Фарангис

– Здесь остановимся и немного передохнем.

Он развел костер и, наполнив чайник чистой родниковой водой, поставил его греться. Когда вода вскипела, я приготовила заварку, а отец, насыпав в стаканы понемногу сахара, налил всем чай. Размешивая свой стакан, я глубоко погрузилась в мысли, как вдруг через какое-то время, показавшееся мне мимолетным мгновением, услышала голос отца:

– Фарангис, поспеши!

Я так задумалась, что забыла о том, что у нас не так уж много времени. Быстро поев хлеба со сладким чаем и как будто лишь в тот момент полностью осознав, куда меня ведут, я взмолилась Богу:

– Господи, прошу Тебя, сделай так, чтобы отец сжалился надо мной, передумал и отвел обратно домой. Молю Тебя…

Но отец даже не смотрел на меня. Молча собрав вещи, мы продолжали путь вплоть до самого вечера. Когда стемнело и уже ничего вокруг не было видно, очень сильно устав, мы снова сделали привал и немного перекусили.

– Я думаю, что здесь мы и останемся на ночлег, – сказал папа. – Отдохнем, а завтра утром снова пустимся в путь.

Положив свой сверток под голову, я легла на землю и засмотрелась на звездное небо, думая о мамином красном одеяле. Она всегда говорила, что у каждого человека на небе есть своя звезда, и моя звезда была совсем рядом с маминой. Много ночей мы проводили, глядя на эти звезды и разговаривая обо всем на свете. В ту ночь я в одиночку смотрела на свою звезду, которая все еще была рядом со звездой мамы, и проливала горькие слезы, стекавшие по моим девичьим щекам. Постепенно моя звезда стала тускнеть, и я, уставшая после долгого и тяжелого дня, уснула.

Утром во время завтрака я сильно замерзла. Увидев, как я дрожу, отец подбежал ко мне и крепко прижал к себе. Почувствовав его родной запах, я в мыслях снова унеслась в наше селение и подумала: «Как было бы хорошо, если бы мы спрятались за одной из этих скал и затем просто вернулись бы домой… Или если бы мы вовсе потерялись и вместо того, чтобы попасть в Ирак, попали бы домой, а папа даже бы и не понял, что мы заблудились».

В первый раз в жизни я ушла так далеко от дома. Гора за горой, степь за степью, до самой ночи без остановки мы шли дальше, и я надеялась, что, как только стемнеет, мы снова остановимся где-нибудь на ночлег, так как была очень уставшей. Но никто, похоже, не собирался останавливаться, все лишь сбавили темп и осторожно ступали в темноте.

– Нам нужно быть аккуратнее, – предупредил всех Акбар. – Здесь повсюду могут быть солдаты.

Из его слов я поняла, что место, куда мы пришли, было опасным, и, стараясь не издавать никакого шума, затаив дыхание, шла за отцом, повторяя его движения. В темноте я смотрела по сторонам в испуге от мысли о том, что неожиданно может начаться перестрелка. Видя мой страх, отец крепко взял меня за руку и вел рядом с собой. Пройдя некоторое расстояние в таком напряжении, мы, наконец, присели у одной из скал.

– Теперь можно расслабиться. Добро пожаловать в Ирак, – улыбаясь, сказал Акбар.

Услышав его слова в темноте, я почувствовала, как резко сжалось мое сердце. Это он, подумала я, был причиной беспокойств и печали моей семьи.

– Папа, – тихонько повернувшись к отцу, сказала я, – давай вернемся домой? Мне не нравится это место.

– Руле… Фарангис… – начал отец, охваченный неописуемой печалью, – место, в которое мы идем, в тысячу раз лучше нашего селения. Вставай, доченька, вставай. Нам нужно идти.

Мне хотелось ему ответить, но я понимала, что это бессмысленно. Моя судьба была не в моих руках.

Мы продолжили наш путь, проходя мимо курдских поселений, жители которых не видели в нас опасности и даже, наоборот, угощали свежим хлебом и водой. Мне очень понравилась их национальная пестрая одежда, которую с самого первого момента мне любопытно было подолгу рассматривать. Глядя на этих людей, я думала о нашем селении, маме, братьях и сестрах, моих подружках и вспоминала даже свою козочку.

Мы шли до глубокой ночи, как вдруг увидели вдали огоньки. К тому моменту я страшно устала от долгой пешей дороги, которую совершала впервые. Ноги так болели и зудели, что я молилась о том, чтобы мы поскорее добрались до нужного места. Город, в который мы вошли, сразу показался мне очень интересным. Я догадалась, что это и есть тот самый Ханекин, о котором говорил отец.

– Вот мы и пришли, – сказал Акбар, когда мы прошли несколько улиц. – Здесь и находится наш дом.

Дверь открыла жена Акбара – молодая женщина в красивом национальном курдском одеянии, с ребенком на руках. Увидев всех нас, ребенок улыбнулся и, узнав отца, принялся ему махать и проситься на руки. Нас гостеприимно пригласили внутрь и предложили немного отдохнуть.

Глядя на сына Акбара, которого, как я узнала, звали Ибрагим, я подумала о своих братьях и сестрах и почувствовала новый прилив слез, которые не в силах была сдержать. Чтобы как-то отвлечься, я принялась играть с Ибрагимом, который поначалу стеснялся и то подбегал ко мне, то убегал.

Вскоре нас позвали к столу. Через силу, от ужасной усталости не в состоянии даже поесть, я едва притронулась к еде и вместе со всеми отправилась спать. Я была настолько изнурена дорогой и физической нагрузкой, что заснула тут же, как только положила голову на подушку, а проснулась в том же положении, что и легла.

Поутру я принялась стирать свою и отцовскую одежду в тазике. Мы с ног до головы перепачкались в грязи, и одежда была вся в колючках.

«Наверное, это колючки из нашего села. Они отправились вместе со мной, чтобы я не чувствовала себя одинокой», – подумала я и, не сдержавшись, снова заплакала.

Пару дней мы оставались в доме Акбара. Папа с обоими мужчинами несколько раз куда-то выходили, и я однажды услышала, как Акбар сказал:

– Через день они приедут, чтобы заключить брак с Фарангис.

В дом один за другим стали приходить родственники, чтобы посмотреть на меня, и я говорила себе: «Смотри, Фарангис, ты уже становишься невестой».

Я не чувствовала никакого счастья, в том возрасте я не понимала, каково это – выходить замуж и зачем это нужно, если я буду жить так далеко от родного дома. Все мне казалось чужим, и единственной моей поддержкой был отец. В ужасе я думала о том, что со мной будет, когда отец, выдав меня замуж, вернется домой и оставит меня здесь одну.

«Фарангис, – говорила я себе, пытаясь как-то успокоиться, – ты скоро станешь женой, выйдешь замуж за хорошего человека. Вокруг будут радостные люди, которые разделят этот день с тобой».

Я пыталась представить церемонию своей свадьбы и радоваться, но, как бы ни старалась, не могла совладать с собой и плакала. Та самая девочка, которая когда-то так бойко себя вела, которая на одном дыхании взбегала высоко в гору и веселилась, пугая местных детей, сейчас от беспомощности и чувства одиночества на чужбине горько плакала и не знала, что ей делать.

Каждый раз, когда я сталкивалась с отцом, он отводил глаза и старался не смотреть на меня. Я знала, что он избегает меня и одновременно изо всех сил убеждает себя в том, что поступает правильно, так как ограждает меня от тяжелой работы и хочет, чтобы я ни в чем не нуждалась. Я знала, как тяжело ему было, и очень сочувствовала ему.

– Папа, не переживай, – говорила я ему, пытаясь успокоить. – Смотри, я тоже совсем не переживаю.

Я заставляла себя смеяться и пыталась веселить его, но он все равно плакал. Не выдержав, он как-то сказал мне:

– Фаранг, милая, мне хочется, чтобы ты была счастлива и не испытывала в жизни никаких трудностей. Я привел тебя сюда, чтобы ты освободилась от всех оков, что на тебе были все это время.

– Пора готовиться! – сказал нам Акбар с наступлением ночи. – Завтра они уже прибудут и, по воле Всевышнего, заключат шариатский брак с Фарангис.

Кивнув, папа сказал:

– Всё по воле Всевышнего. А после того как заключим брак, я вернусь домой.

От слов отца мне стало очень плохо. Казалось, лишь тогда я полностью осознала, что за жизнь мне предстоит, и, если бы не отец, в ту же самую ночь я готова была в одиночку ринуться обратно домой мимо тех же селений, степей и гор, что мы прошли вместе, когда направлялись сюда.