Страница 6 из 15
С тех пор как въехал в эту квартиру и продумал, как ее обустроить – для себя, под себя, – его кошмаром стала мысль, что в один «прекрасный» день здесь решит обосноваться женщина, со своими привычками, укладом, лишними вещами. Женщины почему-то очень любят лишнее. У него редко кто оставался больше чем на выходные. И романы его – без обещаний и обязательств – были кратковременные, месяца на два, максимум на три. Он старался не быть инициатором разрыва, все происходило само собой. Девушки чувствовали, что он не пускает их в свой мир дальше порога, и отступали в поисках более податливого претендента в спутники жизни. Алка оказалась настырнее, намеревалась провести с ним восемь дней рождественско-новогодних каникул, а он не знал, как отвертеться, хотя подозревал, что под конец услышит сакраментальное и такое ненужное: «Милый, нам было так хорошо, давай не расставаться никогда». Нет, Алка ничего, красивая и энергичная, особенно в постели. Целеустремленная, декларирует, что до тридцати трех будет делать карьеру, а после подумает о семье и детях. Сейчас ей двадцать восемь. А вдруг раньше надумает? И поселится в его доме со своей целеустремленностью и безапелляционностью. И притащит из квартиры, которую ей снимает московская фирма, свой тренажер, все эти баночки, скляночки, флакончики, тюбики; будет заставлять его заниматься фитнесом, по вечерам станет лежать с маской на лице и ломтиками огурцов на глазах, как Славкина Ленка?
Антон беспокойно перевернулся на другой бок. Нет, он определенно этого не хочет. А может и ничего, что эта Катя завелась на время в его доме? Совместные каникулы автоматически отменятся, а там… Как-нибудь само собой рассосется. Он не любил скандалов и радикальных решений. И длительных отношений не любил. Успокоившись, с мыслью, что все к лучшему в этом лучшем из миров, он наконец смежил веки и вскоре провалился в сон.
Ему приснилось, что они с отцом наряжают елку. Антону было четырнадцать, когда отца не стало, а тут, судя по тому, что отец смотрел на него сверху вниз, не больше десяти. Отец был по-праздничному весел, шутил, подтрунивал над мамой, которая с пылесосом ползала по всем углам: «Уборку надо проводить не перед гостями, а после!» А мама отвечала, что только последние свинтусы могут тащить в новый год старую грязь, и что Новый год на то и самый лучший праздник, чтоб встретить его в чистой, красиво убранной квартире. Я, мол, чистоту обеспечиваю, а вы извольте украсить. Они с отцом смеялись, понимая, что свинтусы – это они, и с мамой спорить бесполезно, а как только закончит пылесосить, она отправится на кухню готовить любимое семейное блюдо – утку с яблоками, и по квартире поползет восхитительный кисловато-сытный аромат праздника.
Антон проснулся с улыбкой. Какой хороший сон! Полежал некоторое время, запечатлевая приснившегося отца – ведь уже почти забыл. И вдруг осознал, что гудение пылесоса переместилось из сна в реальность. В его квартире! Вскочив, он ринулся так быстро, что чуть не стукнулся о закрытую дверь. Черт! Он сроду ее не закрывал. Не от кого ему закрываться в своей собственной квартире, где живет один!
И тут он вспомнил. Пермская девчонка. Катя. Выглянул в коридор. Точно – старательно водит пылесосом по ламинату в гостиной, за диван забирается.
Он отступил назад в спальню, сунул ноги в джинсы, застегнулся и вышел.
– Ты чего это? Долг решила отработать?
– Ой, я вас разбудила? Я думала, вы крепко спите, не проснетесь…
– И ты при помощи пылесоса решила проверить, достаточно ли крепко я сплю?
Девица смутилась, но ненадолго:
– У вас пыль лохмотьями по углам, а завтра тридцать первое. Нельзя в новый год старую грязь тащить.
Оттого, что она сказала именно так, ему стало не по себе. Часы показывали, что проспал он не так уж и мало – часов семь. Скоро ужинать пора, а он еще и не обедал – напомнил Антону желудок.
– Надо чего-нибудь пожрать сообразить…
– Не надо ничего соображать. Я подумала, что вы проснетесь и обязательно есть захотите, и сварила макароны.
Кроме макарон Катя приготовила колбасно-ветчинный соус. В дело пошли остатки нарезок, старый кусочек шпика, лук, чеснок и кетчуп. Получилась целая сковорода густой подливки.
– А ты чего не ешь? – с аппетитом умяв половину своей порции, сообразил поинтересоваться Антон.
– Спасибо, не хочется. Напробовалась, пока готовила. А где у вас главпочтамт?
– Что?
– Мне мама деньги на главпочтамт перевела.
– Вот я дурень! – хлопнул себя по лбу Антон. – Не дотумкал, надо было свой адрес дать. Что ж, придется ехать.
– Не беспокойтесь, я сама, вы только объясните.
– Как я тебе объясню – там ни одного метро рядом. Сейчас кофе выпью и поедем.
Они возвращались, когда уже стемнело. Белоснежный город с подсвеченными особняками и мигающими гирляндами огней смотрелся праздничной открыткой. Катя, будто ребенок, восторженно глазела в окно, восхищалась:
– Везет вам, в такой красоте живете!
– В спальном районе я живу, ни в какой не в красоте. 3-я улица Строителей, дом 25, квартира 12. В любой точке Союза… тьфу ты, России, мы живем одинаково, в спальных районах.
– Как двенадцатая? У вас ведь пятьдесят девятая квартира?
– Ты что, под новый год телик не смотришь? Каждый год, 31 декабря, вот уже тридцать пять лет, мы с друзьями ходим в баню…
Он на мгновение обернулся и увидел удивленно распахнутые серые глаза – оказывается, они у нее красивые. И ресницы – обалдеть! Или накладные? Нет, похоже, натуральные, даже не накрашенные. У одной из его пассий были накладные, хлопала ими, как корова из мультика, а когда однажды утром обнаружилось, что чуть не половина отвалилась, он смеялся, а она ужасно расстроилась и тут же понеслась в салон, красоту восстанавливать.
Катя рассмеялась:
– «Ирония судьбы»! Вы, как мой папа. Он тоже любит фильмы цитировать, а я не всегда знаю, откуда.
– Кино надо смотреть, – заметил он, и добавил назидательно: – И книжки читать.
Кажется, она немного обиделась.
– Я читаю. В нашей группе никто больше меня не читал.
– Ты что кончала?
– Колледж, финансово-экономический. Диплом с отличием. Поэтому сразу в Уральский банк на работу взяли.
Катя вернулась к наблюдению за меняющимся пейзажем.
– Ты впервые в Питере?
– Угу, – ответила она, не отрываясь от окна.
– Это Марсово поле, – решил он побыть экскурсоводом. – А там, за Лебяжьей канавкой – Летний сад. На мост въедем, налево смотри – Петропавловская крепость.
– А за крепостью что? – перегибалась она, чтобы лучше видеть.
– Стрелка, Васильевский остров. Ростральные колонны, Военно-морской музей… или уже опять Биржа? Вроде поговаривали, что музей оттуда уберут.
Возле Горьковской застряли перед светофором.
– Это Каменноостровский проспект, раньше Кировский был, – продолжал ликбез Антон.
– А там что? – обернулась она.
– Татарская мечеть.
– Только для татар?
– Не знаю. Раньше так называли.
– А мы в кассу едем?
– В какую еще кассу?
– Билет покупать.
– Черт его знает, где эта касса! Дома купим, по интернету.
– А… – она запнулась.
– Я куплю, ты мне деньги отдашь.
– Спасибо. Я столько вам хлопот…
Она уже совсем не боялась, и он перестал казаться старым. Катя написала маме эсэмэску, что застряла в Петербурге, и добрая женщина на время приютила ее – признаваться, что мужчина, не стала, мама бы с ума сошла. Надо сообщить, что деньги получила.
Катя достала телефон, начала набирать текст. Антон покосился:
– Маме?
– Да.
– Ты сказала, кто тебя подобрал?
Кажется, она опять испугалась, во всяком случае, оторвалась от телефона и замерла.
– Это я к тому, что родителям неплохо бы адрес знать. Так, на всякий случай…
«Если бы у меня была дочь, – вдруг подумал он, – я бы ни за что не отпустил ее не пойми с кем на край света. А если бы узнал, что в беду попала, сорвался бы и понесся спасать».