Страница 25 из 38
Следует отметить, что тема постсоветского транзита не очень проста, учитывая активную попытку многих идеологов от власти наложить на нее толстый слой мифологем.
И здесь главное-избежать три ловушки.
1. «Отверточное производство»
Здесь имеется в виду активное приложение на постсоветскую действительность зарубежных теорий развития, которые зачастую опирались на эмпирический материал, собранный в результате исследований постколониального развития стран Африки, Азии и Латинской Америки. Хотя, без всякого сомнения, теория стадий развития Уолта Ростоу, политический порядок в изменяющихся обществах Самюэля Хантингтона, теория зависимости Теотонью душ Сантуша, идеи «догоняющей модернизации» и периферийного капитализма и т.д. закладывают хорошую основу для компаративных исследований. Но это не значит, что постсоветская транзитология должна напоминать автомобильные заводы, где местные специалисты собирают машины из иностранных комплектующих, которые затем подаются как инновационный успех. Кстати, нередко применительно к научным исследователям о транзите в Казахстане, в качестве тюнинга часто используются выдержки из монографий и выступлений главы государства. Отсюда вытекает вторая проблема.
2. Конец постсоветской истории
С точки зрения политической элиты большинства постсоветских государств, они не только прошли транзитный период, но и окончательно оформили эффективные политические системы, тем самым отрицая саму возможность попадания в ловушку «резинового» переходного периода, который может длиться десятилетиями. Параллельно с этим не менее активно идут разного рода попытки интерпретировать особенности политического развития своих стран с точки зрения текущей политической конъюнктуры.
В этой связи появляются разные варианты «третьего пути», концепции «суверенной» или «авторитарной» демократии. К числу доводов в пользу окончания транзита относят:
– институционализацию политической и экономической систем;
– формирование правового пространства;
– легитимность власти в глазах международного сообщества;
– сформировавшийся состав политических игроков;
– демографический аспект в лице появления постсоветского «new generation» и т.д.
Однако наглядным является пример стран Ближнего Востока и Северной Африки, где именно «new generation» стали движущей силой разрушения устоявшихся политических систем, которые также мнили себя венцом политической эволюции. «Здесь вспоминается спорная, хотя и интересная теория циклов А. Шлезингера-младшего, который считал, что базовым социобиологическим фактором, определяющим 30-летний цикл политического развития, является естественная смена поколений. При этом Шлезингер полагал, что каждое новое поколение, став политически совершеннолетним, в течение первых 15 лет бросает вызов властвующему поколению, а затем само приходит к власти…»122.
И если во времена Советского Союза открытие заводов, фабрик и новые научные достижения обычно приурочивали к празднованию Великой Октябрьской социалистической революции, то во многих бывших советских республиках празднование очередного дня независимости подавалось как окончательное завершение постсоветского транзита и начало нового рывка в светлое будущее.
В свою очередь, к контраргументам противников завершения транзита можно отнести тезис о формальной институционализации, при которой в политической системе многих постсоветских стран до сих пор нет дееспособных политических институтов. При этом усиление лишь одного элемента политической системы, а в нашем случае это президентская власть, не гарантирует эффективность всей системы. Это напоминает известный принцип равновесия Джона Нэша, при котором ни один участник не может увеличить выигрыш, изменив свое решение в одностороннем порядке, когда другие участники не меняют решения. Одним словом, спор между противниками и сторонниками транзита может идти долго. Но все опять упирается в критерии, по которым следует оценивать текущее положение политических систем в некой системе координат. Скорее всего, речь идет о создании устойчивых в долгосрочном плане экономических и политических систем.
3. Что касается третьей ловушки в рамках транзитологии, то я назвал бы ее «ловушкой А и Б». Думаю, что многие хорошо помнят задачку из школьного учебника, в которой говорится о том, что из пункта «А» в пункт «Б» выехали автомобилист и велосипедист, которые с разным интервалом времени должны были добраться до пункта назначения. Иногда возникает такое ощущение, что когда говорят о постсоветском транзите, имеют в виду именно эту задачку, где из пункта «С» (Советский Союз) в пункт «Д», то есть демократические политические системы, с разной скоростью движутся бывшие советские республики.
Но проблема состоит в том, что в отличие от математической задачи, в наших условиях не указываются ни расстояние между двумя пунктами, ни скорость, с какой движутся сами объекты. Вопросов довольно много? И они имеют непосредственное отношение к проблеме лоббизма, так как часть развивает вместе с целым или же мешает его развитию. Все зависит от того, по какому направлению это целое движется. Например, если с исходным пунктом нашего развития более или менее ясно, то является ли пункт «Д» конечной остановкой? Или же в основном будут доминировать гибридные политические режимы? Ведь с точки зрения теории самоорганизации систем, любое «…развитие многовариантно и альтернативно как в перспективном, так и в ретроспективном плане, поэтому можно предположить, что так называемые «тупиковые», «промежуточные» или девиантные пути развития могут быть совершеннее и перспективнее избранного варианта развития»123. Здесь можно согласиться с точкой зрения французских социологов Матея Догана и Доминика Пеласси, которые в своей знаменитой работе «Сравнительная политическая социология» отмечали, что социологи и политики западных стран слишком медленно осознали, что они применяли собственные мерки в качестве универсальных. В результате существовала тенденция рассматривать каждую политическую систему соответственно тому месту, которое ей отводилось на воображаемой шкале, где конечной целью является англосаксонская модель демократии, которая граничила с вестернизацией.
Хотя политическая практика указывала на существование таких форм постсоветского транзита, как прогрессивный (качественная эволюция), регрессивный (откат к закрытым системам), ретроспективный (видоизмененное проецирование некоторых элементов советской политической системы) и поливариантный транзит. Таким образом, транзитология – более широкое понятие, чем изучение процесса перехода от автократических форм правления к демократическим. Речь, скорее всего, идет о многофакторном анализе тех политических изменений переходного характера, которые связаны со становлением нового качественного состояния политической системы. И не факт, что это новое качественное состояние может сразу иметь демократический оттенок. Некоторые эксперты считают, что очень часто реформы начинались не с демократизации, а с предварительной либерализации режима, которая полностью контролировалась верхами и могла быть прервана ими в любой момент.
Или другие вопросы. Если мы вышли из одной «советской шинели», то почему спустя двадцать лет мы все-таки стали отличаться друг от друга? И речь идет не только о сформировавшихся политических и экономических системах, но и о специфических для этих систем флуктуациях? Какие внутренние и внешние факторы были ключевыми с точки зрения влияния на траекторию движения бывших советских республик в сторону той или иной политической и экономической модели? То есть, кто и что является главной движущей силой политического развития или застоя на постсоветском пространстве? Легальные политические институты, неформальные «теневые» игроки в элите, третьи страны или субъективный фактор в лице чрезмерной персонификации власти. Что касается последнего момента, то очень часто в транзитный период большую роль в развитии системы играют не устойчивые закономерности, а личностный фактор, что, скорее, можно отнести к существенным рискам, чем к преимуществам. Кстати, игнорирование субъективного фактора, возможно, является одной из слабых сторон институциональной транзитологии.
122
«Сумеречная зона» или «ловушки» переходного периода. Альянс аналитических организаций – Алматы, 2013. – 264 с. (С.110-111).
123
Василькова В.В. Порядок и хаос в развитии социальных систем: (Синергетика и теория социальной самоорганизации). Спб.: 1999. С.30.