:

– Знаю, что ты скажешь, Айса, но ведь это ничего, если Аштар мне совсем немножечко нравится?

– Ничего, – соврала я. – Это нормально – перепутать благодарность с симпатией. Когда немного остынешь, когда поймешь, что далеко не все вокруг враги, тогда тебе и Аштара станет проще воспринимать. Я не знаю, кто тебя спасет от Зохара, но это точно будет не его сын.

Она вздохнула и засела за книги.

Назавтра после обеда мы решили посидеть в библиотеке, твердо намерившись последовать совету Аштара и избегать безлюдных мест. Некоторые книги выдавали в комнату, но некоторые, особенно древние издания, можно было смотреть лишь в читальном зале. Там мы и засели, поскольку у Мариты были серьезные проблемы с разбором старого написания некоторых букв. Умение воспроизводить такие же завитушки ей вряд ли пригодится, но при чтении она точно должна понимать разницу между похожими знаками. Потому подруга шепотом читала, а я только слушала и объясняла значение некоторых вышедших из обихода старых слов. А когда Марита отдыхала, мы болтали тихонько о своем, чтобы другим не мешать.

– Ну что, Айса, нашла ты свою землячку?

Я еще не успела ей поведать об утренней встрече с поварихой, рожденной в моем княжестве, и сейчас принялась за рассказ:

– Нашла. Сегодня в перерыве между уроками в столовую забежала, и там мне ее вызвали. Не соврал Аштар – Тайша действительно из имельских, а сюда на работу поступила уж лет двадцать назад. Она давно замужем, растит с добрым мужем деток, богов за мир и спокойствие благодарит. Но мы на бегу пообщались, она почему-то спешила по делам. Странная какая-то встреча.

– И верно, какое оскорбление! – засмеялась Марита бесшумно. – Ты хоть представляешь, сколько у поварихи дел?

– Представляю, – подумав, я согласилась. – Просто для меня она почти как родная, раз мы с ней по одной земле ходили. Но у Тайши такого же чувства не возникло. Она, конечно, поклонилась мне и сударыней назвала, но никакой душевности я за ней не заметила, на вопросы мои она отвечала быстро и суховато. Да ведь она и сама ко мне не прибежала, а местная работница точно должна была услышать, что ее княжна сюда на учебу приехала! Как думаешь, это и есть мой недостаток, что я в любом человеке родню пытаюсь рассмотреть?

– Другой у тебя недостаток, – с усмешкой успокоила подруга. – Ты совсем в жизни не разбираешься, только в этих своих науках. Ты кто для нее? Маленькая княжна из каменного замка? А она была простой девкой, которая жизнь в Седьмой Окраине вспоминать не хочет, раз оттуда вырвалась. Удивительно, и почему она сразу же не записалась в твои тетушки?

Я иронию оценила, но припомнила еще кусочек утреннего разговора:

– Не так уж плоха была ее жизнь на родине. Она из семьи свободных торговцев, не крестьянская, потому уехала в Центрину и решила попытать счастья здесь. Но про мать мою заговорила… – Я подумала и продолжила неуверенно: – Знаешь, она даже улыбнулась как-то теплее, иначе, чем мне, и говорит, что все еще вспоминает доброту прекрасной княгини. Тайша мою мать видела-то пару раз, но почему-то прониклась. Представляешь, как мне странно слышать о любви княгини Имельской к простым людям, хотя я, ее родное дитя, той любви на себе не испытала?

Марита пожала плечами:

– Ну, может, княгиня ей или ее семье чем-то помогла. Ведь ты сама описывала, что твои родители справедливы к своим людям, так почему тебя уважение бедноты к ним удивляет? Или ты теперь до конца своих дней будешь мечтать об одобрении своей холодной мамаши? Вон, даже к столовской кухарке взревновала! Забудь уже, Айса, не было той любви и не будет. У тебя впереди лишь мрак и боль в счастливом замужестве. А если выкрутишься, то лучше другому человеку свою преданность подари – не матери, которой ты не нужна.

Что-то про то же, но другими словами, пыталась объяснить мне и старая нянька. Как будто человеку непременно нужно кого-то любить, о ком-то заботиться и тем скрасить даже самые серые дни. Но я поинтересовалась:

– Кому же?

Подруга тут же нашлась:

– Мне, например! А как иначе? Я-то, может, и не Имельская княжна, зато родителями очень любимая. Я нелюбимой теперь быть не умею! Потому я тебе тоже нужна. Не меньше, чем ты мне.

И смеется так, лиса рыжая, как будто заполучила уже полностью мою дружескую любовь. Но я лишь кивнула и прибавила в тон материнской холодности:

– Пиши дальше, Марита! А то так и не научишься идеальному письму. Я-то как раз Имельская княжна, потому прослежу, чтобы моя дорогая подруга сделалась безупречной во всем!

Студентов вокруг было много – самые усердные предпочитают заниматься в библиотеке. Кто-то из них тихо разговаривал, а возле стены девчонки над чем-то посмеивались. Но я этого незначительного шума не замечала до того момента, как он одномоментно стих до абсолютной тишины. Но ощутив, встревоженно вытянула голову, не понимая сразу, что происходит.

– А вот и она! – я услышала знакомый голос сзади, хотя его не узнала.

Но обернувшись, поняла причину всеобщего молчания. Многие студенты из простых – и кому-то тоже выпала первая в жизни возможность увидеть собственными глазами драк-шелле. А те шли именно к нам и, похоже, именно обо мне весело воскликнул Майер. Он же подошел первым и рухнул на стул напротив, уставившись на Мариту.

– Ого-о-о, – протянул он. – Ничего себе какая! А это, случайно, не та самая соседка-злодейка? Привет, заячья княжна!

Марита, как и я, глядела на него во все глаза. И так разволновалась, что снова забыла про свое выскакивающее «шо»:

– Шо происходит, Айса? Почему я злодейка?

Майер от выговора не усмехнулся, но удивленно вскинул темные брови.

– Глянь только, Эл, какая девица! Видимо, не из благородных, но с такой длиной ресниц мне лично плевать, – он не сводил с нее восхищенных глаз: – Ну-ка улыбнись – и я паду к твоим ногам.

Марита не улыбнулась, а засуетилась, не зная, что в такой ситуации делать. Меня тоже выбила из колеи неожиданная встреча. Но Марита сообразила первой – все же бесконечные тренировки сказываются. Она вскочила на ноги, присела в книксене – получилось почти идеально, и произнесла с волнением:

– Добрый день, милорды.

– Садись ты, садись, – коснулся ее плеча Элвин и сам тоже занял стул рядом с другом. – И не шуми так, здесь все-таки библиотека.

Ну да, как будто книксен произвел намного больший фурор, чем их появление! Я тоже заволновалась, но почему-то рада была видеть обоих – мне наша первая встреча пришлась по душе, и от второй я ничего плохого не ждала. Особенно когда Майер так неприкрыто восхищался моей подругой – так же, как делал бы любой молодой человек:

– Хороша, а?

– Хороша, – намного спокойнее согласился с ним Элвин и почему-то глянул иронично на меня. – Так это и есть твоя соседка, княжна? Именно она трогала мою вещь?

– Да! – опомнилась я. – Позвольте представить, это Марита! Милорд, она действительно один раз взяла перстень в руки.

– Слушай, княжна, давай начнем обходиться без «милордов», – попросил он.

А как мне к нему обращаться? По имени? Вряд ли – он так бы и сказал. Или последовать его примеру: раз он зовет меня княжной, то я должна говорить «драк-шелле»? Звучит как-то глуповато. Вот только в ту секунду я поняла смысл вопроса учителя на первом уроке – как ко мне обращаться. Видимо, такая проблема встает в подобном заведении нередко. Вот преподаватели и застраховывают себя сразу, чтобы милорда «милордом», а сударя «сударем» называть, не рискуя ошибиться.

Он тем временем подался немного вперед и знакомо принюхался – повел носом от меня к Марите, прикрыл на мгновение глаза и выдал:

– Моей вещью от вас уже не пахнет, но странно, что отчаянье осталось. Кстати говоря, у вашего отчаянья одинаковый запах, это довольно забавно. Не объясните? Мне просто интересно.