Страница 94 из 109
Метамфетамин под торговым названием "Первитин" попал в вермахт еще перед польской кампанией. Тогда, далекой осенью 1939 года, немецкие генералы были очень впечатлены тем, какими выносливыми могут быть их солдаты при регулярном употреблении этого препарата, и эксперимент был признан удачным. Уже перед нападением на Францию, таблетки в невзрачных красно-синих пузырьках, плотно вошли в снаряжение ударных частей вермахта. По задумке ОКВ на искусственных стимуляторах немецкие чудо-воины должны были прошагать без устали от границы до Ла-Манша за 14–18 дней, решив исход войны и отомстив за позор двадцатилетней давности. Не получилось, хотя и совсем не стимулирующие таблетки были этому виной.
При этом нужно отметить, что о всех побочках "боевой химии" немецкие врачи знали, поэтому после перехода воны в позиционную фазу, отгрузка Первитина в войска была ограниченна и наркотики получали только части стоящие в первой линии, танкисты, пилоты-истребители и вообще те чья повседневная деятельность была связана с большим нагрузками. При этом уже вкусившие запретного плода простые бойцы вермахта не редко в письмах просили родственников прислать им на передовую больше Первитина, который в тылу продавался более-менее свободно.
Следующий виток использования наркотиков в немецкой армии пришелся на 1943 год. Северная Африка, лето, жара, температура стабильно держится на отметке 35 градусов в тени, порой подходя к 40. На броне танков можно спокойно жарить яичницу. Мелкий песок, заносимый ветром из Сахары, забивается во все отверстия, а снабжение продовольствием и особенно водой становится тем хуже, чем дальше удаляются немецкие дивизии от портов снабжения. И топать по однообразной пустыне до Атлантического океана простому Гансу, волей командования попавшему в этот ад, добрых 2500 километров. Конечно, в такой ситуации старый-добрый метамфетамин стал важнейшим фактором, поддерживающим немецких бойцов на ногах там, где французский, английский или американский уже давно свалились бы без сил. Тут, впрочем, нужно отметить, что и союзники баловались тем же амфетамином под названием "бензедрин", хоть и в гораздо меньших объемах. Американская "химия" попала на фронт только в конце 1942 года, после того как доблестные G.I. познакомились с ней в Европе. При это американское командования не слишком горело желанием подсаживать миллионы своих парней на наркотики, тем более что особой опасности для самих США, понятное дело, не было.
Инструкция, предлагавшаяся к упаковке Первитина, рекомендовала употреблять одну таблетку утром, две вечеров, и дополнительно при необходимости в условиях тяжелых боев или физического истощения. При этом изучить последствия длительного употребления не слишком полезного для организма препарата никто не удосужился. С одной стороны, логично — шансы на то, что солдат на передовой погибнет от пули или осколка гораздо выше, чем от развившейся на фоне наркомании сердечно-сосудистой патологии. С другой стороны, когда война затягивается на годы то, что не малая часть армии регулярно травит себя наркотиками, не может не сказаться на ее боеспособности. Именно вторая половина 1943 года стала тем рубежом, за которым начали достаточно массово проявляться последствия от поголовного употребления Первитина. Стали учащаться случаи нервных срывов, неподчинения приказам, расправы над мирным — достаточно условно учитывая географию боев — населением. Впрочем, из Берлина, где вся верхушка партии поголовна сидела на наркотиках потяжелее метамфетамина, эта проблема не выглядела столь болезненной. Хотя если сравнить потрет Гитлера образца 1939 года, когда все шло практически идеально, с тем что было на конец 1943 года, любому незаангажированному наблюдателю было бы понятно, что фюрер достаточно быстро превращается в развалину, и долго в таком режиме не протянет. Углубившиеся морщины на лице, тяжелые мешки под глазами, нездоровый цвет кожи, тремор рук, который с каждым разом успокоить было все сложнее, проблемы с пищеварением опять же. Да, Гитлер все так же пахал по 16 часов в день, поражая окружающих своей работоспособностью, однако, чего это стоило его организму вряд ли смог бы сказать даже лечащий врач фюрера доктор Морель. Не старый еще, по сути, пятидесятичетырехлетний мужчина уже к концу 1943 года выглядел на 60 и продолжал сдавать с каждым днем все сильнее.
З. Ы. Напоминаю всем про лайки и комментарии. Опять же с удовольствием прочитаю ваши дельные мысли по поводу всего написанного выше и еще не написанного вообще.