Наследник, которому по...

— Ну ладно, — философски пожал плечами, — кто я такой, чтобы осуждать. — Попытался обойти девушку, но внезапно был остановлен. Хмыкнув, перевел взгляд вниз, туда, где девичья ладошка легла прямо на дремлющий в штанах писюн.

— Дрейк, — прошептала Вероника, заглянув мне в глаза, — мы можем договориться по другому. — Она начала слегка поглаживать мою промежность. Бесполезное занятие, я с лёгкостью контролировал своё либидо, не давая орлу покинуть гнезда. Какой бы я был великий маг, если бы не умел управлять любой энергией своего тела.

— Я же говорил, мне не интересно, — произнёс я.

— Но может, я смогу пробудить твой интерес чем-нибудь другим? — чуть приподняла девушка левую бровь.

— Это ещё чем?

— Я могу подарить тебе такой секс, что ты просто забудешь обо всём на свете.

“И эта туда же, — с неудовольствием подумал я, — ещё одна озабоченная”.

Я имел десятки жён. Я имел сотни наложниц. За те долгие столетия, что прожил, я переспал с тысячами женщин, перепробовал все виды наслаждения, от самых невинных, до самых извращённых. Не было такой позы какую бы я не использовал сотню раз, не было такого отверстия в которое я бы не засунул… гм… гм… сотню раз. Я трахал всё что шевелится, а что не шевелится, расшевеливал и снова трахал. Я брал всё больше, от жадности и похоти.

Но в какой-то момент это превратилось в порочный круг, чем больше женщин я имел, тем меньше удовольствия получал. Когда тебе нужно трахать по три женщины в день, каждый день, весь год, без передыху, только потому, что иначе какой-то бедняжке не достанется хотя бы раз в год внимания господина, то это уже не удовольствие, это работа, нудная, рутинная и не интересная. Я просто затрахался трахаться.

И вот, наконец, я избавился от них всех, и могу просто жить в своё удовольствие в этом мире и в этом теле, без необходимости удовлетворять чьи-то сексуальные желания и на тебе. Так и норовят запрыгнуть на член, только успевай отбиваться.

— Ну так что, Дрейк, — её голос опустился до интимной хрипотцы, — я бы могла прямо здесь выдать тебе маленький аванс. Тебе когда-нибудь делали минет?

Последнее слово она шептала так, как будто предлагала не обычный оральный секс, а как-минимум полёт в космос. Вот кстати, надо как-нибудь слетать. Ни разу в невесомости не был.

— Фу, — скривился я, — пихать член в чей-то рот, но там же зубы!

— Я не кусаюсь, — открыто улыбнулась она.

— Это ты сейчас так говоришь, а потом как откусишь, вон какие зубы отрастила. И вообще, — я поджал губы, — я не совершеннолетний ещё, мне такое предлагать.

— Тебе восемнадцать через год! — со злостью в голосе воскликнула Вероника.

— Вот через год и приходи, — гордо вскинув подбородок, ответил я, и протиснувшись мимо нее, вышел из туалета, оставив яростно шипеть и сыпать проклятиями мне в спину.

И снова за воротами меня ждал чёрный Стингер Аэро и предупредительно открывший передо мной дверь Вениамин. Кивнув ему, я остановился, задержавшись у двери, посмотрел на серое здание школы, проводил взглядом набивавшихся в школьные автобусы простолюдинов. Школа, школа, как же много идиотов учатся в твоих стенах, не понимающих, что сила не в мускулах, сила не магии, сила в знаниях и только в них.

Отвернувшись, сел в автомобиль и привычно раскрыл “Занимательную физику”.

Директором школы “Последний Путь” был широко известный в узких кругах — Зонов Григорий Борисович. Сам — потомственный учитель высшей категории, прошедший суровую школу жизни, он как никто знал о унижении и том эффекте, что оно оказывает на учебный процесс.

Посматривая из окна на суетящихся возле автобусов школьников, он передвинул тлеющую сигарету из одного уголка губ в другой, покосился на сидевшего в кресле зама по учебной работе, тоже педагога с двадцатилетним стажем — Уколова Степана Абрамовича, сказал, неприятным голосом, — Плохо, Степан Абрамыч, плохо. Мне уже жалуются на недостаточный уровень унижения какой даёт школа, и это тогда, когда мы боремся за звание самого унизительного учреждения среднего магического образования.

— Школьники какие-то малахольные пошли, — цыкнул Уколов в ответ, — мы такими не были. В наше время работал чёткий принцип: унизили старшие, пойди и унизь младших. Осуществлялась нормальная преемственность, опыт, можно сказать, передавался из рук в руки. А теперь многие аристократы даже не считают нужным сколачивать вокруг себя банды. Исчезла здоровая конкуренция. Кое как ещё регулируем в плановом режиме, на уровне учителей, но без самоорганизации долго не продержимся.

— И что ты предлагаешь? — посмотрел на зама Григорий Борисович.

— Нужно что-то, что заставит их сбиваться в банды и взбодрит аристократов.

— И что именно?

— Бунт низов, — ощерился Степан Абрамыч, — банда простолюдинов со средних курсов, которая посягнёт на аристократскую неприкосновенность. И вот тогда-то всё и завертится.

— Заманчиво, заманчиво, — глубокомысленно покивал Зонов, затем добавил, — действуйте, коллега.