Страница 37 из 110
Привычно зафиксировал, войдя на территорию школы, кто, где, чем занимается. Николя, из авангарда плавно перетёк мне за спину, грозно там возвышаясь и рыскавшие по входящим взгляды старшаков, ищущие кого бы унизить, тут же сместились дальше, не задерживаясь на нас. Впрочем, оценивали не только они, но и простолюдины, дружную команду которых, с утра накачивал на борьбу с аристократией лично лидер школьной оппозиции, как его уже успели окрестить — Такаюки Иванов. Голова молодого революционера была героически замотана в бинты и, взобравшись на бетонный блок, валявшийся на территории с доисторических времён, он с жаром махал рукой в направлении леса. То ли указывал, куда надо гнать аристократов, то ли посылал туда своих нерешительных соратников. Не понятно. Да, впрочем, и не интересно.
— Ну ты зря, — с осуждением пробормотал Готлиб, затем хитро сощурился, — или ты может какой другой способ нашел? Колись.
— Нет другого способа, — ровно ответил я, — просто я не собираюсь рвать жилы ради магии. Мне она не интересна.
— А что тебе интересно? — не понимающе уставился на меня Курдашов.
— Физика.
Мой лаконичный ответ он переваривал секунд пять, наконец чуть толкнул меня кулаком в плечо, сказал со смехом:
— Я понял, ты меня разыгрываешь. Ну ладно, будем считать, что я почти поверил. Ну ладно, — он резко сменил вектор движения, махнул мне рукой на прощание, — ещё увидимся.
Я посмотрел, как он направляется прямо к Иванову, на секунду приостановился, с проснувшимся интересом наблюдая за тем, что будет дальше.
Готлиб был один и, похоже, был ещё не в курсе некоторых прогрессивных изменений в внутренней самоорганизации учеников “Последнего пути”.
Остановившись в паре метров от выступающего Такаюки, он принялся с интересом слушать, а затем, расхохотался и громко крикнул:
— Эй, простаки, вы чего тут устроили?!
Голова Иванова медленно повернулась, останавливая взгляд залитых кровью глаз на Курдашове. Он прошипел:
— Аристократ, один, сам пришел.
А затем рука его взметнулась вверх, и он провозгласил:
— Я борец за добро и справедливость! Я Такаюки-кун… тьфу Иванов! И я несу возмездие во имя…
Последнее я не расслышал, потому что рядом кто-то чихнул, поэтому осталось неизвестным, во имя чего Иванов это всё затеял, но дальше указующий перст парня недвусмысленно ткнул в грудь несколько растерявшемуся аристократу и прозвучал короткий приказ:
— Взять!
Дважды ему повторять не пришлось и буквально через секунду, до последнего не верящего, что с ним что-то случится плохое Готлиба повалили наземь точным ударом в лицо и принялись запинывать ногами.
Наблюдать было интересно, но скоро должны были начаться уроки и, засунув руки в карманы, я пошел в школу, не обращая больше внимания происходящее во дворе действо.
Но стоило подойти к дверям, как те распахнулись, и народ начал плотным косяком не входить, а наоборот из школы выбегать.
— Строимся, все строимся, — раздался зычный голос завуча, и вся толпа, забурлив хаотично, поползла на площадку сбоку здания, где проводили всякие линейки и прочие общешкольные мероприятия.
Уже там меня вновь нашел охающий и кривящийся от боли Курдашов. Держась за бок, он протиснулся сквозь толпу ко мне и полным горестного удивления голосом спросил:
— Дрейк, это что вообще было?
— Ты о чём? — я, повернулся к Николя, поманил пальцем, чтобы тот наклонился, негромко попросил:
— Сходи узнай, из-за чего сбор.
Отпустив его кивком головы, посмотрел на Готлиба.
— Да об этом! — возмущённо воскликнул тот, касаясь синяка на скуле, страдальчески поморщился, — что у вас тут за беспредел творится?
— А у вас такого не было? — поинтересовался я.
Мне совершенно не интересно было слушать жалобы молодого аристократа, но делать было всё равно нечего, пока Валуа ходил выяснять причину общего сбора, и поэтому я решил разговор поддержать.
— Нет конечно! — Курдашов достал откуда-то из внутреннего кармана маленькое зеркальце, цокнул языком увидев идущую наискось трещину, но всё же, со вздохом принялся себя осматривать.
— Они избили меня, понимаешь — меня! Я этого так не оставлю, — он погрозил рукой в пустоту, — я до директора дойду, распустил, понимаешь, простолюдинов. Дрейк! — он снова повернулся ко мне, схватил свой значок аристо на воротнике, оттопырил, — У меня же значок, они же прекрасно его видели!
— Ну видели. — Я зевнул, затем, всё же решил проявить капельку сочувствия к ближнему, искренне посоветовал, — И к директору ходить не рекомендую, только хуже сделаешь.
— Хуже?! Он не следит за своими простаками, а хуже я сделаю?
— Неужели ты думаешь, — ответил я, после недолгой паузы, — что здесь, в этой школе, что-то может идти вразрез воли директора?
— Хочешь сказать, что он сам натравливает простолюдинов на аристократов? — шокированно переспросил Курдашов, от подобного известия даже забывший про боль.
Я проигнорировал этот вопрос, не люблю по два раза повторять прописные истины понятные любому хоть что-то смыслящему в школьном мироустройстве.
То, что Иванову искусственно создали условия, при которых тот стал внезапно устраивать самые настоящие антиаристократические бунты, сподвигшие самих аристократов активно окружать себя старшеклассниками с крепкими кулаками, для меня было ясно, как божий день. А ещё я знал, что на этом они не остановятся, но, к сожалению, провидцем не был, чтобы заранее угадать. В этой жизни, по крайней мере, в прошлой иногда озаряло.
— Всё равно пойду к директору, — упрямо наклонив голову, не терпящим возражений голосом произнёс Готлиб, — но сначала схожу в медпункт, побои снять, чтобы были доказательства.
— Сходи, — индифферентно произнёс я, заложив руки за спину, — познакомишься с нашей медсестрой.
— Красивая? — несколько воодушивился тот.
— Сиськи большие, — дипломатично ответил я.
— Самое главное, — Курашов даже хлопнул меня по плечу, от избытка чувств, уточнил, — а жопа?
— Тоже большая.