Страница 2 из 26
А значительная часть уходила в янычары. Тогда, в первые столетия существования оджака (так назывался Янычарский корпус) янычар был фанатичным и жестоким профессионалом. Все свободное время должно быть отдано военным тренировкам. Жить разрешается исключительно в казармах. Жениться запрещено. Заниматься каким бы то ни было ремеслом – запрещено. Спецназ. Элита. Все военные новинки – в первую очередь, янычарскому оджаку. И самые горячие дела – опять-таки янычарскому оджаку…
Некоторые считают тогдашних янычар лучшими солдатами в мире. Быть может, это правда. Ничего подобного янычарам не знал тогда ни христианский мир, ни единоверцы-соперники Турции. Аналогов этой «бешеной рати» просто не существовало.
Численность корпуса растет. При первых султанах – две-три тысячи, к концу пятнадцатого столетия – уже двенадцать. Во времена одного из самых славных султанов, Сулеймана II (l520 – 1566), янычар уже двадцать тысяч, при общей численности армии в сорок восемь тысяч.
Сулейман, которого европейцы звали Великолепный, а турки – Кануни, то есть Законодатель, за сорок шесть лет своего правления провел тринадцать военных кампаний, из них десять – в Европе. При нем Османская империя достигла наивысшего расцвета могущества и славы – на суше и на море. И практически всем победам Великолепный обязан янычарам.
Ага янычар, то есть командующий оджака, играет в государстве огромное значение. Янычар уважают и боятся. Их значение растет, растет, растет…
Причина не только в их бешеной храбрости, но еще и в том, что они становятся едва ли не единственной силой, на которой держится султанат. Раньше, при первых султанах, главную военную силу составляли спахии, или сипахи – кавалеристы, получавшие на время службы земельный надел (кстати, среди них тоже хватало обращенных в ислам христианских мальчиков). Какое-то время сипахи дрались отлично, но с бегом лет, как известно, всякая достаточно сложная система стремится к самоорганизации, и при этом те процессы, что она считает необходимыми для собственного блага, далеко не всегда совпадают с интересами окружающих, да и самого государства…
Случилось то, чего следовало ожидать: сипахи всеми правдами и неправдами стремились сделать свои наделы наследственными. Вместо военных профессионалов понемногу зарождалась каста обыкновенных помещиков, желание воевать пропало, вместо себя сипахи стали в массовом порядке выставлять наемников. Их части уже не воюют, а охраняют на поле боя султана и высших командиров, от былого «стального корпуса» остались одни воспоминания…
И янычары выдвигаются на первый план. Их число растет, растет… В 1680 г. их уже более пятидесяти тысяч, во второй половине XVIII века – сто тринадцать тысяч четыреста (при общей численности армии в двести семь тысяч четыреста), к концу восемнадцатого столетия число янычар зашкаливает за двести тысяч…
Но это уже другие янычары! Не прежние. С ними происходит примерно то же, что стряслось с сипахи. Системы «девширме» больше нет. В оджак массово принимают коренных турок – выходцев из деревни, мелких торговцев, ремесленников. И главное – детей янычар.
Вот именно, детей. Прежних строгих правил больше нет. Давно уже янычар женат, живет в собственном доме, а не в казарме, в любой момент без особого труда может уйти в отставку и заняться любым ремеслом…
Впрочем, этого-то как раз многие не хотят. Гораздо более привлекательным выглядит оставаться в рядах – благо прежней системы многочасовой учебы уже нет, военной подготовке не уделяется почти никакого внимания. А жалованье, естественно, приличное. Вот и разбухают ряды – и каждый стремится пристроить в первую очередь собственных детушек на столь легкую и безопасную службу.
Ага, безопасную. Янычары пользуются любой возможностью увильнуть от войны…
Прежних элитных вояк давно уже нет. Незаметно сформировалась очередная каста – многочисленная, ленивая, горластая, готовая зубами грызть любого, кто посягнет на ее немаленькие привилегии. В середине XVIII века наш знаменитый некогда соотечественник Василий Баранщиков волею судьбы угодил в янычары и оставил интереснейшие воспоминания. Сабля в самоцветах, пистолеты в золоте, по стамбульской улице шествует расфранченный павлин, свысока глядящий на всех остальных…
Кстати, это именно янычары широко ввели в обиход в середине XVIII века ятаган – оружие длиннее кинжала, но покороче сабли. Дело в том, что, согласно правилам, янычар должен был оставлять в арсенале серьезное оружие: ружье и саблю. И выходить в город, на люди, чуть ли не голым – с жалким пистолетом и убогим кинжалом. А подраться янычары любили, в том числе и меж собой, поединков меж ними случалось не меньше, чем среди мушкетеров. Вот и придумали способ и правила не нарушать, и иметь за поясом что-то посолиднее кинжала…
С некоторого момента янычарские мятежи расцветают пышным цветом…
Это жуткая штука – янычарский мятеж. Остались свидетельства очевидцев.
Во дворе казарм громоздятся перевернутые котлы – огромные, чуть ли не на роту. Господа янычары грохочут по ним палками, как по барабанам. Символика нехитрая: султан издавна считался «кормильцем» янычар, вот ему и дают понять: не нужно нам твоего хлеба-соли, собака! Визжат и кружатся дервиши из особо буйных сект вроде бекташей, издавна приятельствовавших с янычарами. Страсти накаляются, и, в конце концов, немаленькая орава, размахивая оружием, вываливается на стамбульские улицы. И тут уж – кто не спрятался, сам виноват, что не так смотрел, не так свистел…
Дело не отграничивается мирными обывателями, попавшими под горячую руку. Янычары свергают министров, везиров (нечто вроде премьер-министра), а там и султанов. Причем если свергнутый янычарами султан остается всего-навсего с выколотыми глазами и в темнице, то может считать, что ему несказанно повезло…
За шесть лет, в 1617—1623 гг., в результате янычарских бунтов на троне сменилось четыре султана! Естественно, это сплошь и рядом не самодеятельность оджака – янычарами управляют из-за сцены противоборствующие группировки знати. Но янычары не в обиде, такое положение им страшно нравится: можно продать свои услуги подороже…
Понемногу наиболее умные султанские министры стали понимать, что нужны реформы, многое, в том числе и армию, нужно переделывать на европейский лад, потому что с тем, во что превратилась янычарская орда, уже невозможно не только воевать с внешним врагом, но и подавлять мятежи в собственной стране. Это уже не воины, а шайтан ведает что…
Султан Селим III в начале XIX века пытается ввести «новую систему». Речь в первую очередь идет о том, чтобы создать регулярную армию на европейский манер. Своими указами султан вводит обязательное военное обучение и строгую дисциплину, открывает школы для подготовки офицеров и военных инженеров, приглашает европейских инструкторов…
Благородное янычарское сообщество, как легко догадаться, разъярено до крайности. Господа янычары слишком хорошо понимают, чем все это может кончиться для их привилегий. Ну, а уж требование учиться воинскому делу и соблюдать дисциплину ни в какие ворота не лезет…
И вновь грохочут палки по днищам котлов, и дервиши орут: «Гу!»[1] и пора срочно спасать Святую Туретчину от еретических реформ Селима…
В 1807 г. Селим был свергнут янычарами и убит.
Но потом янычары здорово промахнулись…
В 1808 г. знатный вельможа Мустафа-паша Байрактар, хотя и не был янычаром, поднял мятеж, со своими сторонниками захватил Стамбул, низложил «межеумочного» султана Мустафу IV, не успевшего толком и посидеть на престоле – и возвел на трон молодого Махмуда II.
Янычары встретили такие перемены с некоторым неодобрением. По их глубокому убеждению, свергать султанов было их собственной, давней и неотъемлемой привилегией, так что их глубоко оскорбило вмешательство какого-то паши в их исконную сферу деятельности. Но они поворчали и успокоились, в конце концов, убивать султанов – дело житейское, каждый может попробовать…
1
«Гу» – «Он», одно из имен Аллаха.