Страница 45 из 103
Глава 8 Команданте Мигель
Лейтенант государственной безопасности Михаил Тимофеевич Макаров нервничал и от того мерил шагами небольшое помещение Ленинской комнаты. Помещение было тёплым и светлым, но пожалуй уж больно аскетично обставленное. Два бюста Ленина, две картины. Одна, изображающая товарища Ленина произносящего историческую речь с броневика. И вторая, где товарищ Сталин докладывает VIII съезду Советов о новой конституции. Грубо сколоченный стол президиума, накрытый кумачовой тканью, пять разномастных стульев, да с десяток широких лавок для личного состава поставленных поперёк комнаты и занимающих 90 % свободного пространства.
Из-за этих лавок, лейтенанту приходилось ходить по узкому, длиной в десять шагов, проходу от дверей к окну и обратно. Каждый раз подходя к окну он с надежной вглядывался вдаль, а потом отрицательно мотал головой, чётко по-уставному разворачивался и уходил на новый круг.
А вот батальонный комиссар Балаков никуда не торопился. Ему было ясно, что майор Самойлов, разумеется, сначала посекретничает со своими людьми. Да и весь жизненный путь Федота Никифоровича не располагал к суете, а наоборот научил ценить такие моменты кратковременного спокойствия.
Начать следует наверно с того, что при рождении Федот Никифорович получил имя Михаил, отца его звали Григорий, а фамилия вообще указывала на отнюдь не рабоче-крестьянское происхождение. Но вопреки происхождению и воспитанию, благодаря Мировой войне и двум революциям мальчик из хорошей во всех отношениях семьи связал свою судьбу сначала с большевиками, а потом и с Разведкой.
В Испанию молодой товарищ Мигель попал в конце октября 1936 года, став одним из первых военных специалистов приехавших на помощь молодой Республике из СССР. И пробыл там не три дня, а практически до конца войны, занимаясь координацией разношёрстных, как по национальностям, так и по политическим взглядам, интербригад. В конце декабря 1938 когда, уже после того как Республиканскому правительству пришлось распустить интернациональные бригады в связи с их абсолютным нежеланием воевать, команданте (по нашему майор) Мигель при очередной бомбардировке Барселоны получил на память от франкистов 3-х граммовый осколок от 24-х килограммовой итальянской бомбы, застрявший у него в левом лёгком.
Оказалось ранение в какой-то мере спасло его от ареста. В апреле 1938-го был расстрелян хороший приятель команданте Мигеля, командир 15-й интербригады имени Линкольна, Владимир Чопич.
Но уже 25 ноября 1938 года наркомом внутренних дел стал Лаврентий Берия и маховик репрессий, запушенный Ежовым после заговора Тухачевского, со скрипом и скрежетом стал останавливаться. Как раз, за те несколько месяцев, что Михаил провёл на больничной койке, Лаврентий Палыч успел почистить следственный аппарат и даже начать реабилитацию незаконно осужденных.
Поэтому, сразу после выздоровления, вместо ареста и следствия Михаила Григорьевича, тогда ещё, или правильнее, уже получившего "фамилию" Федотов, пригласили работать в 5-й (иностранный) отдел Главного управления госбезопасности НКВД СССР, в 6-е (испанское) отделение.
И опять болезнь избавила Михаила если не от следствия, то уж точно от многих неприятностей. Коварный весенний воздух Москвы снова уложил команданте на больничную койку с воспалением лёгких. Так, что об аресте своего начальника и тёзки Михаила Петровича Фриновского "товарищ Федотов" узнал из газет, находясь на излечение в Московском коммунистическом военном госпитале № 393.
После выздоровления его переводят во 2-е (польское) отделение, где он и работает до начала Второй мировой войны уже под руководством Павла Михайловича Фитина. В начале октября 1339 года Михаила Григорьевича переводят на малозначимую должность в МИД, официально, по состоянию здоровья.
На самом деле, он "спецтуристом" отправляется в оккупированную Германией Польшу, где занимается разработкой сети "польских антигерманских ячеек", переданных госбезопасности какой-то непонятной разведывательной структурой РККА. В ноябре 1940 года Михаила Григорьевича неожиданно вызывают в Москву. Ещё более неожиданным стало то, что сам начальник 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР старший майор государственной безопасности Павел Михайлович Фитин назначил встречу не в здании Управления, а на конспиративной квартире.
Сначала Михаила, всего несколько часов прилетевшего в Москву и думающего ещё на немецком языке, огорошили присвоением внеочередного звания — капитан государственной безопасности, затем взяли расписку о неразглашении и наконец дали ознакомиться с копией одного рапорта.
Суть его заключалась в том, чтобы в случае войны устроить террор среди среднего, а если получится и высшего звена инженеров-конструкторов, работающих на оборонных предприятиях и конструкторских бюро противника. Автор рапорта справедливо указывал, что если для подрыва станка требуется всего несколько сот грамм взрывчатки, то для причинения значимого урона, скажем, всего одному цеху, взрывчатки понадобится уже несколько центнеров. Понятно, что такая диверсия имеет крайне низкую вероятность успеха, а вот исполнители наверняка будут уничтожены.